День помощи - Андрей Завадский

За речью Швецова последовал праздничный банкет, и по огромному залу разошлись официанты с подносами, уставленными хрустальными фужерами. Приглашенные в Кремль офицеры сперва неуверенно, но с каждой минутой все смелее принялись дегустировать шампанское, разделившись на несколько групп. Этим людям было непривычно все происходящее, ведь чаще они пили не изысканное шампанское, а сомнительного происхождения водку, да и обстановку предпочитали другую. Однако спиртное сделало свое дело, люди расслабились, вновь зазвучали приглушенные разговоры, прерванные ранее появлением президента.

Гвардии старший сержант Олег Бурцев, сегодня впервые попавший в Кремль, и второй раз в своей жизни – в Москву, как и многие, чувствовал себя немного неуютно. Он был одним из самых младших по званию среди присутствующих, и долго гадал, каким ветром и по чьей воле его сюда занесло. Ощущая, как жмет новая, еще не разношенная форма, Бурцев затравленно озирался по сторонам, и в глазах рябило от обилия звезд на погонах и медалей на форменных кителях.

На груди старшего сержанта, кстати, тоже сверкала, переливаясь под светом огромных люстр, медаль, врученная считанные дни назад, еще на Кавказе. Олег Бурцев едва успел выписаться из госпиталя и вернуться в свою часть, как пришло извести о том, что он в числе немногих отличившихся офицеров и бойцов дивизии представлен к высокой награде. И теперь на груди старшего сержанта ярко блестела новенькая, кажется, только вышедшая из-под пресса, медаль "За отвагу", а сам Олег только гадал, за какие заслуги ему досталась столь серьезная награда, точно такая же, какой гордился еще его покойный дед, форсировавший Днепр, а в сорок пятом встретивший конец войны на улицах Вены. В любом случае, медаль неплохо смотрелась рядом с почетным знаком участника боевых действия на Северном Кавказе, полученным еще раньше, но все равно среди такого количества офицеров десантник ощущал себя кем-то лишним.

Кроме Бурцева здесь было еще несколько офицеров из Седьмой десантной дивизии, героев недавней молниеносной операции против чеченских боевиков, и сержант инстинктивно старался держаться к ним поближе. Он избегал к себе излишнего внимания, прижавшись к стене и катая в ладони фужер с шампанским. Сейчас Бурцева заботила только мысль о том, когда же кончится этот прием.

– Кого я вижу, – раздавшееся над ухом удивленное восклицание заставило сержанта резко обернуться, едва не вздрогнув от неожиданности. – Сержант, тебя как сюда занесло?

– Товарищ майор, – увидев, кто к нему обращается, Олег вытянулся в струнку. – Здравия желаю, товарищ майор!

Майор Беркут, командир группы спецназа, тоже облаченный в парадную форму, осклабившись, приблизился к сержанту, сжав его ладонь в своей могучей лапище.

– Поздравляю с наградой, – майор заметил новенькую медаль на груди сержанта. Он помнил, как этот парень спас его от пули снайпера там, в безымянном ущелье в Чечне, и сейчас не скрывал радости от встречи с сержантом. – За то дело, верно?

Оба, и сержант, и майор, поняли, что имел в виду беркут под "тем делом". Бой на границе, когда погиб весь взвод Бурцева, и погоня по горам за уходившими в Грузию остатками пришедшей с юга банды, запомнились бойцам надолго.

– Так точно, товарищ майор, – подтвердил Бурцев, и, указав на сверкающий серебром орден на груди самого Беркута, добавил: – Вас тоже можно поздравить с наградой?

– Да, не забыли, – кивнул, усмехнувшись, майор. Орден Мужества хорошо смотрелся рядом с полудюжиной медалей, мелодично позвякивавших при каждом движении офицера, явно больше привыкшего к полевому камуфляжу, чем к парадной форме, сейчас, в торжественной, даже напыщенной обстановке, казавшейся еще более неудобной. – И еще обещают повысить в звании. Так что скоро уже не бегать мне по горам за абреками, а сидеть в штабе, брюхо растить, – майор похлопал себя по плоскому, твердому, точно гранит, животу: – А то какой же российский офицер без брюха, верно, сержант? Ну что же, сержант, обмоем ордена! – Беркут отсалютовал своему собеседнику бокалом.

С нежным хрустальным звоном фужеры ударились друг о друга. Майор и сержант пригубили пенящийся напиток. Бурцеву не приходилось прежде пить с офицерами, но сегодня, он ощущал это, количество звезд на погонах стало чем-то второстепенным. Те, кого собрал здесь президент, были равны не званиями и наградами, а мужеством, проявленным в боях, и многие запреты на эти краткие часы переставали действовать.

– Еще не уволился из армии? – взглянув на сержанта поверх бокала, спросил Беркут. – Помнится, перед тем, как тебя увели в "вертушку", ты мечтал о том, чтобы избавиться от погон.

– Пока нет, товарищ майор, не уволился, – помотал головой Олег. – Но контракт кончается через месяц, и я твердо решил со службой завязать. Денег я уже заработал, по меркам моего родного городка, целое состояние. Довольно я своей крови пролил, пришел черед других.

– Жаль, – вздохнул Беркут. – Я знаю, воевал ты честно, от пуль не прятался, и только поэтому все еще разговариваю с тобой, сержант. Но если всякий станет думать, как ты, кому же защищать нашу страну? Я тоже пролил немало крови, и тоже мог бы позволить другим геройствовать, но ведь почему-то я не тороплюсь это сделать. Знай, сержант, то, что ты говоришь, мне сильно не по душе. У меня в подразделении немало таких же, как ты, молодых ребят, и никто из них не спешит сорвать с себя погоны. Никто не считает, сколько он сделал, и сколько другие сделали, и не требует, чтобы кто-то занял его место. Это наш путь, и мы идем по нему до конца. И ты ведь пошел служить по собственной воле, так что же ты теперь так торопишься расстаться с армией?

– Да, я пошел служить сам, и сам попросился на Кавказ, – согласился сержант. – И если приходилось воевать, я не прятался и не бежал. Но всему свое время, товарищ майор. Я послужил своей стране, и она меня отблагодарила, спора нет. Но на кой черт мне деньги, если я и дальше буду ползать по этим чертовым горам, рискуя если не на мине подорваться, то попасть на глаза снайперу? Может, я не прав, но только мне еще пожить хочется в свое удовольствие, так что решено, контракт продлевать не стану, хоть сам министр попросит, – упрямо произнес Бурцев. – Не буду я за других служить, пусть сами шкурами рискуют.

Внезапно сержант заметил, что разговорившиеся между собой офицеры, державшиеся неподалеку, притихли, и, посмотрев в их сторону. Увидел приближающегося президента. Швецов, прогуливаясь между разбредшихся по всему залу офицеров, украдкой смотревших по сторонам в восхищении от царившей здесь роскоши, обменивался с каждым несколькими фразами, спеша дальше.

– Товарищи офицеры, – верховный главнокомандующий поприветствовал подтянувшихся при его приближении десантников, за спинами которых попытался укрыться Бурцев, не привыкший к присутствию таких людей возле себя. – Как настроение? – Швецов, сдерживая усмешку, обвел взглядом чуть прищуренных серых глаз собравшихся перед ним офицеров

Бурцев, выглядывая из-за спин столпившихся перед президентом людей, впервые смог рассмотреть главу государства. Конечно, раньше он видел президента Швецова, но разве может экран телевизора передать исходящую от этого человека уверенность. Волны скрытой силы, которые источал невысокий, коренастый мужчина, заполняли зал, заставляя каждого, кто был здесь, с уважением смотреть на президента. Это был вождь, и каждый, кто находился рядом, ощущал это, чувствуя готовность исполнить немедленно любой приказ, любое желание этого коротко стриженого, рано поседевшего человека, того, в чьих руках сейчас была вся полнота власти в этой стране.

– Спасибо, товарищ верховный главнокомандующий, – нарушив затянувшееся молчание, за всех своих товарищей ответил майор Беркут. Командир спецназа был самым старшим по званию из собравшихся, являя собой некую противоположность сержанту, все еще надеявшемся, что его президент не заметит. – Спасибо за честь.

– Товарищ сержант, – не обращая внимание на слова майора, Швецов окликнул затаившегося в дальнем углу Бурцева. – Что вы там прячетесь? – Алексей усмехнулся. – Не вам одному непривычно здесь находиться.

– Виноват, товарищ верховный главнокомандующий, – голос Бурцева предательски дрогнул, ведь перед ним стоял президент, а общаться с людьми такого ранга уроженцу небольшого уральского городка за свои неполные двадцать три года прежде не доводилось.

– Знаю, в горах вы так не прятались, – уже серьезно сказал Швецов, взглянув Олегу прямо в глаза, затем, будто для окружающих, пояснив: – Один из взвода уцелел при атаке сотни "духов", а затем участвовал в преследовании боевиков, хотя мог с полным на то правом первым же бортом вернуться в тыл. – Президент нашел взглядом отступившего в сторонку Беркута: – Он был с вашей группой, майор, верно?

Беркут удивился тому, что президент знает, кто из присутствующих здесь и чем именно отличился. Не было сомнений, что Швецов осведомлен о подвигах каждого из полутора сотен собравшихся здесь офицеров, а не только его самого и Бурцева, и это заставляло испытывать к президенту еще большее уважение.