Маршак - Матвей Гейзер

26 февраля 1945 года к Маршаку обратился писатель Степан Павлович Злобин: «Как ни странно, пишу не с того света. Это я — живой Степан Злобин. Три с половиной года пробыл в гитлеровском плену и жив, и нахожусь в Красной армии». Злобин просил Маршака узнать что-нибудь о его семье, так как на все запросы он ответа не получил. И еще написал: «Прошу Вас помочь мне войти в советскую жизнь, в жизнь советского писателя, как человеку, не запятнавшему этого звания». Вот ответ Маршака:

«Дорогой Степан Павлович!

Получил Ваше письмо. Со всей живостью представляю себе сложность Вашего духовного состояния. Надеюсь, что возвращение в круг советских людей будет для Вас целительным.

Пока пишу Вам очень коротко. Я узнал, что Ваша жена и сын живы и находятся в Москве. Как только я получу о них подробные сведения, я сообщу Вам. Попытаюсь узнать и о Ваших книгах, поговорить о Вас в Союзе писателей.

Желаю вам сил, бодрости, здоровья, желаю — не то что забыть обо всем перенесенном, — а преодолеть всю горечь этих страшных лет неволи. Надеюсь скоро написать Вам опять. Шлю Вам свой сердечный привет».

В том, что Самуил Яковлевич помог Степану Злобину — талантливому русскому писателю, автору известного исторического романа «Салават Юлаев», — сомнений нет. Степан Павлович был восстановлен в Союзе писателей, в 1951 году написал роман «Степан Разин», за который в 1952 году был удостоен Сталинской премии. О своих мытарствах, о мужестве военнопленных в годы войны он рассказал в книге «Пропавшие без вести» уже в 1962 году.

Авторитет Маршака в стране был необычайно велик. Напомню, что первую Сталинскую премию, названную позже «Государственной», он получил в годы войны — в 1942 году. Книги его стихов издавались и переиздавались даже в годы войны. «Английские баллады и песни», опубликованные в 1941 году в «Советском писателе», вышли в Госиздате в 1944 году, «Сказки, песни и загадки», вышедшие в ленинградском Гослитиздате в 1944 году, были переизданы Детгизом в Москве в 1945 году. Мало чьи книги издавались в годы войны так же часто, как книги Маршака.

9 мая 1945 года Маршак написал стихотворение «Победа», опубликовано оно было на первой полосе газеты «Правда» 10 мая 1945 года:

И вот Победа. Столько дней —В промозглой сырости похода,В горячих мастерских завода,В боях — мы думали о ней!

В ней все, что дорого и свято, —Судьба народа, честь страны,В ней участь сына, память брата,Любовь невесты и жены.

Под орудийные раскатыМосква ликует в этот час, —Как будто затемненье снятоС открытых лиц, счастливых глаз.

«ПОКОЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ»

Когда наступает мир, да еще после такой жестокой войны, как Великая Отечественная, к нему еще надо привыкнуть. Война изменяет у людей не только отношение к жизни, но и порождает совсем новое восприятие ее. Именно с этим связано появление в творчестве Маршака стихов-раздумий — стихов о времени, ассоциирующемся с понятием «вечность».

Не знает вечность ни родства, ни племени,Чужда ей боль рождений и смертей.А у меньшой сестры ее — у времени —Бесчисленное множество детей.

Бегущая минута незаметнаяРождает миру подвиг или стих.Глядишь — и вечность, старая, бездетная,Усыновит племянников своих.

Первоначально этому стихотворению «О времени» Маршак предпослал эпиграф из Блейка: «Вечность влюблена в произведения времени». Но позже почему-то его убрал.

Иной из нас скорбит о быстротечности,О краткости отпущенных нам лет.Но время смертное счастливой вечности,Оно летит и оставляет след.

Вот еще одно стихотворение, написанное, вероятно, в тот же период, что и «О времени»:

И поступь, и голос у времени тишеВсех шорохов, всех голосов.Шуршат и работают тайно, как мыши,Колесики наших часов.

Лукавое время играет в минутки,Не требуя крупных монет.Глядишь — на счету его круглые сутки,И месяц, и семьдесят лет.

Секундная стрелка бежит что есть мочиПутем неуклонным своим.Так поезд несется просторами ночи,Пока мы за шторами спим.

Лирика позднего Маршака совсем не похожа на лирические стихи, созданные им в юности, в молодости. Дело здесь не только в возрасте поэта. Мир, наступивший после Второй мировой войны, дал Маршаку, как и многим другим, надежду на лучшую, счастливую жизнь.

Все цветет по дороге. ВеснаНастоящим сменяется летом.Протянула мне лапу соснаС красноватым чешуйчатым цветом.

Цвет сосновый, смолою дыша,Был не слишком приманчив для взгляда.Но сказал я сосне: «Хороша!»И была она, кажется, рада.

Однако события первых послевоенных лет не давали повода для покоя: нагнеталась истерия угрозы атомной войны, газеты публиковали отчеты о Нюрнбергском судебном процессе, на что Маршак не замедлил откликнуться.

Была тесна когда-то им Европа, —Теперь их всех вместил тюремный дом.Вот Геринга жилье, вот — Риббентропа.Здесь Франк проводит ночь перед судом.

Фон Розенберг, как волк, по клетке бродит,И ничего он в будущем не ждет.Он знает: год сорок шестой приходитИ не вернется сорок первый год.

Злодеям поздравлять друг друга не с чем.От мира отделяет их засов.И кажется им тяжким и зловещимПолночный голос башенных часов.

Вдруг на стене явилась единица.За ней девятка место заняла.Четверка не замедлила явиться.Шестерка рядом на стену легла.

И чудится злодеям, что шестеркаИскусно сплетена из коноплиИ, ежели в нее вглядеться зорко,Имеет вид затянутой петли!

Между тем Маршаку предстояли новые испытания. 7 февраля 1946 года Маршак написал Евгению Шварцу, своему ученику и другу:

«Дорогой мой Женя, ты совсем забыл меня, а у меня времена трудные: очень, очень болен мой младший сын Яков. Живу в постоянной лихорадке и тревоге.

Вот о чем я прошу тебя. Юрий Капралов, очень талантливый молодой поэт (ты помнишь его стихи „Паровоз“, „Петергоф“, премированные на Кировском конкурсе). С тех пор он много работал. Некоторую гениальную, ребяческую наивность он, конечно, потерял, но и в последних его стихах есть свежесть, лиричность, умение мыслить, чувствовать и видеть. Товарищи и сверстники его — Хаустов, Глеб Семенов — приняты в Союз писателей. Он имеет не меньше прав на это. Печатался. Поведения и нрава хорошего. Если будет работать, выйдет в люди… Я пишу о его приеме Прокофьеву, Шкловский — Ахматовой. Поговори о нем и читай от времени до времени его стихи…»