Имена мертвых - Людмила Белаш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На излете, на втором этапе розыска, служба зарегистрировала 12 376 лиц. О-го-го!..
Все непричастны.
«Ну уж нет. Так не бывает, чтоб попавший на прицел полиции был ни в чем не виноват!»
За окнами архивного отдела сгущались сумерки; унтеры прощались с комиссаром и расходились по домам, а он, кивнув и скупо молвив «До свидания», продолжал перебирать страницы галереи лжи и порока.
Общение с документами умиротворяло Веге, как настойка пиона. Он убеждался, что люди — скоты и мошенники, шлюхи и воры. Так было, так будет, и всегда нужна полиция, чтоб держать общество в узде.
Поиск методом «плавающих ножей» приносил небогатый, но верный улов. Пакетик кокаина, склад контрабанды, незаконное предпринимательство, шарлатан-целитель без лицензии, притон разврата…
Сухой палец Веге полз по страницам; глаза быстро фиксировали лица на фотографиях — развязная деваха, черноусый сутенер, селадон с отвислыми щеками, волосатый студент…
Новая подшивка. Негр. Раскосая бабенка из колоний, лет за сорок. Турок. Жена турка. Домовладелец той хибары, где жил турок, тоже здесь.
Сколько изучено? Семьдесят шесть папок. Веге потянулся в кресле, распрямляя скрипучий позвоночник. «Эх, где ты, молодость?..» Когда-то он мог сутками просиживать в комиссариате, допрашивая без роздыха, а после, сполоснув лицо под краном, ехать в рейд по злачным местам. Это у гестаповцев в Сан-Сильвере все было от и до, в 17.00 конец работе, а дружественная рейху национальная полиция трудилась круглый день, вылавливая подпольщиков и коммунистов.
Окно чернело неприятным траурным квадратом, и Веге опустил жалюзи.
Сто тридцать вторая папка. Чтение начало затягивать Веге, и даже одеревеневшая поясница онемела, не напоминая о себе.
Просмотрев где-то две трети папки, он остановился — властный голос скомандовал ему: «Замри!»
«Аник. Точь-в-точь Аник!»
Веге машинально стал считывать текст:
«Аник Дешан, р.18.11.1942 в г. Суранга (Сев. Гоккалин), отец Теофиль Дешан (1916–1944), мать Мелита Дешан (в дев. Бурсонье) (1920–1944), натурализов. как репатриант из заморск. владений 14.09.1968, холост, слушатель Королевских ботанич. курсов, прож. ул. Клегон, д.12, кв.17, незарегистр. брак с Ульрикой Мирш, 27 л., квартиросъемщ., незамужн. портниха ателье, „Дэриоль“. Алиби подтв.».
Алиби, алиби… Веге перевел взгляд на фото. Никаких сомнений — копия Аника. И имя! имя явно дано в честь отца. Но почему Суранга? почему 42-й год? что это за чета Дешанов, умерших разом?..
Вслепую взяв карандаш, Веге стал выводить на новом листке одному ему понятные логические закорючки.
Положим, Аник-1 осчастливил свою девчонку в 44-м или 45-м. Даже позже — но не позднее марта 51-го, когда его арестовали. Весной 45-го капитулировали японцы, оккупировавшие Гоккалин; королевская армия и администрация вернулись в колонию. Молодая мамаша нанялась няней в семью колониального чиновника; значит, это была чистенькая и приличная девица, без портовых замашек. Но с чего ей понадобилось записывать ребенка сыном Дешанов?.. ясно, с чего — из байстрюка он превращался в законнорожденного сиротку, а она его опекала. Чиновник, взявший ее в няньки, в угоду красотке кое-что подправил в документах. В колониях куда смелей подчищали бумаги, чем в метрополии. Сын Дешанов, скорее всего, умер младенцем при японцах, но «воскрес» в образе Аника-2… Разница между реальным и паспортным возрастом не бросалась в глаза; Дешан просто казался моложе своих лет и повторял легенду о родителях, заученную сызмала.
Можно долго гадать, отчего сынком Дешанов не интересовалась его здешняя родня — и ни до чего не додуматься. Родичи могли не знать о его существовании — ребенок родился в оккупации; могли сами погибнуть или разориться во время войны.
Веге не удивился, что Аника-2 не опознали в ходе следствия по «Кровавой неделе». Фоторобот не отражал свойства, полученного от отца, — широко распахнув большие, чарующие глаза, он неузнаваемо преображался. А снайпера видели всегда в деле, когда глаза-прицелы были хищно, опасно сужены, рот сжат, а нос как-то заострен. И в дьеннской «крипо» не было никого, кто знал бы первого в лицо, кроме Веге — а ему повезло докопаться до истины через двадцать лет.
«Я был прав! — с удовольствием подумал Веге. — Остается выяснить немногое…»
Он связался с дежурной частью паспортной службы и затребовал по факсу данные на Аника Дешана.
Через несколько минут он получил ответ:
«ДЕШАН, Аник, р.18.11.1942, холост, дипломир. цветовод, член Кор. Ботанич. Общ., прож. г. Дьенн, Леикен-парк, 46, собств. дом».
«Он и не уезжал никуда, он оставался в Дьенне — а мы-то перетряхивали всех выезжающих!.. И тоже альфонс, как и его родитель. Цветовод, надо же… Эта Ульрика, должно быть, млела и портняжила в шесть рук, чтоб содержать гнездышко для своего цыпленочка, пока он учится на курсах…»
Веге начал постукивать торцом карандаша по столу. Странно… не все в этой истории увязывается. Маузер — и вдруг «дипломированный цветовод, член Королевского Ботанического Общества». Мало того, что он действительно выучился — он вписался в свободную профессию по высшему разряду, имеет свой дом в престижном районе… Что бы это значило?
Зачем ему убивать видных предпринимателей и деловых людей в 71-м? И тем более — зачем с оружием вторгаться в помещение к кладбищенскому сторожу?!.
Находка не стала разгадкой — с огорчением признал комиссар. Факты противоречили друг другу, но…
…это реально было! и «Кровавая неделя», и налет в позапрошлую ночь! И прежде, и теперь в деле участвовал человек, похожий на Аника и вооруженный, как Аник! и в обоих случаях Дешан находился в Дьенне!
Решить ребус можно одним способом — увидеться с Дешаном.
Но это — завтра. На сегодня хватит.
Комиссар Веге закрыл папку и взглянул на часы. Оказывается, «завтра» уже наступило.
День Третий
Глава 1
Воскресенье, третья ночь полнолуния, 00.47
Прожито — 46 часов 52 минуты
Осталось жить — 25 часов 08 минут
Домой Тьен вернулся за полночь. Большую часть пути он проделал под тяжелым, стылым дождем. Скорость порождала ветер, и плотные струи хлестали по лицу ниже очков, стекали за ворот, как ни была плотно подогнана куртка. До самого Хоннавера за ним шел мрачный малый на тяжелом байке, и Тьен начал опасаться, периодически замечая его контур в зеркальце. Черт знает, что тому может в голову прийти на пустынном шоссе.
Зря боялся, это был просто попутчик до Хоннавера; в городе он растворился без следа. Странно, что он не опередил Тьена и не ушел в отрыв сразу, машина у него была мощнее. Но мало ли, какие мысли могут появиться, когда ты едешь ночью по скоростной магистрали, а сверху льется вода. Скажем, держать близкую дистанцию, и если один навернется, второй сможет оказать помощь.
Об этом Тьен подумал на обратном пути, когда ночной холод усилился, и дождь, ложась на бетон тонкой пленкой, тут же замерзал, превращая покрытие в сплошное зеркало льда. Колеса временами теряли сцепление, и Тьен с замиранием ощущал, как байк несется буквально в воздухе, оторвавшись от дороги; сладкая жуть и азарт переполняли Тьена. Собрав тело и волю воедино, он гнал и гнал вперед, а свет фары выхватывал из темноты вертикальные блестящие линии дождя да горизонталь полотна.
Когда в гараже Тьен сполз с байка, он понял, как сильно замерз. Он еле разжал закоченевшие на рукоятках пальцы и на одеревеневших ногах (лифт не работал) поднялся к себе. Его всего мелко трясло, зубы выбивали дробь, аж в животе что-то свернулось и скорчилось.
Мать, конечно, не спала.
— Боже, Тьен! я вся изволновалась!.. По телевизору передают каждые полчаса, какие трассы опасны. Кругом гололед и сплошные аварии. На Кольденском шоссе разбилось пять машин и мотоцикл. Я уже в морг хотела звонить!
Тьен перестал клацать зубами и издал глухое рычание, означавшее бессилие.
— Ну зачем рисковать? Остановился бы в мотеле, а нам бы сообщил по телефону… я бы так не переживала…
В чем, в чем, а в том, что мамуля найдет повод для волнения, Тьен был уверен точно. В мотеле — ха! чтобы встать в четыре часа утра и с дурной башкой лететь по трассе, и наверняка свернуть шею. Но попробуй объясни это мамуле. У нее на все один аргумент — «Я тебя родила!» Родили — и спасибо, и отскребитесь. Я совершеннолетний, дайте мне распорядиться собой, своим телом и своим временем. Не водите меня за руку — дайте стать взрослым!
«Не хватало еще, чтобы они на свидание со мной увязались — как же, ведь они волнуются!..»
Тьен отследил в зеркале свой косой взгляд под насупленными бровями, осунувшееся лицо, покрасневший нос, и еще горше расстроился. Больше всего он напоминал дикое существо или жертву стихийного бедствия, а не гладкого парня из рекламы бритв и лосьонов, и Тьен от изнеможения даже не вступил в перепалку с матерью, а устремился в ванную спасать положение.
