Астма. Высокая турбулентность - Вероника Нокс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока мы с инженерами присутствовали в кабинете во время очередной тестовой калибровки, я с гордостью рассматривал наше совместное творение.
У этого аппарата была большая роботизированная хирургическая база с несколькими манипуляторами передовой конструкции. Они выполняли роль хирурга и его ассистента. Высокая точность коллаборативных робо-рук значительно повышала скорость операции и ее безопасность, в том числе избавляла от рисков лишней травматизации и сильных кровотечений.
Для управления использовался виртуальный модуль, который давал хирургу хорошую картинку и необходимое увеличение. Многие действия машина выполняла автоматически по команде хирурга, на некоторые типовые манипуляции был заложен нужный алгоритм. Фишка аппарата была в точности и адаптивности. Он калибровался по каждому пациенту: рост, вес, показатели систем жизнеобеспечения, степень тяжести заболевания и многое другое, — все это учитывалось системой и гарантировало наиболее эффективный результат. В теории. Ведь машину уже начали испытывать на тренажерах и биоматериале, на следующей неделе предстояло провести первую операцию на добровольце.
А сегодня мы транспортируем ее на площадку, где уже завтра пройдет всероссийская выставка передовых медицинских технологий. На ней инженеры и научные сотрудники РАН расскажут об аппарате, а BionDi (так мы его назвали) покажет свои способности на умозрительных вещах: от аккуратного прорезания специального образца, имитирующего безопасное вскрытие плевральной полости, до работы с мелкими деталями и демонстрации повышенной точности.
Название машине придумали мы с Леной. Во-первых, это был механизм-бионик, потому что именно так были сконструированы плавные, почти человекоподобные, коллабораты AN-7 "Borg". Во-вторых, в пульмонологию, в частности в операции по резекции легкого, большой вклад внес хирург-исследователь по фамилии Бионди.
Надо сказать, что аппарат стал несколько большим, чем подразумевался изначально, и имел все шансы стать BoinDi Plus или чем-то вроде того. Сейчас он был запрограммирован на выполнение операции по удалению опухоли Энговера, но впоследствии, после серии испытаний и прохождения сертификации мог быть настроен для выполнения любых высокоточных операций от кардиоторакальных до нейрохирургии.
После стольких месяцев упорной работы всей команды, я искренне верил, что у аппарата будет счастливое будущее, каким бы в итоге ни сложилось мое.
***[Пятница. Долгий день конференции]
Есть у Шекспира известное изречение: “Ад пуст, все демоны здесь”. В разных вариациях его произносят, но смысл один, он ясен, как день. Сейчас я думал о том, что, если фраза английского драматурга правдива, по закону сохранения энергии ангелы тоже давно покинули рай. Они не сидят на облаке, праздно болтая ножками и играя на арфе, а живут здесь и пробивают лбами стены, чтобы совершать добро. Эти существа жертвуют собой и своими желаниями, забывают о том, что Земля делает их оболочки бренными и тленными, не спят ночами, не успевают вовремя поесть. Этим изначально милым, воздушным и нежным созданиям приходится гораздо хуже, чем лютующим демонам. Потому что ангелам приходится отдавать делу всю свою душу и сгорать на пути к высшей цели.
В такие путанные и туманные рассуждения меня занесло в зале конференции, когда после выступления Лены Оксана сделала всем очередной сюрприз. Она пригласила на мероприятие ее бывших пациентов. Было объявлено, что сегодня здесь собрались люди, которые хотят лично поблагодарить врачей ЦКБ РАН и являются живым доказательством работы их методики. А затем на сцену стали друг за другом выходить взрослые люди разного возраста от среднего до пожилого, которые совсем не являлись пациентами Лены. Они сопровождали детей.
Несколько подростков примерно по пятнадцать шли гордо и обособленно. Десятилетки и пятилетки шли за ручку со своими родителями, неугомонные трехлетки сидели на руках, а замыкали процессию две мамы с практически грудными детьми (сложно было сказать, год, полтора или два). Детей, пришедших поблагодарить своих спасителей, было около двадцати. От того, что у каждого был сопровождающий, небольшая сцена зала быстро переполнилась, так что некоторым пришлось встать рядом. Оксана попросила выйти всю команду врачей: Виталия Сергеевича, который многому научил Лену и часто присматривал за ходом операций или подменял ее, нескольких операционных медсестер, второго хирурга, диагностов и терапевтов, анестезиолога, нянечек. Дети дарили врачам цветы, говорили учтивое “спасибо”, но все, как один, самозабвенно бежали к Лене обниматься. Сегодня девушка выглядела очень просто: строгая офисная рубашка, кардиган и брюки. Я невольно вспоминал, как похожие ситуации происходили в стенах больницы.
Я многого насмотрелся прошлой осенью. Дети попадались совершенно разные: от добродушных и напуганных до паникующих и протестующих. Некоторых готовили к операции заранее, других привозили внезапно в тяжелом, обостренном состоянии. Ехали со всей России и даже из ближних стран. Каждый из них проходил длительную и непростую реабилитацию после операции в стационаре больницы. Бывали и послеоперационные осложнения, примерно в 15 % случаев, что в целом было хорошим результатом. Но как объяснить трехлетке, что ему нельзя сейчас бегать? И не только сейчас, еще через час, и завтра, и послезавтра, и, в общем-то, в ближайшие пару месяцев вообще бегать не придется. А как донести паникующему пятилетке, что это ощущение в груди не навсегда, что оно пройдет, а тело привыкнет? Как сказать десятилетнему хоккеисту, подающему большие надежды, что ему больше никогда нельзя будет заниматься любимым спортом? Может быть, через несколько лет, после тысячи специальных лечебных процедур и тонны анализов, но надежда не очень велика. А что делать с четырнадцатилетним дураком, который решил повеситься на стойке от аппарата ИВЛ? Да, он бесконечно рад, что его спасли, но зачем ему это все, ведь он не хочет быть нормально живущим инвалидом, ему кажется, что это клеймо, позор на всю жизнь.
Лена приходила ко всем и находила общий язык с каждым. Кому-то дарила памятные вещи, кому-то читала книжки, рассказывала истории из жизни, с кем-то играла немного, а с некоторыми очень серьезно и подолгу говорила, да так, что юный человек потом на неделю становился шелковым. От счастливых улыбок пары десятков детей, стоящих на сцене, сердце сжималось, потому что за все время я видел около сотни
