Далекие острова. Трилогия (СИ) - Олег Будилов

Горничная принесла поднос, поставила его на стол, сделала книксен и вышла. Я снял салфетку.

Маленький кофейник был рассчитан на две чашки, а на большой сверкающей тарелке лежали четыре крошечных бутерброда. В столице всегда так, заказывая какое-нибудь дорогое блюдо, ты рассчитываешь на большую порцию, а тебе приносят маленький кусочек, правда оформленный, как произведение искусства.

— Как Вы думаете наши друзья все еще живы? — спросил Сол.

Я поперхнулся. Из пяти оставшихся на острове офицеров трое участвовали в мятеже.

Я готов содействовать их возвращению домой, но не стал бы называть их друзьями.

— Если Вы имеете в виду Тара и Муки, будем надеяться, что они еще живы, а до остальных мне нет никакого дела, — ответил я.

— Я имел в виду всех, кого мы оставили на Диком острове, — сказал доктор, слово «всех» он особенно выделил, — когда придет десант им не поздоровиться, думаю, что их арестуют и будут судить.

Я не ответил.

— Вы могли бы помочь им избежать суда.

Вот оно что! Я встал и прошелся по комнате. Сол не только доктор, но и монах, член тайного религиозного общества. Он уже давно всех простил и наверно молился все это время о наших бывших сослуживцах. Простил им смерть интенданта и артиллериста, наше поспешное и постыдное бегство, простил предательство и коварство. Очень трогательно. Вот только это меня, а не его, отравил и держал в темнице мой бывший близкий друг со своими помощниками.

Я сам часто думал о том, что придется пережить нашим бывшим сослуживцам, когда они попадут в руки контрразведки, а в том, что это рано или поздно случиться, я не сомневался. Мы вместе воевали и многое пережили. Если бы они сами перешли на сторону врага, это было бы еще пол беды, но обманом они втянули в это почти сотню сержантов и рядовых, которым еще предстоит ответить за чужие грехи.

Я вернулся к столу, разлил коньяк и выпил не чокаясь.

— Это невозможно. В адмиралтействе лежит отчет, в котором все указанно. Я подробно описал действия каждого участника экспедиции. Их будут судить. Молитесь, чтобы трибунал проявил милосердие.

Доктор ничего не ответил и постарался сменить тему. Зная Сола, я понимал, что от своих попыток надавить на меня он не откажется и, рано или поздно, постарается вернуться к нашему сегодняшнему разговору. Мы посидели еще пол часа и Сол засобирался в дорогу, у него еще оставались дела в больнице.

— Не могу просто так уехать, — сетовал доктор, — нужно найти замену. Кажется, мне удалось договориться с одним молодым врачом, но окончательного согласия он еще не дал.

— Ничего, увидимся завтра на приеме.

— Нет, что Вы, — Сол заулыбался, — младших офицеров не пригласили, так что я буду ждать Вас на корабле.

Я проводил доктора до дверей и долго смотрел, как он бредет под дождем в сторону бульвара.

Вечером ко мне зашел капитан.

— Добрый вечер Бур. Не желаете поужинать?

Мы спустились в ресторан. Все столики оказались заняты и нам пришлось ждать пока места освободятся. Видимо здесь привыкли ужинать не только постояльцы, но и столичные гурманы.

— Безобразие, — ворчал Рок, — переделал кучу дел, с ног сбился, бегая по городу, а тут такое.

Когда мы наконец смогли сделать заказ, было уже около восьми. Уставший пожилой официант обслужил нас, на удивление, быстро. Нам достался столик у стены. С моего места был виден вход и кусочек коридора, в котором посетители ждали своей очереди. Настроение у капитана было скверное, поэтому за едой мы почти не разговаривали.

— Ко мне сегодня приходил доктор Сол, — сказал я, когда мы перешли в курительную комнату.

— Да? Интересно. Ну, Вы же, кажется, друзья.

— Раньше дружили, теперь не знаю.

— Ничего, — капитан ухмыльнулся, — экспедиция на Дикий остров Вас окончательно помирит.

— Вы думаете?

Рок раздавил папиросу в пепельнице, встал и наклонился ко мне.

— Вы верите в предчувствия, Бур?

Я смотрел на него и видел, что капитану явно не по себе. Весь переход от острова Хос ему нездоровилось и в гостинице он все время спал, видимо еще не оправился от болезни.

— Верю.

— И я верю. Так вот, — капитан наклонился еще ниже, к самому моему уху, — у меня самые отвратительные, самые ужасные предчувствия.

Он выпрямился, вытер выступивший на лбу пот и сказал, — я пошел в номер. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

В курительной комнате я остался один. Когда дверь за капитаном захлопнулась, я встал с дивана, отдернул занавеску и открыл окно. В комнату ворвался холодный весенний ветер. Пахло дождем, океаном и большим городом. Я смотрел на спешащих по своим делам пешеходов, на лужи, на размытые отражения газовых фонарей. В такую погоду у меня начинало болеть колено. Старые раны иногда давали о себе знать, но нога, почему-то, реагировала именно на сырость. Я стоял у открытого окна, пока не замерз. Довольно часто мы оказывались на вражеской территории без элементарных удобств и крыши над головой. Один знакомый офицер сказал мне, что самое скверное воспоминание о войне у него связанно с холодом, когда изо дня в день ты ходишь в сыром бушлате и не можешь согреться. Я зябко поежился и вспомнил наш партизанский рейд в октябре 19… года.

Рок мог сколько угодно говорить о своих предчувствиях, но у нас с ним разные страхи. Боевому офицеру и штабному трудно понять друг друга. Интересно было бы посмотреть на него посреди болота под проливным дождем.

— Предчувствия у него, — проворчал я и закрыл окно.

На острове Мон не было хороших дорог, собственно там вообще ничего не было, кроме пристани и двух лесопилок. На огромном, сплошь покрытом лесами, острове варды заготовляли древесину. Лесопилки снабжали строительным материалом и дровами почти весь юг. Когда мы высадились, никто не оказал серьезного сопротивления. Егерей, которые пытались организовать оборону, мы разоружили и заперли в подвале.

— Ты посмотри, чем они собирались с нами воевать, — сказал Бад, показывая мне охотничью двустволку.

— Нормальное оружие, — ответил я, — если бы мы не захватили их в врасплох, то могли потерять несколько человек.

Десант высадился ночью в темноте и сразу захватил рабочий поселок, где кроме небольшого гарнизона и лесорубов никого не было. Во время высадки пострадали два десантника и трое егерей. Я попросил доктора ими заняться, все были ранены легко.

Морина готовилась к обороне. В случае серьезной атаки пристань мы бы все равно не удержали, поэтому все силы я сосредоточил вокруг поселка. Местное население из крайних домов выселили, на единственной дороге устроили заграждение из бревен, а в местах возможной атаки отрыли окопы в полный профиль.

Приказ адмирала Крола застал нас на отдыхе. Поредевшую после продолжительных боев морину отвели на переформирование. Мы скучали в казарме, отъедались и отсыпались. Погода испортилась, и мы надеялись, что нас оставят в покое. Осенью и зимой военные действия замирали, никто не хотел воевать в бушующем океане и сидеть в промерзших окопах.

На совещание, которое проходило в особняке городского главы, собрались командиры трех десантных морин. Бывший хозяин ушел вместе с вардовским флотом, и штабные интенданты реквизировали для Крола опустевший дом.

— Садитесь господа, — адмирал указал на расставленные полукругом стулья, — у меня для Вас есть важное поручение.

Мы молча расселись и приготовились слушать. Адмиралу не здоровилось, он кашлял и сморкался в большой несвежий платок. На столе стояли флаконы с какими-то медицинскими снадобьями.

— Сейчас идет война на износ, — говорил Крол, — у кого больше ресурсов, больше сил тот и победит. Мы должны наносить врагу молниеносные точечные удары, выводить из строя корабли и живую силу, взрывать заводы и склады. Мы должны создать у вардов в тылу кровавую мясорубку, чтобы они не могли перебрасывать подкрепления к первой линии обороны.

Идею о проведении операций в тылу врага штабные высказали уже давно. Я знал, что некоторые офицеры подавали служебные записки с предложениями о заброске на вражескую территорию специально подготовленных боевых групп. Было несколько неудачных попыток, после которых разговоры на эту тему прекратились. Мы внимательно слушали адмирала. На словах все было легко и просто, но на деле прорваться через первую линию обороны было практически невозможно. Легкие крейсера вардов бороздили океан и готовы были разделаться с любым десантным судном, попавшимся у них на пути.

— В нашем распоряжении оказалось несколько трофейных буксиров и катеров. Мы высадим десанты здесь, — Крол показал несколько островов на карте, — и здесь. Сейчас, после капитуляции островов Копу и Нод, появилась возможность пройти незамеченными прямо у вардов под носом.

Я хорошо понимал, о чем идет речь. Два острова были захвачены, один находился в осаде. Наша эскадра не препятствовала бегству гражданских судов. Все причалы заполонили беженцы. Забитые до отказа буксиры, катера и просто парусные лодки уходили подальше от войны. На трофейных катерах, подняв вардовский флаг можно было попробовать затеряться в этом потоке.