Мои Белые Боги - Алиса Кортно

– Надо искать кольцо! Оно было здесь! Оно случайно выпало из пояса. Может вниз скатилось? Да, вниз!

Она бросилась было к спуску, до которого чуть раньше не дошла. Но Отика преградил путь и сказал не своим обычным голосом, а каким-то очень встревоженным и серьезным голосом: – У нас один тяжело раненный, здесь оружие против вестников и у меня нет даже предположений, что это такое было. Мне самому очень жаль потерять кольцо, но чую чуйкой: надо уходить! Прямо сейчас! Немедленно.

Отика соорудил из шара с буквой «v» гибкую дорожку до дракона и скоро экспедиция с результатом «несолоно хлебавши» поднялась в воздух, оставив в кульките по меньшей мере половину привезенных ящиков с оружием. Драконом с огнеметом управлял Отика, за ним сидел Изирда и придерживал упавшего с дракона вестника и смачивал ему лицо и губы водой. Бедолага сильно разбился, но был жив, и по состоянию было не ясно: долетит ли он до укрепления: по пути то приходил в себя ненадолго, то бредил, то забывался лихорадочным сном и постоянно сильно хрипел. Тяжело переживая состояние вестника, Изирда стер с глаз слезы и утешал раненного словами и призывал остаться в этом мире и не покидать братьев своих. Риспийцы сидели тихо, подавленные и с опаской посматривали вниз, где от обилия мориспен шевелились болота, казались постоянно двигающимися и ожившими по легкий стрекот и звуки «щщщрицврищш». То и дело слышался плеск: голодные мори ловили червяков для пропитания. Отика весь обратный путь нервно, с тревогой оборачивался на раненного вестника, тянулся рукой к поясу и каждый раз напоминал себе, что уже отдал последний бутылек с травами и отдавать больше нечего. Такая порывистость и забывчивость выдавала сильное возбуждение и усиленную умственную работу.

– Подловили, – говорил он громко себе, пустоте и дракону, – что это такое было? А? режущий мозги звук слышали только вестники: риспийцы, и человек и мориспен не слышали. У них всё в порядке. Может ли это быть результатом ограниченности их слуха? Может! Вестники единственные говорят с драконами. Тогда почему драконы не слышали? У драконов два органа слуха: по моим наблюдениям может и больше, а значит, частоты, на которых они слышат разбиты меж собой и могут быть частоты, на которых слышат только вестники. Голова сейчас сломается…ну и что …надо же так резануть по этим частотам, что от боли не вдохнуть, не выдохнуть…и главное такого раньше не было. Изобрели? Достали из тайников? Надо брать пленных, искать свидетелей. Должны быть свидетели. Аааа….в таком количестве не угадать, кто знает ответ. Значит, надо брать много пленных.

Весь полет Сашка приходила в себя. На границе болот и вестнического леса их встретили мелькающие в темноте доски. Их искали, ждали и скоро трех драконов окружили много досок и все вместе они сели в паркате, площади драконов. Первым делом, конечно, посыпались вопросы, где они были, и что случилось, а потом спустили с драконьей спины разбившегося вестника и как раз через каменную реку на паркат поднялся драгэти Грис Форст и всё внимание приковал к себе. От него к раненному вестнику потекли золотые, ломанные нити и золотые светящиеся волны и скоро он оказался, как в золотом коконе. Принесли травы бессмертия и, хоть вестник был без сознания, немного влили настоя в рот. Грис положил ему на лоб большой и указательный пальцы, и тело несчастного извернулось, будто что-то ползло внутри него и после он, наконец, к всеобщему облегчению, глубоко и спокойно задышал. Саша сидела на ступеньках и едва смея поднять глаза, поблагодарила всех богов за это спасение, потому что будь иначе, она бы не смогла отделаться от чувства вины.

– Он будет жить, – сказал Грис, – унесите его в свои комнаты, позовите сэвилий: пусть смотрят за ним. Ноги и хребет я вправил, срастутся правильно: кормить, поить без ограничений, как обычно, лежать в постели два света.

И раненного унесли. И повисла говорящая тишина. Отика сверлил взглядом пол, на его лице отображалось множество эмоций и мыслей о всё тянущейся ночи и оставшемся далеко отсюда кульките. И это определенно было то самое общение, когда не нужно слов. Грис высосал из памяти всю необходимую информацию, и можно не сомневаться простенький человеческий Сашин мозг тоже выложил всё как было. Когда Грис заговорил, то заговорил, с едва сдерживаемым гневом и чувствовалось, что он старается быть рассудительным и не попасться в ловушку эмоций и на это требовалась выдержка, чтобы не свершить нагнанное порывом правосудие: – Гордость губит тебя, Отика. И ты повел за собой надеясь на создания ума твоего и ничего не нашел, ничего не достиг. Твой брат-вестник едва не погиб, запомнив о конце только муки. После такой смерти он не родился бы вновь на Риспе, ты готов был обречь его душу на скитания в мирах. Ты будешь наказан! Разберешь все свои создания, превратишь обратно в тесто и никогда более не будешь этим заниматься!

– Грис…., – сказала Саша, решив разделить ответственность за провалившуюся экспедицию наравне с Отикой, на котором лица не было.

– Какой может быть спрос с человека, – чуть мягче сказал Грис, – ты должна была мне рассказать. Мне! Драгэти Альмахатери, а теперь войны не избежать. Катарац ответит на большие потери. Воля – не воля, спи до прибоя. Волю богов можно по-разному исполнить.

Саша покраснела и тоже виновато рассматривала рисунки на площади, и пролепетала: – Прости, – и не заметила, как каменная река принесла новых ночных визитёров парката и съедаемая чувством вины, прожигала взглядом площадь, как Аорон Уэарз сгреб ее в объятия, поцеловал в макушку и сказал: – Хвала богам, ты живая! Живая….руки, ноги на месте. Как хорошо.

Грис уязвленно отвел взгляд, вестники удивленно переглянулись, Перекоос вскинул руку и почти по-французски протянул: – Ооооо! Я же говорил, вернется. Вот! Вернулся. Кому, кстати, эту пластину отдать…которую я нашел, когда провалился.

Не скрывая счастливую улыбку, Саша отстранилась и спросила: – Где ты был? Ты не вернулся на закате.

– Ральф Форст оказался очень разговорчив, я и не заметил, как сильно стемнело.

Глава 16

Какое прекрасное утро! Как прекрасно утро. Даже на Марсе утро симпатичное. Природа всегда хороша. Бархатный лес шелестит, шебаршит, капельки росы плюхаются на сочный, изумрудный мох, в плодородной почве ползут все известные и пока не известные вестникам виды червяков, рассвет разгорается над лесными озерами и плывущие в них рыбы-терпуги поднимают головы и думают: – светло. А если и не