Тропа длиною в жизнь - Олег Микулов

На четвертый день Дангор был еще слаб и в испарине, но дело уже явно шло на поправку. К вечеру Дад осмотрел внука и удовлетворенно кивнул:

– Ну все. Завтра еще полежит, подремлет, а через день будет на ногах. А я сегодня в горы ухожу. На всю ночь. И так припозднился с вами.

Аймик понял: вот оно! Пришла пора; теперь – или никогда.

Уютно в жилище, прикрытом еще и каменными стенами пещеры. Там, снаружи, воет непогода, дождь хлещет без устали уже которую ночь подряд. А здесь хорошо, тепло… И особенно хорошо то, что их – трое. Дангор спит спокойно, он уже почти поправился… Эх, залечь бы сейчас с женой под одну шкуру, пока здесь нет Дада.

…Довольно. Нужно спешить: извлечь из схорона свой дротик да встать на след тестя. В кромешной тьме. И так это сделать, чтобы тот ничего не услышал, не заподозрил.

Аймик, уже собранный, уже готовый к походу, едва коснулся губами лба Дангора… (А все-таки жар еще чувствуется.) …Крепко обнял жену и какое-то время стоял так, зарывшись лицом в ее густые волосы.

– Мне пора. Все будет хорошо; я вернусь за вами. Обещаю.

– Будь осторожен. Да хранит тебя Великий Тигролев, твой прародитель! И наши Первопредки.

4

Аймик развернул дротик, надежно укрытый от сырости тройным слоем кожи. Ветер и дождь неистовствовали; ночь была еще хуже, чем казалось там, дома, и его одежда уже отсырела и сделалась тяжелой и неудобной. Но непогода заглушит его шаги… если, конечно, тесть пошел своей обычной тропой. Если же почему-то сменил тропу – все пропало. В такую ночь нечего и думать взять его новый след. Ему, Аймику, такое не под силу.

Он уже давно выслеживал тестя, когда тот уводил с собой Дангора. Не до конца – только до входа в узкую расселину, надвое рассекшую гигантскую, вздымающуюся в самое небо отвесную скалу. Похоже, один из Устроителей Мира в незапамятные Изначальные Времена разделил ее надвое могучим ударом. Идти по этой расселине дальше означало почти наверняка себя выдать, и Аймик ограничивался тем, что раз за разом наблюдал с противоположного склона, как дед и внук скрываются в ее черноте. Зачем они уходят туда? Может быть, он и узнает об этом хоть что-нибудь, когда сам войдет в этот узкий лаз. Но это случится один-единственный раз. Аймик понимал: только единожды он сможет попытаться войти туда, чтобы покончить с черным колдуном. Назад выйдет кто-то один: он сам… или Дад.

Прижавшись вплотную к камню – тому самому, из-за которого он и прежде наблюдал за Дадом, – Аймик безуспешно вглядывался во тьму, порывами швыряющую ему в лицо резкие водяные брызги. Сама скала скорее угадывалась, чем действительно виднелась в этой слепой тьме; расщелина же… Аймик вздрогнул. Вопреки очевидности, ему вдруг стало казаться… да нет, он был уверен в том, что саму расщелину не угадывает, а видит. Да-да, точно, вон она, и даже… Аймик завороженно следил, как там, в черной расселине, клубится, свивается, опускается к земле и вновь устремляется вверх – дым? тени? – НЕЧТО. Непостижимое, от чего замирает сердце цепенеют руки и ноги, а все тело становится не своим – мягким, дрожащим…

Он перестал чувствовать дождь, не замечал даже того, что верхняя костяная застежка разошлась, а может, и вовсе потерялась, что кожаные ремешки, стягивающие края капюшона под подбородком, развязались и вода тонкими струйками стекает прямо за пазуху… Аймик пытался найти в себе силы для того чтобы встать, осторожно спуститься вниз, пересечь поток, струящийся по дну ущелья и… И войти ТУДА, для того чтобы совершить задуманное. Прижимался лбом к холодной, сырой поверхности скалы (кажется, по щеке не только дождь, но и кровь течет); шептал все известные заклинания…

Сквозь вой ветра и надсадный шум дождя послышался (или почудился?) резкий гортанный крик. И, словно ему в ответ, в шум ненастья вплелись голоса. Злобные, угрожающие и в то же время какие-то хнычущие. Вороний крик еще раз разорвал ночную тьму.

Аймик рванул ворот рубахи так, что отлетела и вторая застежка. Левой рукой стиснул единственный сохранившийся оберег. Тот самый – из кости и шерсти побежденного им единорога.

Великие духи-покровители! Если только вы есть…

С трудом, опираясь на дротик, он встал. Выпрямился. И, ощупывая тропу древком, готовый к тому, что в любой миг может поскользнуться или подвернуться нога, выскользнуть из-под стопы предательский камень, стал медленно спускаться вниз.

5

Странно. Дождь и ветер стихли, как только Аймик очутился внизу. Даже тучи раздвинулись, и Небесная Охотница внезапно залила своим светом водный поток, шумящий по дну ущелья, и расколотую надвое скалу, мрачно поджидающую незваного гостя. Аймик остановился у края потока, соображая, где и как лучше его перейти? (Подумать только. Прежде здесь протекал всего лишь ручеек.) Но глаза его невольно обращались к скале. Свет падал прямо на нее, и в этом неверном сиянии неровности поверхности превращались в какие-то рожи, не человеческие и не звериные, не застывшие – живые: казалось, они хихикали, подмигивали, высовывали языки… Может быть, то была лишь игра теней от туч, несущихся по небу?

В черную расщелину взгляд Небесной Охотницы не проник. Там была полная тьма, замкнутая на себя, отталкивающая все окружающее… Теперь Аймик не замечал в этой непроглядной тьме никакого движения… Может быть, ему только мерещилось?

Нужно идти. Как бы то ни было, нужно идти прямо к этим глумящимся харям. И дальше.

С трудом оторвавшись от скалы, Аймик стал внимательно рассматривать поверхность воды, клокочущей в лунном свете. Кто знает, какова теперь ее глубина? В любом случае, на ногах, пожалуй, не удержаться… Ага! Большие камни, омываемые потоком, а между ними еще и палки какие-то торчат, словно специально переправа наведена. Может, так оно и есть, Даду же нужно и в ненастье переправляться туда. Если он, конечно, по воздуху перелететь не может.

Переправа далась нелегко. Если бы не свет Небесной Охотницы, Аймика наверняка бы снесло с камней и поволокло вниз по течению, и еще вопрос, смог ли бы он выбраться на берег. Впрочем, это еще вопрос, смог бы он в темноте вообще найти переправу…

Мокрый и усталый, Аймик стоял у подножья скалы, уходящей в самое небо. Здесь, вблизи, никаких кривляющихся рож не видно, но все равно: по освещенной поверхности камня будто волны какие-то пробегают… Дернувшись, словно в судороге, он отвел глаза. Сейчас не до этого.

Черная расщелина. Оказывается, она не такая узкая, как казалась с той стороны ущелья. Но даже здесь, вблизи, она поражала своей непроглядностью: окутывающий ее мрак сгустился до осязаемого, не пропуская внутрь ни единого луча.