Чёрная Мальва - Эльвира Бражник

— С ума сошла…или… — обратив внимание на горгулью, сказал Древний, но, не продолжив мысль, направился к Мальве быстрым шагом.

— Громче кричи… хрипи, вой, могучий, живой… — еще громче запела Мальва, сильным уверенным голосом, — задохнись, пропади, ценою от тела, того, то потеряло, того что имело, того что от смерти твоей найдет, вновь обретет, уведет… за собой, то что потеряло, то что имело.

Слова звучали все громче, эхо сыпалось с вершин каменной крошкой. Ветер пришел к женщине поющий в горах и начал раскидывать в разные стороны ее короткие волосы, ласкать застывшую фигуру, нервно гонять мелкие камни у ее ног. Двое мужчин отошли от эпицентра непонятного действа, прячась за куском горы, отломленным при битве Древних. Раненый дракон наконец добрался до Мальвы, но песня была спета.

— Это глупо, девочка, — прошептал он ей на ухо и, проткнув когтистой рукой грудную клетку, ломая ребра, попытался отбросить обмякшее тело, но у него не вышло. Дракон опустил взгляд на руку и свирепо зарычал. Коса горгульи, будто живая змея обвивалась вокруг его руки, талии, и медленно ползла к горлу. Еще громче рявкнув, дракон опустил тело потерявшей его внимание женщины и попытался отодрать косу. Демон, стоящий за камнем ринулся к Мальве, увидев, что сделал с ней Древний, но Урэш обездвижил его, нажав на точки в шее и спине. Агрозу только оставалось свирепо рычать и кидать взгляд в сторону предателя, что сморит, как умирает его Императрица и спокойно стоит в стороне!

Коса, обвившая тело разгневанного дракона, начала трещать. С каждой минутой волосы все больше трещали, и все больше появлялось в них и вокруг них горячих искр. Наконец обняв шею мужчины, она сжалась и вспыхнула. Мужчина яростно закричал и упал на камни рядом с телом Мальвы. Его широко распахнутый рот издавал неприятные, жуткие хрипы, кожа возле косы покраснела, затем почернела и обуглилась. Кровь не успевала вытекать и запекалась шипя. Воздух наполнил запах жареного мяса… приятный для любого хищника запах смешался с резкой вонью паленых волос. Живучесть дракона сыграла с ним злую шутку. Перекатившись на спину, он пытался убрать с шеи косу, но ничего не выходило.

Лишь когда его плоть разъело до костей, он издал громкий вой полный муки и, казалось даже, не только физической. Сильнейший крылатого народа содрогнулся в предсмертной конвульсии, широко распахнутыми глазами смотря на черные страшные тучи, и замер, оставляя после себя абсолютную тишину. Только вдалеке еще слышался приглушенный вой и одинокая искра, прощаясь с гаснувшей сестрой, упала на руку Мальвы.

Урэш все так же стоял на месте: глаза его смотрели в то же грозное небо, глаза привыкшие к потерям. Агроз был обездвижен и только отчаянно смотрел на свою ценность лежащую с распоротой грудью на серых камнях его гор. Еще секунда, малейшее промедление и он упустит то, что поклялся беречь. В этот раз он должен был ее уберечь, чтобы потом не терзаться из-за своей глупости и из-за того, что он — темный король оказался так глуп. Бешеное чувство охватило его, подгоняло его спасти ее, но тело не слушалось! Только рычать, долго рычать а потом просто отчаянно выть… забыв обо всем кроме тянущей, сжирающей все боли. Он ведь поклялся…

Все было так хорошо, все могло быть хорошо… Все должно было быть хорошо!!!

Тело Императрицы содрогнулось. В голове демона вспыхнул костер надежды, он перестал дышать, глядя на Мальву и не моргая — он боялся моргать, ведь стоит только закрыть глаза…

Тело Мальвы еще раз дернулось. Ранит тяжело вздохнул и сел на камень, отворачиваясь от женщины. Демон краем глаза заметивший его действия зарычал. Ведь он, Урэш, может помочь Мальве!! Он же, демон его сожри, может!!!

Гнев его тут же стих, по позвоночнику прошел холод, мелкими иглами прокалывая кожу — демон увидел, как тело Мальвы тает, расползается на живые корни… уходит в землю сквозь щель в камнях. Он перестал дышать давно, но даже если бы задыхался — не заметил этого. Опять все погрузилось в тишину, когда Мальва полностью исчезла в земле. Был слышен лишь его стук сердца и… тихое лихорадочное дыхание ранита. Урэш сполз с камня и закрыл лицо дрожащей рукой.

— Это нельзя остановить… — сказал он непослушным, хриплым голосом, снова нервно вдохнув воздух. — Я не догадался, что она имела в виду, но потом поздно…

Когда контроль вернулся в тело демона, тот не посмел ударить и так жалко выглядевшего ранита. Впервые Урэш показал свою слабость — единственную. Демон просто пошел вперед, глядя вдаль ничего не выражающим, пустым взглядом, шаркая железными вставками в подошвах по острым камням.

   Прилети, успокой, слово дай, что вернешься.   Береги, вспоминай, моргни, сыпля звезды.   Отыщи, возврати, возрадуйся правде.   Смерти взгляд впереди встреть словно равной.

   Тебе крылья — ветер ласкать в пути,   Тебе звезды, путь освещать, лети!   Тебе вера, скажешь «жива» — и ждут,

   Тебе память, не забывай, что Тут.

— Это бессмыслица.

— Нет! Он виноват во всех наших ненастьях! С его появлениям у нас появилось столько проблем. Ну Ньта, отдай ты его, Богиня тебя наградит!

— Она проклянет меня, пани Ымьса, если я отдам вам невинного ребенка, для того чтобы вы издевались над ним!

— Это дитя нечисти, а не невинный ребенок. В твоих же интересах Ньта, милая, отдать нам его до вечера завтрашнего дня! Вот увидишь, мы избавим наш город от этого страшного отродья, и тут же наша жизнь измениться к лучшему!

Худая, бледноватая по сравнению с другими светошами женщина вошла в комнату и закрыла за собой двери, тяжело вздохнув. Она устало улыбнулась напуганному мальчику сидящему в углу, в большом кресле, застеленным пледом горчичного цвета.

— Вам нужно меня отдать… — показал жестами мальчик, боясь, что она с этим согласится. Он понимал, что у женщины из-за его присутствия в ее доме проблемы, но и знал, как может быть болезненно обращение злых светошей. Они его ненавидят.

— Мне придется собрать тебе вещи и отослать. Ты такой маленький… Ох, Богиня… Такой слабый, но тебе придется справляться самому, здесь не безопасно, а я уйти не могу… ты знаешь, — попыталась показать она ему на руках, ведь языков друг друга они не понимали, но он ее понял.

И он знал. Кроме женщины и него в доме еще жила ее больная дочка, беспомощная без матери, прикованная болезнью к кровати. Как бы страшно ему не было, он не попросит ее пойти с ним, а она не согласится.