Песнь крови - Энтони Райан

– Вас пока не спрашивали, – заметил аспект Силла.

– Проявите немного почтения к собранию, молодой человек, – сказал аспект Дендриш, слегка задыхаясь. Ваэлин увидел у него на платке пятна крови.

– Я отнюдь не был непочтителен, – отвечал Аль-Форне. – Я лишь говорил правду – правду, которую некоторые из нас, по-видимому, опасаются произносить вслух.

– И в чем же состоит эта правда? – спросила аспект Элера.

Аль-Форне помолчал, глубоко вздохнул, словно набираясь сил. Уголек сидящего рядом с Ваэлином Каэниса в нетерпении завис над бумагой.

– Мы были чересчур снисходительны, – сказал наконец Аль-Форне. – Мы позволили себе сделаться слабыми. Некогда Шестой орден сражался лишь с врагами Веры, теперь же они по первому знаку и зову короны бросаются охранять границы Королевства, а секты отрицателей плодятся и множатся невозбранно. Пятый орден некогда дарил исцеление лишь подлинным адептам Веры, теперь же они готовы распахнуть объятия любому, даже Неверным, и те набираются сил и уверенности, зная, что, сколько бы они ни злоумышляли против нас, мы по-прежнему будем их лечить. Мой собственный орден некогда вел записи о сектах отрицателей и их гнусных обычаях, восходящие на сотни лет в прошлое, но не далее как три месяца назад они были уничтожены, чтобы освободить место для королевских счетов, которые мы теперь вынуждены хранить. Я понимаю, что то, что я говорю, может разгневать или шокировать многих присутствующих в этом зале, но поверьте мне, братья и сестры, мы слишком тесно привязали Веру к Королевству и короне. Потому-то нас и атакуют: наши враги видят нашу слабость, даже если мы сами ее не замечаем.

Воцарилась осязаемая тишина, которую нарушил лишь возглас задыхающегося от гнева аспекта Дендриша:

– Вы явились сюда, чтобы изрыгать перед нами эту… эту ересь, и по-прежнему рассчитываете сделаться аспектом?!

– Я явился сюда, чтобы донести до вас правду в надежде, что наша Вера вернется на свой истинный путь. Что до вашего одобрения, мне оно не требуется. Я избран своим орденом. Против меня никто не возражал, и никто другой не явится сюда вместо меня. Уставы Веры гласят, что мне следует испросить вашего совета, прежде чем занять свою должность, только и всего. Прав ли я, аспект Силла?

Престарелый аспект деревянно кивнул седой головой. Он был то ли слишком шокирован, то ли слишком возмущен, чтобы что-то сказать.

– Что ж, совета вашего я испросил. Благодарю вас всех за внимание. Молюсь, чтобы все вы прислушались к моим словам. Я же ныне должен вернуться к себе в орден, ибо у меня много неотложных дел.

Он отвесил поклон и стремительным щагом направился к выходу из зала.

Конклав взорвался яростными криками. Присутствующие повскакивали на ноги, швыряя в спину Аль-Форне негодующие возгласы. Громче всего слышались слова «еретик» и «изменник». Аль-Форне даже не обернулся. Так и вышел, не замедлив шага и не удостоив их ни единого взгляда. Буря бушевала еще долго, среди общего гама слышались призывы к действию, некоторые мастера умоляли аспекта Арлина схватить Аль-Форне и препроводить его в Черную Твердыню. Аспект Арлин, однако, все это время сидел молча.

Ваэлин обнаружил, что Каэнис исписал свою бумагу целиком и роется по карманам в поисках еще одного листа.

– А что, бывало ли такое прежде? – спросил он у брата, обнаружив, что ему приходится кричать, иначе ничего не слышно.

– Никогда! – ответил Каэнис, нашел наконец клочок бумаги и принялся стремительно писать дальше. – Ни разу за всю историю Веры.

Глава седьмая

Осенью пришло время испытания луком. И вновь все послушники благополучно прошли испытание. Как и следовало ожидать, Каэнис, Норта и Дентос выдержали испытание блестяще, в то время как Баркус и Ваэлин – не более чем удовлетворительно, по крайней мере, по меркам ордена. В награду они получили разрешение пойти на летнюю ярмарку, которую из-за мятежей отложили на два месяца.

Ваэлин с Нортой предпочли остаться дома. Ходили слухи, что Ястребы по-прежнему лелеют на них злобу, и юноши не видели смысла нарываться на месть из-за пережитого теми унижения. К тому же Норте не хотелось посещать мероприятие, связанное с казнью его отца. Они провели день, охотясь в лесах с Меченым. Нос травильной собаки быстро вывел их на след оленя. Норта с пятидесяти шагов поразил животное стрелой в шею. Вместо того чтобы тащить всю тушу на кухню, ребята решили разделать ее на месте и заночевать тут же. Вечер был очень приятный, листва ранней осени лежала на земле зеленовато-бронзовым ковром, косые вечерние лучи светили сквозь оголяющиеся ветви.

– Не самое плохое место, – заметил Ваэлин, отрезая ломоть мяса от оленьего окорока, жарящегося на вертеле над костром.

– Прямо как дома, – сказал Норта, бросая кусок мяса Меченому.

Ваэлин скрыл свое изумление. Со времени казни отца Норта почти не говорил о своей жизни вне ордена.

– А где это? Твой дом-то?

– К югу отсюда. Триста акров земель, окруженных рекой Хебрил. Дом моего отца стоял на берегах озера Риль. Когда он был мальчишкой, это был укрепленный замок, но он его сильно перестроил. У нас там было больше шестидесяти комнат и конюшня на сорок лошадей. Мы часто катались по лесам, когда он не был в Варинсхолде по королевским делам.

– А он тебе не рассказывал, что он делает для короля?

– Сколько раз! Он хотел, чтобы я учился. Он говорил, что со временем я стану служить принцу Мальцию, как он служит королю Янусу. Долг нашей семьи – быть ближайшими советниками короля.

Он коротко горько хохотнул.

– А он тебе когда-нибудь рассказывал о войне с мельденейцами?

Норта взглянул на него искоса.

– Это когда твой отец город сжег, что ли? Об этом он упомянул всего один раз. Сказал, что мельденейцы все равно не могли бы возненавидеть нас сильнее, чем уже ненавидели. К тому же их заранее предупреждали, что так и будет, если они не оставят в покое наши корабли и наши берега. Мой отец был очень прагматичным человеком, и сожжение города его особо не тревожило.

– А он тебе не говорил, почему он тебя сюда отправил?

Норта покачал головой. Быстро темнело, в его глазах отражалось яркое пламя костра, но красивое, правильное лицо оставалось в тени.

– Сказал только, что я его сын и что он желает, чтобы я вступил в Шестой орден. Я помню, что накануне он поспорил из-за этого с моей матерью – это было очень странно, они никогда не спорили, на самом деле, они вообще почти не разговаривали. Утром она не вышла к завтраку, и мне не дали попрощаться с нею, когда за мной пришла повозка. С тех пор я ее больше не видел.