Приятель фаворитки. Царственный пленник - Хоуп Энтони

«Иоганн доставит вам это письмо.

Я уже однажды предупредила вас. Ради самого Бога, если в вашей груди бьется человеческое сердце, спасите меня из этого вертепа разбойников».

Я подал записку Занту, но все, что эта черствая старая душа сказала в ответ на жалобные строки, было:

– А кто ее завел туда?

Но, несмотря на это, не будучи сам без греха, я позволил себе пожалеть Антуанету.

XVI

ОТЧАЯННЫЙ ПЛАН

После того, как я катался по Зенде и разговаривал с Рупертом Гентцау, моя мнимая болезнь должна была кончиться. Я заметил, что гарнизон Зенды более не показывался в городе; а те из моих людей, которые ездили к замку, рассказывали, что там, по-видимому, соблюдается большая осторожность. Как бы я ни был тронут молениями Антуанеты, я, по-видимому, так же мало мог помочь ей как и королю. Майкл, видимо, бравировал передо мной, и хотя его видели вне стен замка, он не трудился извиняться, что до сих пор не являлся к королю. Время бежало, а дело наше не подвигалось, хотя каждая минута была дорога; меня смущала не только новая опасность, возникшая при слухах о моем исчезновении, но еще и громкий ропот населения Стрельзау по поводу моего постоянного отсутствия в городе. Неудовольствие было бы еще сильнее, если бы Флавия не была со мной; поэтому я не прекращал ее пребывания в Тарленгейме, хотя страдал от того, что ее окружала опасность, и от того, что постоянное присутствие дорогой для меня девушки доводило нервы мои до невыносимого состояния. Конечным ударом было, когда мои советчики, Стракенц и канцлер, приехавший из Стрельзау, чтобы представить мне свои убедительные доводы, требовали, чтобы я назначил день для своего торжественного обручения, что в Руритании так же важно, как и бракосочетание. На это я должен был решиться в присутствии Флавии и назначил день через две недели, в Стрельзауском соборе. Это известие, быстро разглашенное, всюду вызвало большую радость в королевстве; я думаю, только двух людей эта весть привела в отчаяние: – я говорю о Черном Майкле и о себе; существовал только один человек, ничего не знавший о ней – тот, чье имя я носил, король Руритании.

В действительности я даже слыхал о том, как эта весть была принята в замке, дня через три после этого, Иоганн, жадный к деньгам, хотя и трепетавший за свою жизнь, нашел случай явиться к нам. Он прислуживал герцогу в ту минуту, как ему сообщили о моей помолвке. Черный Майкл стал еще мрачнее и начал сыпать проклятиями; он, конечно, не мог успокоиться, когда Руперт стал уверять, что я способен довести свои намерения до конца и, повернувшись к Антуанете, поздравил ее с избавлением от опасной соперницы. Рука Майкла схватилась за саблю (рассказывал Иоганн), но Руперт не обратил на это внимания; он даже стал смеяться над Майклом за то, что он возвел на престол Руритании короля, правящего страной лучше своих предшественников. – Кроме того, – сказал он, с многозначительным поклоном в сторону своего разгневанного господина, – дьявол послал принцессе лучшего мужа, чем был предназначен ей небом; клянусь вам, что это правда! – Тут Майкл грубо приказал ему придержать язык и оставить их; но Руперт попросил позволения прежде поцеловать руку Антуанеты и сделал это с видимой любовью, в то время, как Майкл бросал на него бешеные взгляды.

Но все это были пустяки; более серьезные вести принес нам Иоганн. Было ясно, что если время бежало у нас в Тарленгейме, оно бежало не менее быстро и в Зенде. Король серьезно заболел; Иоганн видел его и рассказывал, что он страшно исхудал и едва был в силах двигаться. – Теперь трудно принять кого-нибудь другого за него. – Майкл настолько встревожился, что послал в Стрельзау за доктором; доктор, после посещения пленника, вышел бледный и дрожащий, и умолял герцога отпустить его и не замешивать в это дело, герцог на это не согласился и задержал доктора насильно, обещая, что жизнь его в безопасности, если король будет жить, пока это ему, герцогу, нужно, и умрет, когда ему это будет желательно, – но не иначе. По совету доктора, герцог разрешил Ан-туанете навещать короля и оказывать ему те услуга, которые требовало его здоровье и которые только женщины умеют исполнять хорошо. Но все же жизнь короля не была в безопасности; а я был здоров, силен и свободен. По этой причине над Зендой висела мрачная туча; только ссорясь (а к этому они были очень склонны), жители замка говорили друг с другом.

Но чем более остальные приходили в уныние, тем живее сверкали глаза молодого Руперта и веселее звучали его песни, он хохотал до упаду (рассказывал Иоганн), потому что герцог ставил стражей Детчарда в комнату короля, когда в ней находилась Антуанета, – предосторожность, понятная мне в моем ревнивом брате. Вот что мы узнали от Иоганна, и за что он получил порядочную сумму денег. Но тут он стал умолять нас оставить его в Тарленгейме и не хотел более возвращаться в вертеп герцога; к сожалению, он был нам нужен именно там, и я, обещая ему увеличить награду, послал его в Зенду и поручил передать Антуанете, что мы работаем над планом ее освобождения и просим ее успокоить и ободрить короля. Если неизвестность вредна для больных, то отчаянье еще вреднее; могло случиться, что король медленно угасал от полной безнадежности, так как я не мог добиться, какой болезнью он захворал.

– Кто же теперь сторожит короля? – спросил я, вспоминая, что два из Шестерки были убиты, как и Макс Гольф.

– Детчард и Берсонин сторожат ночью, Руперт Гентцау и Де Готе днем, сударь! – отвечал он.

– Только по два вместе?

– Да, сударь, но остальные два спят в комнате над комнатой короля и могут услышать малейший крик или зов.

– Комната над королем? Я не знал о ней. А есть ли сообщение между ею и тюрьмой?

– Нет, сударь. Надо сойти несколько ступенек и выйти через дверь у подъемного моста, а оттуда к месту заключения короля.

– А эта дверь заперта?

– Только у четырех приближенных герцога хранятся ключи от нее.

Я ближе подошел к нему.

– А есть ли у них ключи от решетки? – шепотом спросил я.

– Кажется, сударь, только у Детчарда и у Руперта.

– А где живет герцог?

– В новом здании, на нижнем этаже. Его помещение находится направо, если идти по направлению к мосту.

– А госпожи де Мобан?

– Как раз напротив, налево. Но ее дверь запирается на ключ, после того, как она уходит к себе.

– Чтобы она не могла выйти?

– Без сомнения, сударь.

– Может быть, подругой причине?

– И это возможно.

– А ключ, вероятно, находится у герцога?

– Да. Мост поднимается на ночь, от него ключ также хранится у герцога, так что нельзя перейти через ров без его ведома.

– А где спишь ты?

– В передней нового замка с пятью слугами.

– Вооруженными?

– Им даны пики, сударь, но у них нет огнестрельного оружия. Герцог не хочет им доверить ружей.

Выслушав все это, я решился смело кончать нашу борьбу. Меня уже однажды постигла неудача у лестницы Иакова; туда не стоило направляться снова. Надо начать наступление с другой стороны.

– Я обещал тебе двадцать тысяч крон, – сказал я. – Ты получишь пятьдесят тысяч, если исполнишь завтра вечером то, что я прикажу тебе. Но, во-первых, знают ли слуги, кто ваш пленник?

– Нет, сударь. Они думают, что он личный враг герцога.

– Они не усомнятся? – спросил Иоганн.

– Итак, слушай. Завтра, ровно в два часа ночи, открой настежь входную дверь нового замка. Не опоздай ни на одну минуту!

– Вы будете там, сударь?

– Не твое дело. Исполняй мое приказание. Ты скажешь, что тебе в доме жарко, выдумай, что хочешь. Вот все, чего я от тебя требую!

– А можно мне скрыться, сударь, после того, как я открою дверь?

– Да, беги со всех ног. Еще одно. Отнеси эту записку госпоже де Мобан (она написана по-французски, ты ее прочесть не можешь) и скажи ей, чтобы для спасения всех наших жизней она в точности исполнила то, о чем я ее прошу.