Психопомп - Александр Иосифович Нежный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если Бог сострадает человеку, то Он не должен осуждать Терешу за самовольный уход из жизни. Бог должен понимать человеческое отчаяние – иначе какой это Бог. Еще прежде того, как нынешний Бог явился людям – сначала как Отец, а затем как Сын и Святой Дух, прежние боги за беспорочную жизнь вознаградили Филемона и Бавкиду совместной и мирной кончиной, по смерти же превратив их в два дерева – дуб и липу, которые и поныне с переплетенными ветвями стоят возле дивного храма с шестью беломраморными колоннами у входа и куполом, покрытым золотыми листами. Правда, то был век богов, когда люди пребывали в счастливой уверенности, что живут под божественным управлением, и простодушно доверяли предсказаниям оракулов и ауспициям[39]; не то теперь. Нынешний век никому и ни во что не верит; нынешний век озлоблен; он из железа и холода – и равнодушно прошел он мимо удавившегося Тереши и скончавшейся от тяжелой болезни Симы. Только мы в бесконечном сострадании вспомнили их и поселили в домике на окраине Неба, невдалеке от храма с золотым куполом, возле которого стоят, обнявшись, дуб и липа. Тереша и Сима иногда встречаются с Филемоном и Бавкидой; и странно, и удивительно им, что их судьбы так похожи и в то же время так безмерно далеки друг от друга.
5.
Что происходило с Марком Питоврановым перед тем, как ему выпало самое большое в его жизни испытание? Честно говоря, было так много всякой всячины, что мы даже не знаем, на чем следует остановиться. Но все-таки.
Мелкие служебные неприятности.
Чаша директорского терпения переполнилась.
Директор «Вечности» Григорий Петрович (с ненавистью глядя на Марка). Пользы от таких работников, как от козла молока.
Марк (пытаясь обратить все в шутку). И козлы нужны матери-природе.
Григорий Петрович (брезгливо морщится, машет сильной рукой бывшего штангиста и шипит). Иди на ххххххх…
Покойник.
Марк ставит машину на Большой Бронной, неподалеку от хасидской синагоги. Мимо проходит веселый мужичок в черной шляпе, с пейсами и в черном сюртуке. Хасид, думает Марк, оглядывая и запирая машину. Замок взвизгивает. Хасид проходит мимо Марка и дружелюбно улыбается ему. Какой прок в твоей беготне, – говорит он, – если у тебя нет времени взглянуть на небо. Он идет дальше. Марк думает: «Действительно» и поднимает голову. Полдень. Сквозь тонкий слой облаков светит и греет солнце. Душно. Будет дождь. С этой мыслью он входит в дом, поднимается на второй этаж и звонит в квартиру одиннадцать. В этой квартире почил семидесятипятилетний Лев Павлович Горюнов, о чем скорой сообщила его внучка. Высокий седой старик с подернутыми слезной пеленой светлыми глазами отпирает дверь. Он в голубой рубашке с короткими рукавами, открывающими худые старческие руки, и разношенных тапочках.
Марк (строгим, служебным голосом). По поводу Льва Павловича. Ритуальная служба. Где он?
Старик (отступая). Проходите.
Марк (тем же голосом). Вы родственник?
Старик (опускает глаза и откашливается). В некотором роде. Проходите.
Просторная однокомнатная квартира, битком набитая книгами: в коридоре полки от пола до потолка и точно такие же вдоль двух стен в комнате. Золотыми корешками блистают тома энциклопедии Брокгауза и Ефрона, Лев Николаевич Толстой, в бумажных зеленых суперобложках, неполный девяностотомник, темно-красный Герцен, толстенная Розановская энциклопедия, сам Василий Васильевич в нескольких томах, академический Пушкин – покойный Горюнов жил, чтобы читать. Под навесными полками стоит диван с неубранной постелью. Покойника нет.
Марк (неприязненно). Это шутка? Где покойник?
Старик (смущенно разводит руками). Я все объясню. Покойник – это я.
Марк (негодующе восклицает и с ног до головы осматривает ожившего Горюнова). Да неужели?!Никогда бы не подумал.
Горюнов (винясь и оправдываясь). Вышло совершенно нечаянно! Ни в коем случае не умышленно. Я объясню. Со мной стали случаться обмороки, с каждым разом все продолжительней. Слабая сердечная мышца, два инфаркта, аритмия… Удивительно, что я еще жив.
Возникает женщина средних лет, похожая на Горюнова, – его дочь. Сам Горюнов неподвижно лежит на диване. Женщина рыдает. Папа! Папа! Некоторое время спустя Горюнов чихает и открывает глаза. Что случилось? Почему ревешь? – спрашивает он. Она рыдает. Ведь ты умер! Он (сердито). Не дури, Елизавета. Поставь чайник.
Вслед за тем появляется совсем юная, лет шестнадцати, очаровательная девушка с собранными в хвост светлыми волосами. Она зовет. Дедушка! Я продукты привезла. Молчание ей в ответ. Она смеется. Ты что, спишь? Вставай, лежебока, уже десять. Молчание. Она открывает дверь в комнату и кричит. Дедушка! Дедушка! Что с тобой?! Мертвенно-бледный Горюнов, кажется, не дышит.
Приезжает скорая. Врач, пожилой, обрюзглый, чем-то напоминающий английского бульдога, щупает пульс Горюнова, прикладывает пальцы к сонной артерии и бурчит. Со святыми упокой. Причина смерти – острая сердечная недостаточность, пишет он в справке. Некоторое время спустя. Внучка стоит на кухне, у окна, с чашкой воды в руках. Лицо ее залито слезами. Она слышит позади шаги, оборачивается в испуге, видит Горюнова, и чашка падает из ее рук.
Горюнов (слабым голосом). Это к счастью.
Чаепитие.
Лев Павлович Горюнов (виновато). Видите, какая со мной история. Причинил вам лишние хлопоты. Простите.
Марк (смягчившись). Рад вашему чудесному воскрешению. Вижу перед собой ожившего Лазаря.
Горюнов (легкий румянец проступает на бледном его лице; он отмахивается). Что вы, какой Лазарь! Маленькое недоразумение, не более.
Марк (с улыбкой). Прощайте, Лев Павлович. Живите долго и не пугайте близких как своей кончиной, так и внезапным воскрешением.
Горюнов (решившись). Погодите. К вашему сведению, я ненадолго задержусь в этом мире. Нет, нет, я не сгущаю краски, я скорее оптимист, несмотря на
