Руны судьбы (Осенний Лис - 5) - Дмитрий Скирюк

Кладовая оказалась интереснейшим местом. Фрицу удалось заглянуть туда одним глазком, когда травник снял с неё замок, но внутрь его не пустили и прогнали вниз решительно, но мягко, как излишне любопытного котёнка. Он подчинился, но всё же успел разглядеть гору самых невероятных вещей, без всякого порядка разложенных по полкам там и сям. Полки были огромные, старые, неструганной сосны, в четыре этажа до самого потолка, протиснуться между ними взрослый человек мог только боком.

Травник что-то с шумом разгребал, передвигал, и через полчаса спустился вниз, неся с собою целый ворох самых странных вещей. Тут были флейта из чего-то странного, похожего на кость, только чёрная, помятый и обшарпанный поднос, такая же помятая оловянная кружка и странной формы подсвечник, похожий не то на сплетенье лозы, не то на кастет. Ещё были большая толстая свеча, какой-то ремешок, и что-то меховое и бесформенное. Последний предмет Фриц опознал не сразу: то была мюзета - маленькая испанская волынка, запылённая и основательно траченная молью. Зачем она понадобилась травнику, оставалось только гадать. Мех на ней пожелтел от времени, дудочки и трубочки потрескались. Травник повертел её в руках, придирчиво осмотрел со всех сторон, покачал головой и попытался надуть.

Послышалось сипение и хрип - воздух уходил сквозь многочисленные ярорехи, но Жуга всё дул и дул, весь покраснев и выпучив глаза, пока дом, наконец, не огласился визгливым хриплым воем. Назвать его музыкой язык не поворачивался. Фриц сморщился, присел и торопливо зажал ладонями уши: в замкнутом помещении издаваемые волынкой звуки казались невыносимо громкими.

- Нет, так дело не пойдёт, - недовольно бросил травник, вновь ушёл наверх, пошарил там на полках и вскоре вернулся, неся большущую сапожную иглу и два клубка дратвы - один смолёный, другой нет.

От сатанинского рёва за дверью слегка онемели - на минуту-другую тишина там воцарилась абсолютная.

Потом кто-то снова выругался по-испански, по-французски, а затем, наверное, для страховки, - ещё и по-немецки, витиевато и раскатисто. Кто-то сбивчиво забормотал молитву. Золтан застонал и стиснул зубы.

- Жуга, что ты делаешь, ты с ума сошёл! - воскликнул он. (Травник словно бы его не и услышал.) - Теперь они от нас не отстанут. На кой тебе сдался это старый бурдон?! Лучше бы уж мы попробовали пробиться силой, вернее бы было. Их там всего пятеро или шестеро.

- Восемь, считая мальчишку, - рассеянно ответил тот, вдевая нитку в иголку. - Толпа не в счёт.

- А? Ну, пусть даже так. Но ты же один троих стоишь, даже без оружия!

Жуга поднял голову. Взгляд его синих глаз был полон непонятной грусти.

- Я и без того слишком много убивал, Золтан, - тихо сказал он. - Убить всегда проще. К тому же, к этому привыкаешь. Если ты начал убивать, потом очень сложно остановиться. Я остановился. Не заставляй меня снова браться за оружие. Я слишком долго слушался тебя. Позволь мне теперь решать самому.

Золтан ещё поворчал, больше для виду, чем из недовольства, потом умолк - спорить с травником в его теперешнем состоянии было бесполезно. Жуга тем временем устроился в кресле поближе к огню и принялся заштопывать разошедшиеся швы на кожаном мешке. Мюзета лежала у него на коленях, как бесформенный мохнатый зверь и раз от разу тяжело вздыхала, когда травник на неё наваливался локтем. Было в ней что-то этакое, чересчур реальное, живое и до жути неприятное. Временами Золтану казалось, что она смотрит на него чёрными глазками своих трубок, как будто говоря: "Э, вон ты где, голубчик!", и тогда он торопливо отводил свой взгляд.

В дверь снова застучали - требовательно, хоть и без усилий. Видимо, гудение кого-то там снаружи здорово обеспокоило и далее испугало.

- Эй, открывай! - гаркнули за дверью. - Мы знаем, что ты здесь, проклятый колдун! Я - начальник сторожевой башни Мартин Киппер из Гаммельна. У меня здесь пять... Гм! У меня здесь взвод солдат и его преподобие отец-инквизитор. У него хартия с круглой печатью о твоём взятии под стражу, слышишь, ты? Именем Его Величества короля Филиппа, государя испанского, приказываю тебе немедленно открыть!

- Погодите, сын мой, - послышался вдруг мягкий, даже какой-то вкрадчивый голос с испанским акцентом. - Дайте, я с ним сам поговорю.

- Только не подходите близко к двери, святой отец, - пробурчал десятник, - а то ещё как саданёт через неё из аркебузы прямо в вас... От этих гёзов всего можно ожидать.

Жуга с интересом поднял голову.

- Это что-то новенькое, - пробормотал он, не переставая орудовать иглой. - уж не тот ли это монах, о котором ты мне говорил, а?

Он вопросительно взглянул на Золтана. Тот пожал плечами. Ничего не ответил.

- Ты слышишь меня? - позвал этот новый голос из-за двери. - Ты, Жуга по прозвищу Лис? Я знаю, что ты здесь и что ты меня слышишь. Я - брат Себастьян, монах святого ордена братьев-проповедников, и я представляю здесь власть его святейшества Папы Римского и святую инквизицию. Jussu regis [Королевским велением (лат.)] я требую, чтобы ты открыл дверь и добровольно сдался нам на милость Божию и короля.

Травник завязал узелок, откусил свисающую нитку и выплюнул её в огонь. Смола вспыхнула. Жуга вытер губы рукавом, критически осмотрел и подёргал готовый шов, кивнул и начал новый.

- Не открою, - громко и ясно сказал он. (Золтан выругался.) - Я законопослушный гражданин и житель города, - продолжил травник. - И я плачу налоги магистрату не затем, чтоб всякие мерзавцы врывались в мой дом. И потом, ты говоришь, что ты священник. Но откуда мне знать, взаправду ты монах, или только сказался мне таким?

- А ты открой дверь, вот сам и убедишься.

- Нет, господин хороший, не открою. Нипочём.

- Почему же?

- Не хочу. Я в городе, и я тебе не серв. Имею право.

- Но это же нелепо! - кажется, монах за дверью неподдельно изумился. Я слышу голос учёного человека, ты же не простолюдин, ты должен понимать: дом окружён людьми, мы уже вызвали городскую стражу, уйти у вас не получится!

- Человек всегда имеет возможность уйти.

- Имей ввиду: сейчас нам принесут бревно. Будет лучше, если ты откроешь дверь и сдашься сам на милость Божию, чем если мы её сломаем.

- Virtus ariete forlior, [Доблесть сильнее тарана (лат.)] - сказал Жуга. Возникла пауза.

- Почему ты так упрямишься? - тихо спросил голос за дверью.

- Видишь ли, монах, - сказал Жуга, - я не доверяю людям, которые во имя каких-то высоких убеждений грабят, жгут и убивают. Если вы творите правое дело, почему - неправыми средствами?

- Все эти слова - всего лишь софистика. Здесь неподходящее время и место для философского диспута, Лис.

- О, да! - в голосе травника послышалась неприкрытая насмешка. - И я даже знаю, где бы ты хотел его продолжить... Как, ты сказал, твоё имя?