Обнаров - Наталья Троицкая

– Пожалуйста! – сказала третья. – Мы вас просто обожаем! Вам нет равных! Вы – талантище! Вы – современный Николай Крючков или Евгений Урбанский!

– Я всего лишь Константин Обнаров. Извините…

– Ой, ну пожалуйста!

– Мы очень вас просим!

– Очень-очень!

– Костя, они не отстанут, – обреченно констатировал Беспалов. – Так и будут ныть.

– Я имею право пожрать спокойно?! – с плохо скрываемым раздражением спросил он.

– Мы подождем. Вы извините нас, – тут же отозвались девчонки. – Мы у входа вас подождем. У нас зонт есть, один на троих, правда… – смущенно наперебой загалдели они. – Но дождь уже кончается.

Обнаров глянул в залитое дождем окно.

– Черт бы вас побрал! Давайте. Что, где писать?

Он хмуро взял записную книжку одной из девушек и, спросив имя, написал: «Алене. Счастья и любви», – и расписался. Вторая девушка подала ему зачетку.

– Вы бы мне еще паспорт предьявили… – растерянно развел руками Обнаров.

– А вы на форзаце, – улыбнулась девушка. – Просто нет больше ничего.

Уточнив имя, Обнаров написал: «Жанна, успехов вам!», – и расписался.

– А мне прямо на фотографии. Можно?

Третья девушка протянула ему его фотографию.

– С головой все в порядке? – мельком глянув на девушку, хмуро уточнил Обнаров. – Классных парней море, а вы за химерой гоняетесь. Как звать?

– Таисия.

Ручка замерла в руке Обнарова, у рта залегли две глубокие складки.

– Серж, закажи водки, – каким-то чужим, хриплым голосом попросил он.

– Так… Закажу! Отчего не заказать-то? Зиночка, котик, водочки сделай нам по сто пятьдесят. В темпе! – сказал Беспалов официантке.

Обнаров сосредоточенно смотрел на фотографию, все никак не решаясь что-либо написать. Одно ему казалось банальным, другое – глупым, третье – надоевшим и тупым.

– Ты чего там, поэму сочиняешь? Закругляйся. Водка греется! – подогнал его Беспалов.

«Будьте счастливы, любимы и удачливы. Желаю вам поменьше расставаний и побольше встреч! С уважением, К. Обнаров», – наконец написал он и вернул фото и ручку девушке.

Поблагодарив и выразив еще раз свое восхищение кумиру, девушки ушли.

– Вот чего ты заводишься? – нравоучительным тоном начал Беспалов.

Обнаров выпил свои сто пятьдесят, хмуро сказал:

– Помолчи сейчас.

– Нет, как автографы раздавать, так ты, а как молчать – я! Это чересчур! Как актера, бабы не любят меня. А женская аудитория – две трети популярности. Меня это задевает, но я не делаю из этого трагедии. Я не кислый. Я такой острый, огненный перчик. Хо-хо! Старый, а ты кислый, и кислый ты мне жутко не нравишься. Ты похож на вареный лук в супе.

Обнаров грустно усмехнулся.

– Ты вспомни, какие дифирамбы тебе сегодня Севастьянов пел, как он тебя в пример нам ставил. «Финал, финал, дорогие мои, сразил всех наповал…» – довольно точно копируя и голос, и интонации худрука, произнес Беспалов. – «Да-а-а… Эта молитва под самый занавес потрясла меня до глубины души! Я не понимаю, как спектакль мог существовать без нее все это время?! Как поразительно точно! Как талантливо! Как тонко прочувствован материал! Я видел слезы… Понимаете, дорогие мои? Слезы на лицах самых жестких и волевых людей нашего века!»

Обнаров грустно усмехнулся, вспомнив, как молил Бога дать ему силы дождаться занавеса. Он посмотрел на часы.

– Где же твой ресторатор? Мне еще на примерку надо успеть, а это двенадцать наименований. Кстати, держу пари, встречаться с ресторатором не в его ресторане – дурной тон.

– Ничего-ничего. Ты человек занятой, ходить к нему в рестораны тебе некогда. Потому встреча в кафе, в здании театра, вполне естественна. Ты выкроил десять минут своего драгоценного времени между репетицией нового спектакля и примеркой гардероба для новой картины.

– Валера Юдин тебе не родственник?

– Не волнуйся. Будет ресторатор. Он на твой особняк давно глаз положил.

– Еще бы…

Обнаров опять закурил и стал сосредоточенно смотреть в окно, за которым лил дождь, и все никак не наступала золотая осень, с ее сухими, теплыми и солнечными днями.

В кафе он должен был встретиться с бывшим одноклассником Беспалова, а ныне известным московским ресторатором Олегом Андреевичем Курочкиным. Предметом встречи предполагалась сделка. Все же, несмотря на осторожные прогнозы врачей, Обнаров надеялся на лучшее. Он не мог объяснить, но в нем жила абсолютная уверенность, что жена поправится. Да, будет трудно, очень тяжело, но поправится. По словам врачей, по завершении второй фазы индукции ремиссии необходимо будет приступить к курсу консолидации. Денег оплатить весь курс у Обнарова не было. Поэтому он продавал превосходный белоснежный особняк на берегу Истры, предмет зависти и вожделений соседей и гостей. Можно, конечно, было начать переговоры с англичанами о выплате остатка гонорара за сериал «Капитан», но по сути работа была еще не закончена, картину озвучивали, отдельные эпизоды доснимали до сих пор, необходимость в досъемке возникала по мере монтажа картины, а монтаж был в самом разгаре. Гонорары за текущие российские проекты были каплей в море и не могли покрыть предполагающиеся затраты.

– Слушай, Сергей, а как сейчас антиквариат продают?

– Ты решил переквалифицироваться?

– Мне надо продать коллекцию старинного оружия и картин из дома на Истре.

– Думаю – не вопрос. Любой уважающий себя антиквар почтет за честь…

– Где ж найти такого антиквара? Коллекция стоит хороших денег. Дробить не хочется, да и выйдет дешевле, – Обнаров вздохнул. – Собирал, собирал… Думал, хорошее вложение капитала… Дом да коллекция, больше и нет ничего.

– Жалко коллекцию. Там же столько подарков от великих нашего времени! По твоей коллекции историю мирового кино изучать можно. Это же все равно, что содрать кожу!

– Мне тупо нужны деньги.

– Надо искать другой источник.

– Зачем?

– Ты столько вложил души в этот дом и в эту коллекцию.

– Моя душа, Серый, временно поселилась в Израиле.

– Добрый день, господа! Простите великодушно за опоздание. Никак не мог припарковаться.

Мужчины обменялись приветственными рукопожатиями.

– Позвольте, я к делу, – начал ресторатор. – Константин Сергеевич, меня Сергей предупредил, что у вас мало времени в связи с репетицией спектакля.

Обнаров выразительно глянул на невозмутимого Беспалова.