Боги и человек (статьи) - Борис Синюков

После этого мне ничего не остается, как обратиться к растениям, ибо, когда говорят о живой клетке, не делают различия между клетками животного и растения. В них обеих – живые клетки. Тем более что ученые до сих пор никак не договорятся о том: растения или животные обыкновенные грибы? Но вот что интересно. У человека – 35 тысяч генов в геноме, у червяка – 20 тысяч, а у растений генов значительно больше, чем у человека. Поэтому не надо думать, что венец творения слишком уж далеко ушел от обыкновенного червяка, а то ученые, еще ничего не посчитав, самонадеянно думали, что генов у человека 70 тысяч. Посчитали и, как говорится, прослезились. Но не в этом же дело, я вовсе не хотел оскорбить человечество. Дело в том, что у растений генов – больше. Значит, у растения не только больше выживаемость, так как на каждый катаклизм есть свой ген, без катаклизма – спящий, но и более длинная история приспособления.

Кроме того, хотя в растениях примерно столько же воды, как и в человеке (иногда больше, 98%), тем не менее, столько воды растениям не нужно, ибо «в процессе фотосинтеза используется лишь ничтожная часть поступающей в растение воды». Конечный результат фотосинтеза нуклеиновые кислоты и белки, в том числе и хитин грибов, точно такой же, как у насекомых, главнейшая, но меньшая часть которого – атмосферный азот. При этом вновь образовавшиеся белки при отмирании растений вновь разлагаются на составные части бактериями и служат пищей вновь вырастающим растениям и животным. «В биологическом круговороте веществ особое место принадлежит азоту». «Безхлорофильные растения доводят мертвую растительную массу до полного разложения. Растительный мир в целом можно рассматривать как автономную природную систему, внутренне противоречивую (созидающие органическое вещество и разрушающие его растения), саму себя поддерживающую».

Таким образом, растения, как и насекомые, произошли отнюдь не в океане, а на относительно сухой земле и нынешнее обилие воды им служит тем же самым, что и теплокровным, хотя они вполне могут обойтись и без излишков волы точно так, как насекомые. И с теми же самыми последствиями. Поэтому я должен себя спросить, есть ли интеллект у растений? Весь человеческий опыт показывает, что – есть. Некоторые люди даже умеют разговаривать с растениями. Тогда я должен уточнить, что одиночных растений почти не существует, почти все они живут колониями, как трава. И, надо полагать, что собственного «Я» у них тоже почти что нет. Хотя не в такой степени как у насекомых, ибо мама и детка часто растут рядом, например, деревья. А вот жизнь травы более напоминает жизнь насекомого, когда мама никогда не видит своего дитя. Значит вся информация, какая только потребуется для жизни, передается семенем, в том числе и массовое сознание.

Вы, я думаю, на слово мне не поверите. Тогда я вам приведу пример, только что увиденный по телевизору. В Австралии есть осы, самки у которых бескрылые, а самцы – крылаты. Как и большинство ос, оплодотворенная самка строит свое гнездо в земле и сносит там свое яичко. Но прежде надо оплодотвориться. Бескрылая самка взбирается по стеблю на самый верх любимой орхидеи, чтоб ее было видно, и начинает испускать специальный аромат, привлекающий самцов. Самец немедленно подлетает и делает свое дело совершенно как у людей, а сама орхидея все это «видит», хотя она и растение. И ей, естественно, тоже надо опыляться, грубее – совокупляться на расстоянии. Не долго думая, орхидея выращивает на своей макушке отросток – точную копию взобравшейся туда бескрылой самки осы. По ТВ это показали и действительно – не отличишь. Мало того, орхидея откуда–то из себя достает точно такой же запах и начинает его испускать. Самец является немедленно и начинает ползать по упомянутому отростку, подыскивая то любимое место, ради которого он и прилетел. Но не находит и, несколько смущенный этим, старается все же найти, задерживаясь на отростке гораздо дольше, чем это было бы с живой осой – его подружкой. По ТВ это здорово заметно. Наконец весь измазавшись в пыльце, самец улетает, естественно, на другую орхидею, где его может ждать удача, но может быть и снова – обман. Но хитроумным орхидеям – плевать, главное, что они опылились.

В этом примере все: и интеллект растений, и массовое сознание. Здесь нет только привычного нам «Я», кричащего благим матом: «Я сказал, я сделал, я придумал, и на этом не остановлюсь! И вообще я – лучший!» И если интеллект отличается от инстинкта только понятием «Я», то зря ученые для их обозначения выдумали разные термины. И без того сегодня простому смертному совершенно невозможно читать научные книги по «соседним» наукам, ибо из всех слов публикации простой смертный понимает только предлоги, артикли и знаки препинания, все остальное – термины, понятные нескольким сотням человек из пяти миллиардов. И все это делается преднамеренно, чтобы дурость авторов не была видна.

Судя по людям, массовое сознание – это самая незначительная часть интеллекта, созданная индивидами, но оно присуще всем. Поэтому компоненты массового сознания принято считать всеми без исключения учеными весьма примитивными. Я это рассматривал в других своих работах, поэтому подробно останавливаться на этом здесь не буду. Главное – все, что непонятно любому из толпы или не принимается абсолютно всеми, из массового сознания выбрасывается как совершенно ненужный его компонент. Иначе людей не объединить поголовно. Именно поэтому массовое сознание примитивно в целом. Лучшие образцы остаются невостребованными толпой и отвергаются, вернее, отторгаются.

Таким образом, получается, что вся живая природа, за исключением человека, живущая массовым сознанием, записанным на жесткий диск, передаваемый наследственностью, более устойчива, нежели венец творения. На жесткий диск попадает только то немногое из необозримых вершин интеллекта, что принято большинством, и это большинство – устойчиво к превратностям окружающей среды. Те пики интеллекта, которые не воспринимаются большинством вида, остаются уделом отщепенцев – мутантов, и дальнейшая их судьба проблематична при естественном отборе: вымрут или создадут из себя новый, более совершенный вид.

Между тем, исходный вид продолжает карабкаться к вершине, но предельно осторожно, принимая на свой жесткий диск только совершенно очевидные нововведения, не допуская ни малейшего риска. Именно поэтому до сих пор, преспокойно и уверенно живут древнейшие представители некоторых видов, но и даже микроскопа они не изобрели, чтоб поглядеть на самих себя внимательнее. (См. мою статью о так называемых «живых мешках»).

Нельзя сказать, чтоб первобытные люди были очень уж умны. Они намного глупее, например, современных медведей. Посмотрите хотя бы на этот счет мои другие статьи, например, про обезьян, медведей, австралийских аборигенов и американских праиндейцев, не попавших под влияние евреев в Центральной Америке. Поэтому я серьезно считаю, что именно евреи сделали из первобытного человека современных людей. Только не надо считать, что первобытный человек куда–то путешествовал, например, через Берингов пролив в Америку, ибо это – глупость. Первобытный человек образовался везде и сразу, притом не только из обезьян, но и из медведей, и так далее. Что же было к этому толчком?

Я думаю, что постепенный отказ от подчиненности массовому сознанию. С одновременным повышением статуса своего собственного «Я», не согласного с подчиненностью толпе. Вообще–то о массовом сознании человека, собственном «Я», «Оно», ограниченными всякими разными штуками, можно почитать Ле Бона и Зигмунда Фрейда, поэтому я остановлюсь на тех животных, которые ближе всего подошли к этому рубежу. И главное, я буду брать к учету только всеядных (собирателей), ибо о моноядных я уже сказал – они не годятся для таких высот.

Ни об одном муравье никогда нельзя сказать, что он ищет какую–то свою личную выгоду, он на 100 процентов подчинен выгоде сообщества в целом. И он будет делать не то, что ему нравится, а то, что нужно сообществу. Между тем Ле Бон пишет о людях: «Личная выгода является едва ли не единственной побудительной причиной у изолированного индивида, однако у массы она преобладает весьма редко». Но и саму массу он понимает не как незыблемую массу муравьев в муравейнике, а как – человеческую массу недолговечного рода, «которая быстро скучивается из разнородных индивидов, объединяемых каким–нибудь преходящим интересом». Значит, «Я» равняется эгоистической «личной выгоде», ибо «эго» – «Я», а все вокруг – недостойные. И это совершенно невозможно представить у муравья.

Обилие воды, я даже считаю, что оно наступившее, кроме пренебрежения к строжайшей экономии воды и прочим недостаткам этого обилия, позволило не так строго выполнять предписания сообщества, ранее совершенно неукоснительные, и дало простор совершенно фантастическим возможностям модификаций и уклонений от правил на «жестком диске». И эгоизм стал возможен. А мы ведь только что читали об эгоизме австралийской орхидеи, без зазрения совести обманывавшей бедного и охочего самца осы. То есть, эгоизм сдерживался у насекомых самой невозможностью осуществления и подчинения своих желаний желаниям социума, а тут – получил простор. И пошло – поехало.