Сафьяновая шкатулка - Сурен Даниелович Каспаров

спеша жевал хлеб с сыром. Расседланный Араб неподалеку щипал траву, вкусно хрупая и настороженно поводя ушами. Нора, проходя мимо старика, учтиво здоровалась. Тот переставал есть, но все же молча кивал головой. Сухощавое, со впалыми щеками, небритое лицо старика при этом оставалось совершенно неподвижным и бесстрастным, только большие черные глаза холодно мерцали из-под густых, сросшихся на переносице бровей, и Норе, не раз слышавшей темные толки об этом человеке, чудилась в его глазах тайная угроза. Она старалась поскорее отойти от загадочного старика, инстинктивно прижимая к себе сына.

— Мама, ты его боишься? — спрашивал мальчик.

— Нет, зачем же его бояться? Он никому худого не сделает.

— Конечно нет, вон какая у него красивая лошадь!

— Очень красивая.

— Он очень любит свою лошадь.

— Наверно.

— Не наверно, а любит. Я видел, как он за нею ухаживал. — Подумав, мальчик смеялся: — Как ты за мной.

Как-то, выкроив полчаса. Нора пошла посмотреть на гейзер. Он был местной достопримечательностью и назывался здесь просто «фонтаном». Он бил на высоту многоэтажного дома и, вероятно, не́ производил бы особого впечатления, тем более на людей, которые жили в больших городах и видели фонтаны куда более красивые и величественные. Экзотичность местного «фонтана» состояла в том, что вода была горячей и вырывалась из трещины большого плоского камня на самой середине реки. Воды реки заливали камень и самую трещину, и казалось, что со дна холодной реки бьет струя кипятка. Облака пара, особенно по утрам, окутывали поверхность воды в этом месте, называемом несколько интригующе — «Шейтан керпюсу» («Чертов мост»). Это действительно был мост через реку, но сотворенный не человеческими руками, а самой природой. Берега реки в этом месте так близко сходились, что хорошему прыгуну ничего не стоило бы перескочить с одного берега на другой. Когда-то скатившийся сверху валун застрял в этой теснине и образовал мост.

Налюбовавшись на эти красоты, Нора повернула назад к гостинице, но по пути свернула к горячим источникам, которые она так и не успела увидеть за все время своего пребывания здесь. Основные из этих источников располагались неподалеку от ванного барака и после весьма эффектного «фонтана» показались Норе слишком будничными и невзрачными. Неглубокие ямы с ржавыми от минеральных с примесью железа отложений стенками, и в них, как в обычной кастрюле, клокотала вода. Отсюда по деревянным желобам (трубы тут не годятся, они быстро забиваются солями, и их приходится выбрасывать) часть воды подается непосредственно на ванны, а другая часть спускается в каптажные траншеи — длинные, выложенные камнем бассейны, — где она охлаждается, после чего ее также подают на ванны.

Вокруг одной из «кастрюль» две женщины-азербайджанки, сидя на корточках, не спеша чаевничали. Вычерпывая стаканами горячую воду, они пили ее, отхлебывая мелкими глотками, с сахаром, вприкуску, распарившись и обливаясь потом, словно купчихи у самовара. Нора попросила у них стакан, тоже зачерпнула воды, попробовала на вкус и поморщилась: экая гадость, и как ее пьют!

Женщины рассмеялись, та, что помоложе, немного разговаривавшая по-армянски, вытерла губы и пояснила, что это с непривычки.

— Первые дни всегда так бывает, а потом привыкаешь, — даже нравится, готовый чай! Вон смотрите, как он пьет.

Нора обернулась и увидела Гара-киши. Подставив сложенные горстью ладони под тоненькую струйку, вытекавшую из трещинки в деревянном желобке, старик неторопливо пил воду. Поддавшись какому-то мгновенному порыву, Нора шагнула к нему и протянула стакан:

— Пейте из стакана, дедушка.

Старик хмуро, исподлобья посмотрел на нее, затем на «купчих» и отрицательно покачал головой.

— Хейр, истемирям (нет, не хочу).

Нора не сразу поняла, в чем дело. Неужели ему нравилось обжигать руки кипятком?

— Ну берите же, стакан чистый!

Старик на этот раз вовсе не удостоил ее ответом. Напившись, он отряхнул руки и стал спускаться к реке, слегка сутулясь, но все еще легко неся свое сухощавое сильное тело. Там, внизу, у реки, пощипывал траву стреноженный Араб.

— Нора-баджи, ты зря его просишь, он все равно не возьмет, — сказала младшая из «купчих».

— Но почему?

«Купчихи» смущенно переглянулись.

— Да ты не обижайся, сестра, его уже не переделаешь, такой он человек, темный…

Нора пожала плечами, вернула им стакан и пошла в гостиницу. На душе ее остался неприятный и тяжелый осадок от этой встречи.

В полночь под ивами

…На похороны, кизира собрались почти все сарушенцы и гонимые любопытством многие крестьяне из соседних сел. Были там и Ерем с сыновьями. Был и Бахши. Казалось, вчерашнюю стычку он успел забыть. Изредка перекидывался с Еремом ничего не значащими словами, но не выказывал особого желания объясниться. Ерем отвечал ему примирительно, не искал ссоры: что было, то прошло.

К вечеру, когда все стали расходиться, к Ерему подошел мальчик и сказал, что его зовет Бахши.

— Где он?

— Там, за селом, у родника.

— Он там один?

— Нет, там несколько человек — Вани, Мангас, Саркис. Шашлык жарят, вино есть.

Должно быть, сарушенцы решили помирить врагов, им это надо было для своего же спокойствия. Если не пойти — быть беде.

— Хорошо, скажи, что буду через полчаса.

Придя к себе домой, он приказал жене:

— Приготовь большой кувшин вина, побольше хлеба, сыра и всего. Пусть Левон сходит в загон, приведет хорошего ягненка.

— Куда это ты? — спросила Хатуи.

— Там у родника парни собрались, решили кутнуть немного и заодно нас помирить с Бахши.

— Он тоже там?

— Да. Живей двигайся.

— Отец, возьми