Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

Возможно не совсем, потому что я чувствовала тихую дрожь его урчания через одеяло.

— Как мне его назвать, как ты думаешь? — вслух размышляла я, поглаживая кончик мягкого тонкого хвостика. — Пятнышко? Пушок? Облачко?

— Дурацкие имена, — сказал Джейми с ленивой терпимостью. — Вы так называли своих кошечек в Бостоне? Или в Англии?

— Нет. У меня никогда раньше не было кошек, — сообщила я ему. — У Фрэнка была аллергия на них; они заставляли его чихать. А какое подходящее шотландское имя для кота — Диармуид? МакДжилливрей?

Он фыркнул и рассмеялся.

— Адсо, — сказал он уверенно, — назови его Адсо.

— Что это за имя? — спросила, повернувшись к нему в удивлении. — Я слышала много странных шотландских имен, но не это.

Он оперся подбородком на мое плечо, наблюдая за котенком.

— У моей матери был котенок по имени Адсо, — сказал он. — Серый котенок совсем такой же, как этот.

— Да? — я положила руку на его ногу. Он редко говорил о своей матери, которая умерла, когда ему было восемь лет.

— Да. Редкостный мышелов и очень любил мою мать, хотя нас, детей, не любил, — он улыбнулся воспоминанию. — Возможно потому, что Дженни одевала его в кукольное платье и кормила сухарями, а я как-то бросил его в запруду возле мельницы, чтобы посмотреть умеет ли он плавать. Между прочим, он умел, — сообщил он мне, — но ему страшно не понравилось.

— Не могу сказать, что обвиняю его, — сказала я. — Но почему Адсо? Это имя какого-то святого?

Я привыкла к специфическим именам кельтских святых, начиная от Эя до Дерворгиллы, но о святом Адсо еще не слышала. Может быть, это святой заступник мышей.

— Не святого, — поправил он меня. — Монаха. Моя мать была очень образована; она обучалась в Леохе вместе с Коллумом и Дугалом, и могла читать на греческом, латинском и немного на еврейском, знала также французский и немецкий языки. У нее, конечно, не было большой возможности читать в Лаллиброхе, но мой отец старался из всех сил и заказывал ей книги из Эдинбурга и Парижа.

Он потянулся через меня и погладил шелковистое прозрачное ушко, котенок, продолжая урчать, дернул усами и сморщил мордочку, словно собрался чихнуть, но глаза не открыл.

— Одна из ее любимых книг была написана австрийцем Адсо из Мелька, [79]и она посчитала, что это подходящее название для котенка.

— Подходящее?

— Да, — сказал он, кивнув на пустое блюдце с совершенно серьезным лицом. — Адсо Молочный.

На миг появилась зеленая щелочка, когда один глаз приоткрылся, словно в ответ на это имя, потом снова исчезла, и урчание возобновилось.

— Ну что ж, если он не возражает, то я тем более, — сказала я. — Значит Адсо.

Глава 19

Дьявол, которого вы знаете

Неделю спустя мы, то есть женщины, занимались изнурительной стиркой, когда Кларенс громко затрубил, извещая о чьем-то прибытии. Маленькая миссис Аберфельд подскочила, словно ее ужалила пчела, и уронила охапку мокрых рубашек на землю. Миссис Баг и миссис Чизхолм раскрыли рты, собираясь отчитать молодую женщину, а я, воспользовавшись моментом, вытерла руки о передник и поспешила к лесу встретить любого, кто бы там не приехал.

Из-за деревьев показался гнедой мул, за которым следовала толстая коричневая кобыла, привязанная за поводья к седлу. Мул запрядал ушами и с энтузиазмом ответил на приветствие Кларенса. Я заткнула уши от дикого шума и, прищурившись против слепящего солнца, попыталась рассмотреть наездника.

— Мистер Хасбанд! — вытащив пальцы из ушей, поспешила я приветствовать его.

— Миссис Фрейзер, доброго дня вам!

Хермон Хасбанд снял свою черную фетровую шляпу и коротко поклонился мне, потом со стоном слез с мула, что говорило о долгих часах, проведенных им в седле. Когда он распрямился, его губы, окруженные бородой, беззвучно задвигались; он был квакером и не использовал сильных выражений. Не вслух, по крайней мере.

— Ваш муж дома, миссис Фрейзер?

— Я видела, как он только что пошел к хлеву, я пойду и найду его! — закричала я, пытаясь перекрыть рев мулов. Я взяла его шляпу и показала ему на дом. — Я позабочусь о ваших животных!

Он кивнул, поблагодарив меня, и медленно захромал вокруг дома к кухонной двери. Со спины я могла видеть, как трудно ему было идти; он с трудом мог опираться на левую ногу. Шляпа в моей руке была покрыта слоем пыли и грязи, и я учуяла запах грязной одежды и немытого тела, когда он стоял возле меня. «Очевидно, что он ехал в течение длительного времени, неделю или больше, — подумала я, — и спал, в основном, на открытом воздухе».

Я расседлала мула и сняла две поношенные седельные сумки с брошюрами, скверно напечатанными и плохо иллюстрированными. Я с интересом рассмотрела одну такую иллюстрацию. Это была гравюра на дереве, изображающая нескольких горящих праведных гневом регуляторов, которые противостояли кучке чиновников, среди которых я без труда опознала приземистую фигуру Дэвида Анструтера. В подписи под рисунком его имя не упоминалось, но художник с замечательной точностью передал его сходство с ядовитой жабой. «Неужели, — подумала я, — Хасбанд взялся развозить эти проклятые брошюры из дома в дом?»

Я загнала животных в загон, сложила седельные сумки и шляпу у порога дома, потом поднялась вверх по холму к хлеву — маленькой пещере, которую Джейми обнес частоколом. Брианна называла ее родильным отделением, так как там обычно размещали ожидающих роды кобыл, коров и свиней.

Я задавалась вопросом, что привело сюда Хермона Хасбанда, и не преследовали ли его. Ему принадлежали ферма и небольшая мельница, находящиеся в двух днях пути от Риджа, и вряд ли эту поездку он предпринял ради удовольствия лицезреть нас.

Хасбанд был одним из лидеров регуляторов, и его не раз заключали в тюрьму за подстрекательские брошюры, которые он печатал и распространял. Последние новости, которые я о нем слышала, гласили, что он был исключен из местной общины квакеров, которые посчитали его деятельность призывом к насилию. Я думаю, у них были основания для такого вывода, судя по брошюрам, которые я читала.

Дверь хлева была открыта, и из нее струились богатые запахи соломы, теплых животных и удобрения, вместе с обильным потоком слов Джейми. Джейми, не будучи квакером, верил в сильные выражения и с удовольствием использовал их, хотя, в основном, на гэльском языке, отчего они звучали скорее поэтически, чем вульгарно.

Звучащие сейчас излияния я перевела примерно так. «Пусть твои кишки спутаются, как змеи, пусть твое брюхо лопнет, и кишки вывалятся наружу! Пусть проклятие ворона падет на тебя, незаконнорожденное отродье навозных мух!» Или что-то подобное.