Фартовые деньги - Леонид Влодавец

— Не беспокойтесь, непроверенных не держим…

— Да, вот еще что. Подготовь-ка сообщение по радиотрансляции района и нашему местному УКВ-вещанию, что сегодня ночью было проведено совместное учение оперативного состава РОВД и частных охранных предприятий района по отработке взаимодействия при задержании вооруженных преступников. То же самое объясняйте дедам и бабкам, если будут справляться, отчего была стрельба, взрывы и зарево.

— Все сделаем как надо, Владимир Васильевич. Не впервой…

СПРЯТАЛИСЬ…

Механик, конечно, при первых проблесках «мигалок» сообразил, что пора делать ноги. Поэтому он прекратил пальбу, подхватил пулемет, в котором еще пол-ленты оставалось, вырубил топором дырку в задней стенке мастерской и выполз наружу. Вылезал он неподалеку от того угла, где занимал позицию охранник Гриша. Правда, к этому моменту Гриша уже ничего не занимал, а, как пелось в любимой песне Механика, «лежал с пробитой головой». За поясом у него Еремин углядел полный магазин к автомату и прихватил с собой, чтоб добро не пропадало. Автомат у Олега был свой, так что лишнего железа он тащить не собирался и оставил Гришин на месте. Прищелкнув сошки к стволу «РПД», Еремин повесил пулемет за спину, а автомат взял на изготовку — так оно поухватистей.

Перебегать проход между гаражом и мастерской Механик решил с оглядкой, для начала осторожно посмотрел из-за угла, что там творится. Это он очень своевременно сделал, потому что Резаный, расстреляв все до последнего патрона, тоже увидел ментовские «мигалки» и решил драпануть. Штопор, Шпала и Ера, которые отсиделись в мертвом пространстве и кое-как смогли под шумок распутаться, услышали, что стрельба стихла, и тоже решили линять.

Механик к бойцам покойного Ухана отнесся без особого почтения. Тем более, что о том, что у Резаного пустой автомат, он как-то не догадался. Вести переговоры и объясняться с четырьмя хоть и безоружными, но шибко здоровыми жлобами Еремину не хотелось, тем более что он им до этого длинную лекцию прочитал. Ясно, что эти недоумки ничего не поняли и не осознали. Обстановка уже сильно изменилась, на сей раз никто не обязывал Механика брать их живьем. Поэтому Олег просто не пожалел полмагазина, чтоб все четверо приняли горизонтальное положение. И, не проверяя, всех ли отправил к Аллаху — хотя эти «басмачи» вроде бы православными числились! — дернул побыстрее к лесу.

Он успел нырнуть в елки еще до того, как над поляной появился вертолет и оттуда начали вещать в матюгальник. Примерно в ту же минуту совсем рядом от него затрещали кусты, и лишь природное хладнокровие Механика не позволило ему изрешетить Епиху, очертя голову влетевшего в лес с автоматом в руках.

— Лешка! Свои! — прошипел Механик, сильно опасаясь, что у юноши, в свою очередь, хладнокровия не хватит.

— Олег Федорович… — пропыхтел Епиха, бросаясь к Механику. — Юлька жива?

— Там увидим, — уклончиво отозвался Еремин, про себя отметив, что, видать, пацаненок крепко втюрился в эту дуру длинноногую. И, выходит, как ни крути, что они теперь с Епихой некоторым образом соперники.

В том, что Юлька жива, оба ее кавалера, и старый, и молодой, убедились очень быстро. «Кулема сибирская» тоже сообразила, что к чему, и дунула напрямки, через сад. Потом, с разгона, лихо перемахнула забор, ухватившись руками за верх досок, подтянувшись в упор и перекинув ноги — будто лет пять через полосу препятствий бегала! Ну а потом дунула вниз по тропке, к причалу.

Было уже достаточно светло, чтоб Механик с Епихой сумели разглядеть эту лосиху длинноногую через промежутки между ветками и выскочить ей наперерез.

— Не бегай по открытому! — Еремин сцапал Юльку за руку. — «Вертушка» мотается!

Вертолет, правда, в это время, описав круг над поляной, находился далеко от этого места, но Олег знал, что с этой штуки все хорошо видно. Правда, иногда обознатушки выходят.

Был у него в Афгане случай, когда он, отстав от своих, несколько суток мотался по горам, где днем камни раскалялись, как в духовке, — даже через истертые подметки припекало! — а ночью впору было о валенках и телогрейке мечтать. Тогда Механику выпала удача почикать финкой двух «духов», разжиться двумя автоматами и водичкой. А заодно прихватить с одного из моджахедов вонючую, но теплую жилетку из плохо выделанной овчины — дело было ночью, и у прапорщика Еремина зуб на зуб не попадал. Стриженной налысо голове тоже холодно было — незадолго до этого обалдался, подцепив где-то вшей. А кепку в темноте посеял, пока с «духами» возился. Одного, крупного, он сонным приколол, но тот чего-то каркнуть успел, и второй проснулся, помельче, почти одного роста с Механиком, но жилистый и прыткий. Вот с тем-то Еремину и пришлось покувыркаться, покамест удалось загнать финку в брюхо, а потом глотку перерезать… В общем, кепи куда-то запропало, а шарить по щелям между камнями в темноте — ниже среднего удовольствие. Запросто гюрзу нащупаешь или кобру. А без головного убора в тамошних местах очень хреново. Ночью-то ладно, хоть и холодно, но не Сибирь, уши не отмерзнут, а вот днем, когда солнышко припечет, — солнечный удар обеспечен. Поэтому Механик прихватил с бритой башки одного из бойцов Аллаха блинообразную шапочку, посчитав, что с лысого он много вшей не наберет. К тому же со вшами он уже имел дело, а вот солнечных ударов еще не получал. Всю ночь Еремин протопал в том направлении, где по идее должны были находиться братаны-шурави, и утром, уже при свете, стал перебираться через небольшую сопочку, прикинув, что где-то там, за ней, должно быть шоссе, а на шоссе — блок. Радовался — ужас как. Да еще услышал стрекот «вертушек». Целая пара «крокодилов» «Ми-24» тарахтела. И прямо на него. Конечно, радости еще прибыло. Правда, на «крокодил» вряд ли возьмут — они не для того предназначены, но, глядишь, сообщат, что по горам одинокий советский воин ползает. Только вот о том, что его душманская кацавейка и шапка-блин могут у вертолетчиков нездоровые эмоции вызвать, Еремин не подумал. И когда с «крокодилов» его начали поливать из курсовых пулеметов, Механик аж взвыл от обиды. Ну а заодно так глубоко залез в камни, как только мог. Но самое обидное, что он на этот огонь ответить не мог. Был бы настоящим душманом, так хоть огрызнулся бы… А тут только и осталось, что прятаться.

Вот и сейчас, много лет спустя, у Механика было похожее чувство. От своего, российского, вертолета надо в лесу укрываться. И стрелять в него как-то неприлично. Все-таки вертолетчикам в лице Андрюхи Белкина Еремин жизнью обязан.

Племянницу своего спасителя Механик благополучно утянул за елки. Юлька аж взвыла от радости и чуть ли не на ручки его подхватила, благо ей, акселератке чертовой, это было вполне по силам, даже учитывая, что на Еремине пулемет и автомат висели.

— Осторожней, дуреха! — отбрыкнулся Механик. — Автомат на боевом взводе!

Епиха надулся, на него Юлька посмотрела как-то менее нежно и вскользь.

— Так, — сказал Еремин, — пока «вертушка» далеко — вперед, за речку! Ежели менты с собаками — самое оно. След потеряют! Вы первые — я прикрываю. Бегом!

Но плюхаться в воду не пришлось. Механик как-то позабыл, что у причала могут оказаться резиновые лодки, которые были оставлены командой Бормана и Шванди.

В принципе запросто можно было в одну лодку всем поместиться — в каждой сюда по четыре здоровых мужика приплыло. Но Механик, как обычно, не хотел, «чтоб и люлька доставалась вражьим ляхам». Точнее, он прикинул, что, если менты найдут на берегу лодку, то, глядишь, начнут на воде искать чего-нибудь. Он выпустил из вида, что лодки уже могли с вертолета разглядеть. Но это особой роли не сыграло, потому что вертолет, отматюгавшись, улетел и больше не появился.

Так или иначе, поплыли на двух лодках: в одной Механик, в другой — Епиха с Юлькой. Сначала Еремин думал по-быстрому пересечь речушку и вылезти на другой берег. Но потом, когда стало ясно, что вертолет улетел капитально и, возможно, даже насовсем, решил не спешить и укрыться в протоке, за камышами. Там их можно было разглядеть только с воздуха, да и то не везде. На другой стороне протоки, на довольно большом острове, зажатом Сноротью и протокой, имелся узенький заливчик, отгороженный от протоки камышами. По берегам этого заливчика густо росли деревья, кроны которых прямо-таки переплетались над ним, как в джунглях на Амазонке. При ярком, высоко стоящем солнце, глядишь, с воздуха и можно было бы разглядеть под ветвями лодки, но утром, когда над водой стлался легкий туман, а деревья бросали на воду длинные косые тени, это было почти невозможно.

Именно поэтому вертолет, пролетавший совсем недалеко от этого заливчика, не засек укрывшуюся там «казанку», на которой еще перед приездом Ухана эвакуировались с хутора «женщины и дети», то есть Райка, Анюта и Шпиндель. Толку от них в операции по поимке Ухана и К° было никакого, и поэтому Механик приказал Райке загрузиться в лодку и, не включая мотора, на веслах уходить в заливчик и торчать там до тех пор, пока он, Еремин, туда не прибудет. А ежели вместо него, Епихи и Юльки туда доберется какой супостат — заводить мотор, открывать огонь из всего бортового оружия (туда с чердака перетащили весь оставшийся у Механика арсенал, кроме тола) — и идти на прорыв с песней «Врагу не сдается наш гордый „Варяг“». Ежели удастся прорваться на Снороть, то переть как можно дальше — желательно по течению — и дальше действовать по обстановке.