Демонтаж - Олег Кубякин

Лишь широкое освоение пахотных земель во второй половине XIII–XV веков, создавшее основу могущества Новгородской республики, сделало Новгород независимым от ввоза хлеба извне».

Интересные вещи рассказал нам академик Янин. Люди «соснову кору, липов лист и мох ядаше», «мертвеца по улицам лежаща», а кадь ржи по 20 гривен стоит, то есть почти четыре килограмма серебра. Но заморских купцов, толпами шныряющих по городу это ни капли не волнует. Им совершенно не хочется привезти в Новгород кадь ржи и обменять ее на четыре килограмма серебра.

Жизнь заморского купца в Новгороде получается несколько странной. Выходит, приехал он в Новгород, продал свой товар (исключительно промышленного назначения), купил себе дорогую шубу, шапку, сапоги, пришел домой, лег спать и, не раздеваясь, под утро окочурился с голодухи. Можно ли поверить в подобную белиберду? Если вы историк, то, конечно, можно, но мы спрашиваем это у нормальных людей. Понятно, что никакие купцы Новгород (на Волхве) посещать не могли, и никаким купечеством там отродясь не пахло.

Крайне удивительно, почему Янин, знающий лучше остальных о полном отсутствии каких-либо сведений в берестяных грамотах, связанных с иностранной торговлей, молчит об этом? Он обосновал, что Новгород (на Волхве) являлся «земледельческим». Доказал, что экономическую мощь Новгород приобрел в результате широкого освоения пахотных земель, но… как бы и все. Про купцов очень вскользь, обтекаемо, общими словами… Скромно молчит академик, не желает «связываться с коллегами по цеху». Мол, кто захочет, между строк прочтет, а я и так уже сказал больше, чем разрешено.

Пожалуй, самое время напомнить основные вехи академической версии, составляющие историю Господина Великого Новгорода. Кого же, как не Сахарова, следует цитировать для этого? Он ведь у нас самый глав… ну, вы знаете.

А. Н. Сахаров. История России. 2005, с. 130: «Новгород с самого начала вырос не столько как резиденция варяжских князей, но в первую очередь как торговый и ремесленный центр. Он располагался на знаменитом пути «из варяг в греки». Отсюда шли пути в Южную Прибалтику, в немецкие земли, в Швецию и Норвегию. Через озеро Ильмень и реку Мету пролегал путь на Волгу, а оттуда в Волжскую Булгарию, Хазарию, страны Востока. По Днепровскому пути новгородские купцы доходили до Западного Причерноморья, Балкан, Византии.

Новгородцам было чем торговать. Они вывозили прежде всего пушнину, которую добывали в северных лесах, ремесленники поставляли на внутренний и зарубежный рынки свои изделия. Славился Новгород своими мастерами кузнечного и гончарного дела, золотых и серебряных дел, оружейниками, плотниками, кожевенниками. Улицы и «концы» города зачастую носили названия ремесленных профессий: Плотницкий конец, улицы Кузнечная, Гончарная, Щитная…

Богатые торговцы имели не только речные и морские суда, но и склады, амбары. Они строили богатые каменные дома, церкви. В Новгород приходило немало иноземных купцов. Здесь располагались «Немецкий» и «Готский» дворы, что указывало на тесные торговые связи с немецкими землями. В торговлю включались не только купцы, ремесленники, отдававшие свою продукцию скупщикам, но и бояре, представители Церкви, в том числе новгородский владыка — архиепископ…

По берегам Волхова стояли многочисленные пристани. У причалов теснились речные и морские суда. Они стояли так тесно, что в случае пожаров огонь порой по судам переходил с одного берега на другой».

Надо же, как сильно теснились «речные и морские суда». Для того чтобы огонь «по судам перешел с одного берега на другой», они должны стоять не «вдоль берега», а «поперек реки». Такая сильная корабельная «пробка». Нынешние автомобильные пробки по сравнению с этой — детские забавы.

Понятно, что такое количество кораблей не могло обойтись без починки. Берега Волхова должны быть испещрены не только причалами, но и судоверфями. А как же! Невозможно починить или очистить дно корабля, не вытащив его на сушу. Ну, а раз уж столько верфей существует, не грех и самим новгородцам корабли строить. Верфи имеются, мастеров навалом — строй не хочу.

А сколько этим кораблям всяких запчастей нужно! Вот ремесленникам-то раздолье. Только подвози. Все влет уйдет. Золотые времена для торговли корабельными причиндалами.

Но вот что странно. Не нашли археологи корабельных запчастей. Ни парусов, ни канатов, ни снастей, ни приборов. Совсем не нашли. Хотя нарыли более чем достаточно. И на берегах реки в том числе копали. Не было в Новгороде верфей. Не строили там корабли, не чинили. И инструментов для изготовления морских кораблей в Новгороде отродясь не водилось. И окрестные леса для этого не вырубались, и корабельные сосны никому не требовались.

Историки своим долгом считают вставить в любой учебник, справочник, энциклопедию и т. п. репродукцию под названием «План древнего Великого Новгорода, изображенный на иконе Знамения, находящейся в Знаменском новгородском соборе». Данная иллюстрация неотъемлемый атрибут для оформления трудов Н. М. Карамзина и Н. И. Костомарова. На репродукции графически изображен древний город, разделенный пополам рекой. Данные археологических раскопок подтверждают наличие и территориальное совпадение реальных строительных объектов Новгорода на Волхве с изображениями в репродукции. Иллюстрация представляет нам и кремль, и мост, и крепостные стены, и здания наиболее значимых соборов, нет только… причалов. Вы уж, граждане историки, загляните в собственные учебники. Полюбопытствуйте.

Занимательно судоходство Волхова выглядит в изображении Адама Олеария («Описание путешествия в Московию»):

«В семи верстах от Ладоги на этой реке пороги и еще через семь верст другие. Через которые очень опасно переезжать в лодках, так как река там стрелою мчится вниз с больших камней и между ними. Поэтому когда мы прибыли к первым порогам, то вышли из лодок и пошли берегом, дожидаясь, пока наши лодки сотнею людей перетаскивались через пороги на канатах».

Заметьте, на лодках «опасно переезжать», про корабли вообще ни слова. Не нравятся историкам иностранные записки? Допускаем. Плевали они на них со всей патриотической гордостью. Но как же им удалось проигнорировать икону отечественной истории Н. М. Карамзина:

«Правительство обязывалось за установленную плату высылать к Ижоре, навстречу им (купцам) лодошников, ибо сии купцы, боясь порогов невских и волховских, обыкновенно перегружали товары в легкие лодки, внося в казну с каждого судна гривну кун, а с нагруженного хлебом полгривны» (История государства Российского. Том 3, глава 7).

Но судоходство по Волхову это еще не все, что нас интересует. Ведь Новгород — не конец маршрута. Новгород — это «главная база», через которую следуют морские суда половины мира. Как свидетельствует описание «Пути из варяг в греки», после Волхова и Ильменя этот путь лежит по реке Ловать. Как же у нас обстоят дела с судоходностью на этой самой Ловати?

«В верхнем течении до города Великих Лук несудоходна. От Великих Лук до границы с Новгородской губернией Ловать уже сплавная, хотя судоходство затруднено многими порогами. Ширина до 50 саженей, глубина очень изменчива, в малую воду на порогах до 2-х футов и менее» (Словарь Ф. А. Брокгауза и П. А. Эфрона).

Менее 2-х футов — это практически по колено. Не представляем, как насчет судоходства, а порядочному человеку, чтобы в такой луже утопиться не меньше литры до того выкушать требуется (без закуси, разумеется). Уж не в этих ли местах обрели рождение знаменитые строки:

И скачут лягушки за мной по пятам,И просят меня: прокати, капитан!

Но это, опять же, про судоходную часть Ловати. После Великих Лук она вообще несудоходна!

Собственно, казалось бы, ничего сложного. Зимой путь «из варяг в греки» функционировать не мог, поскольку реки замерзали. Весной и осенью таскать корабли по лесам не представлялось возможным ввиду полнейшей распутицы, а летом реки мелели до состояния «несудоходности». Следовательно, никакого торгового пути по здешним местам проходить не могло в принципе.

Казалось бы, столь простые вещи доступны пониманию любого лица, включая пьяниц без определенного места жительства, не говоря уже об академиках. Однако, как видим, обсуждать «простые вещи» с академиками бесполезно. Подобные обсуждения лишь навевают образы огромных лесных опушек с многочисленными пеньками твердых пород. Академики продолжают настаивать, что путь «из варяг в греки» проходил именно здесь и работал непереставаючи. Даже не «работал», а просто вкалывал, как проститутка, невзирая на климат и смену сезонов.

А как же письма на бересте? Представьте, сколько берестяных грамот в портовом городе должны иметь отношение к морскому делу? Например, всего из двух грамот, обнаруженных в Звенигороде Галицком, одна посвящена «ладейным деньгам». № 2, XII век: «От Говеновой (вдовы) к Неженцу. Дай шестьдесят кун ладейных (то есть за ладью). (Так) сказал Говен перед смертью, а поп записывал. Дай их Луке. Если же не дашь, то я возьму у князя отрока (пристава) и приеду — это тебе встанет в (куда) большую сумму».