Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет - Дэвид Гриффитс

Среди бумаг Панина в отделе рукописей Государственной библиотеки им. Ленина в Москве[273] находится проект документа, явно тот самый, на который ссылался министр иностранных дел в беседе с Вераком:

(1) Воюющие державы должны предоставить американцам самим решать их собственную судьбу. (2) Должно быть заключено соглашение о перемирии или о временном прекращении огня между всеми и повсеместно, по крайней мере на пару лет. (3) Следует объявить американцам, что каждая из Соединенных Провинций имеет право по отдельности в течение некоего определенного времени сообщить мирному конгрессу, решила ли она вернуться к союзу с метрополией на примирительных условиях, предложенных провинциям во время войны Его Британским Величеством, или сохранить независимость и собственное правительство. И, наконец, чтобы эти справедливость и беспристрастность нельзя было нарушить, следует предложить (4) со всей честностью договориться о средствах оградить провинции на время их размышления от всяческого вмешательства, как со стороны воюющих держав, так и со стороны их собственного теперешнего правительства, известного как [Континентальный] Конгресс, чтобы ни боязнь одних, ни интриги другого не могли нарушить спокойствия духа ни в одной из провинций{775}.

Пока, насколько можно судить, Панин был единственным автором американской составляющей плана посредничества, поскольку императрица, Потемкин и Харрис оставались неосведомленными об этом проекте{776}. Было ясно, что американцам отведена важная роль в предлагаемой мирной конференции, которая должна была пройти в Лейпциге под председательством племянника Панина, князя Репнина (участвовавшего в качестве посредника в переговорах во время Войны за баварское наследство). Каждая из тринадцати колоний должна была получить право назначить представителя, который бы отвечал не перед Континентальным конгрессом, а перед законодательным собранием своего штата (на время переговоров Конгресс следовало распустить), чтобы пресечь распространяемые Британией слухи, будто американцы начинали уже тяготиться властью этого органа{777}. До окончательного разрешения их судьбы американские колонии должны были, по сути, оставаться независимыми. Согласно этому плану, Америка получала «полную свободу решать собственную судьбу и… во время перемирия могла бы свободно вести торговлю со всеми странами»{778}. О возможности прямой торговли между Россией и Америкой, как мы видим, Панин никогда не забывал.

Хотя подробности предложений Панин явно держал от императрицы в секрете, она поддерживала общий подход, предполагавший, что средством прекратить американский конфликт было дать каждой колонии по отдельности провести переговоры с британцами[274]. В целом, похоже, у императрицы и ее министра иностранных дел пока еще не было разногласий по данному вопросу, хотя момент разрыва уже приближался.

Предложение о посредничестве было рассчитано специально на французов. Дальнейшие переговоры между Вераком и Паниным убедили первого в том, что «условия будут благоприятны для американцев». Верженну не стоило беспокоиться, что этот план может оказаться частью британской интриги, затеянной с целью посеять раздор между Францией и ее союзником, как тот подозревал одно время. «Он выказал, — писал Верак Верженну, — слишком сильную склонность к американцам и слишком сильное недовольство Англией и мсье Харрисом… Если я могу судить по всему тому, что граф Панин говорил мне в разное время, и в особенности в самых последних беседах, то у меня имеются основания полагать, что втайне Россия выступает за независимость американцев»{779}.

Верженна предложение заинтриговало. Заключенный им с американцами договор обязал Францию продолжать войну с Великобританией до тех пор, пока Америка не получит независимость. Но война тянулась без каких бы то ни было видимых успехов, финансы Франции находились в плачевном состоянии, а Испания за спиной Франции вела переговоры с Британией о мире. Еще в декабре 1778 года министр иностранных дел Франции заявил, что заинтересован в предложенном испанцами долгосрочном перемирии в Северной Америке по образцу Антверпенского перемирия 1609 года, если британцы согласятся вывести войска из Северной Америки{780}. Но программа Панина, предусматривавшая консультации с американцами относительно их будущего, была предпочтительнее, чем испанское предложение, предусматривающее status quo, при котором большая часть американской территории, включая город Нью-Йорк, осталась бы в руках британцев. К тому же с течением времени Верженн все больше верил в добрые намерения русского министра иностранных дел и его двора. Если посредником выступит Панин, то в окончательном мирном договоре наверняка будут обеспечены принципы вооруженного нейтралитета{781}. Таким образом, российское посредничество, по-видимому, могло разрубить гордиев узел (как назвал Верженн вопрос независимости Америки), даже если некоторые колонии решат сохранить связь с Великобританией. Это будет удобно для Франции, почетно для Великобритании и благоприятно для американцев, которым будет позволено, таким образом, самим решить свое будущее[275].

Как только тайные англо-испанские переговоры были оставлены, Испания тоже высказала пожелание стать посредником. Да и Континентальный конгресс не являлся препятствием. В октябре

1780 года, как запоздалый ответ на предложение Испании выступить посредником, принцип долгосрочного перемирия был одобрен при условии, что его обязательным итогом станет независимость. И в мае 1781 года по настоянию французского посланника особый комитет согласился на посредничество нейтральной стороны и на перемирие — опять же, если результатом будет независимость{782}.[276] Только с победой при Йорктауне в октябре 1781 года[277] колонии почувствовали силу потребовать немедленной и полной независимости.

Рвение Верженна в отношении посредничества основывалось на предположении, что Россия одна выступит посредником. Французский посол в Петербурге уже получил приказ удерживать венский двор от участия, так как Верженн мало доверял Иосифу И, в особенности после того, как он в конце 1780 года после смерти матери унаследовал единоличную власть над Австрией{783}. Панин, австрофоб, к этому требованию отнесся с сочувствием. И Панина и Верженна, однако, перехитрил английский кабинет, который, ухватившись за insinuation verbale[278], сделанный Лондону русским посланником в декабре 1780 года, не только согласился на российское посредничество, но также решил привлечь в качестве еще одного посредника и Австрию. Этим маневром Лондон пытался уменьшить влияние России — и в особенности Панина — в переговорах. У англичан была и другая линия: Харрис и Потемкин явно разрабатывали предварительное соглашение, по которому остров Менорка будет передан России, если посредничество последней окажется в интересах англичан{784}. И, наконец, Великобритания была готова объявить войну голландцам, чтобы не дать им найти защиту в вооруженном нейтралитете. По этим причинам было решено, что лучше потакать России и попросить ее выступить посредником. Если переговоры пойдут плохо, если обмен Менорки не удастся и если Иосиф II окажется бесполезен, посредничество всегда можно разрушить, отказавшись от переговоров с американцами.

Именно так и произошло. Когда Петербург предложил заключить перемирие в Америке на время мирной конференции, на которой будут договариваться все стороны, ответ британцев был немедленным и негативным: «Прекращение военных действий в Северной Америке раньше, чем колонии вернуться к подданству, совершенно невозможно, и не может также входить в намерения посредников, поскольку они знают, что Король никогда не потерпит вмешательства никакого государства между Собой и Его мятежными подданными»{785}.

Несмотря на ожидаемые возражения британцев, Панин не оставлял надежду урегулировать англо-американский конфликт. «Граф Панин всегда держится своей идеи советоваться с самими американцами и сделать их властителями свой судьбы», — докладывал французский посланник в январе 1781 года{786}.[279] Британия объявила предварительное условие для переговоров: французы должны порвать все связи с американцами и оставить Северную Америку. Но Панин и слышать не хотел о таком жестком условии. Он сообщил австрийскому посланнику, что «оставить Америку превосходству и мести Англии было бы против достоинства христианской державы». Лучшим способом примирить различные требования «было бы изолировать посредством перемирия, и другими приемами, о которых можно договориться, каждую провинцию Америки от всякого открытого и скрытого влияния, от Франции, а так же Англии, чтобы дать каждой из провинций полную свободу заявить о своем предпочтении, будь то зависимость, будь то независимость, без боязни последствий какой-либо обиды». Их окончательное решение «может быть объявлено должным образом государствам-посредникам представителями»{787}. Те же настроения были повторены австрийскому посланнику и в беседе, состоявшейся позднее. На этот раз Панин добавил, что на время перемирия необходимо лишить Континентальный конгресс всякой власти и влияния, «чтобы таким образом устранить возражение Англии, которая по-прежнему постоянно утверждает, что несколько провинций сильнее недовольны тираническим угнетением Конгресса и жалуются на это новое иго больше, чем когда-либо раньше при прежней власти метрополии». Некоторые колонии, снова отметил Панин, вполне могут решить остаться под британской властью{788}. Предложения о посредничестве двух дворов, руководствовавшихся указаниями Панина, были названы «Заговор о разделении Америки»{789}. Но они были лучше, чем первоначальная испанская схема с перемирием и status quo в Северной Америке (предложенная, когда Испания еще была союзницей Франции), так как они позволили бы американцам самим решать свою судьбу; и если бы голосование было проведено честно, это вполне могло привести к независимости всех тринадцати штатов. Учитывая военную ситуацию в то время, которая подробно освещалась российской прессой, эти предложения о посредничестве можно считать очень даже справедливыми в отношении американских колоний. Как раз понимание этого, а также желание выпутать Францию из якобы бесполезной войны и заставляло Верженна с таким рвением относиться к инициативе Панина. И как раз то же самое понимание принуждало Англию — как оказалось, проявившую недальновидность, — отвергать попытки распутать американский гордиев узел. Затем, когда в 1781 году в Йорктауне сдался Корнуоллис[280], роли поменялись. Теперь американцы могли требовать не меньше, чем полную независимость, и британцам придется после полного разгрома спасать, что можно. Но когда вести о Йорктауне дошли до российской столицы, Панин уже был не у власти.