Вы друг друга стоите - Сара Хогл

И здесь… – Он находит мои губы, и боль и тоска в его голосе почти физически ощутимы. Я зарываюсь пальцами в его волосы, и он опирается сжатыми в кулаки руками в матрас по обе стороны от меня. – И здесь, – глядя мне прямо в глаза, выдыхает он.

– Я тоже скучала по тебе, – отвечаю я, уже не видя ничего, кроме его лица. Больше ничего вокруг не существует. Мир начинается и заканчивается этим мужчиной.

Только когда он стирает с моих щек слезинки, я понимаю, что плачу, и различаю блеск его повлажневших глаз.

Поцелуй углубляется, говоря за нас то, что уже не нужно выражать словами. Я прижимаюсь к нему сильнее, ближе, пока не ощущаю его каждой клеточкой. Когда мы отрываемся друг от друга, восстанавливая дыхание, я спрашиваю:

– Ты знаешь, что ты мой лучший друг?

– А я лучший друг?

Его глаза как сапфиры, в которых пляшет неукротимое пламя, они мерцают в темноте. Мне знакома каждая микроскопическая черточка. Я знаю все выражения и изгибы его бровей. Он самый прекрасный мужчина из всех, кто когда-либо жил на планете, а ведь когда-то я не могла сказать с точностью, какого цвета у него глаза. Он был как фотография на стене, к которой я давно привыкла. Сколько раз мой невидящий взгляд скользил мимо него, не замечая, что он смотрит на меня в ответ? Всегда смотрел. Слушал. Ждал.

– Да… – Сердце бьется так сильно, что больно в груди, легкие требуют кислорода. По щеке скользит еще слезинка, и он осушает ее поцелуем.

Я теряю голову, и Николас это видит.

Его рука такая теплая, пальцы нежно касаются моих волос. В глазах столько нежности, что я безотчетно расслабляюсь, пальцы перестают стискивать простыню. Он опускает голову, прячет лицо мне в плечо и глубоко вздыхает.

– Боже, как я по тебе скучал. Наоми…

Мое имя повисает в воздухе, и еще никогда не было так сложно подобрать слова. Но ему это необходимо. Необходимо услышать, что я чувствую, потому что мысли он читать не умеет, и нечестно будет принимать, не предлагая ничего в ответ. Я не могу позволить ему думать, что он один, ни на секунду.

– Мне нравится здесь, – говорю я, обхватывая его лицо руками. – С тобой я счастлива. Счастлива, что ты приехал, потому что я скучала. Я ценю все, что ты делаешь, для меня и для остальных. Мне безумно повезло встретить такого заботливого человека, как ты, и ужасно стыдно, что я принимала все как должное и вела себя как полная дура. Я так благодарна, что ты оставался со мной, пока я не смогла снова тебя найти. Ты поддерживаешь меня, благодаря тебе я чувствую себя кем-то важным, и это все для меня.

Он улыбается и трется о мою ладонь щекой. Горло перехватывает, слезы застилают глаза. Я смаргиваю. Раскрываться перед ним уже не страшно. Он рядом, он со мной, а я с ним.

– Вновь узнавать тебя – лучшее, что случалось со мной.

Он проводит большим пальцем по моей щеке, до подбородка.

– Я благодарен, что ты меня простила. Мне так жаль, что из-за меня ты чувствовала себя кем-то незначительным, на втором плане. Ты самый важный человек в моей жизни, и я буду стараться лучше это показывать. Ты тоже мой лучший друг. С тобой мне веселее, чем с кем-либо, и мне нравится, как ты бросаешь мне вызов. Мне нравится быть рядом с тобой, а когда я далеко, то всегда думаю о тебе. И хочу, чтобы ты знала, что я думаю о тебе каждую минуту.

Так прекрасно быть друг к другу добрее.

Быть так близко и не вжиматься в него всем телом – испытание на выдержку. Меня мучает жажда, и я чувствую, что и его тоже. Жаркий взгляд скользит по моему телу, подергиваясь мечтательной дымкой, он глубоко, полной грудью вздыхает.

– Где еще ты по мне скучал? – пытаясь сдержать дрожь в голосе, спрашиваю я.

Он изгибает бровь, по губам скользит коварная улыбка. Отвечает он действиями, не словами: медленно избавляет меня от рубашки и показывает где – руками. Следом отправляются шортики и нижнее белье, и за руками следуют губы. Каждое прикосновение тысячекратно усиливает ощущения, потому что мы целый век, а то и больше не касались друг друга так, кожа к коже. Тело превращается в жидкий огонь, а ему, должно быть, и вовсе невыносимо, так что я снова притягиваю его к себе.

– Ну здравствуй, – мягко произносит он.

– Ты мой. – На большее моих умственных способностей сейчас не хватает. Я превратилась в пещерную женщину. – Ты нужен мне. Сейчас.

– Ты же до сих пор принимаешь таблетки?

– Да.

Я прижимаюсь к его губам, одновременно стаскивая с него боксеры одним нетерпеливым движением. Он чуть отклоняется, помогая мне с тихим смешком, который я ощущаю щекой. Вибрации расходятся по всему телу, и это сводит с ума. Мне бы очень хотелось схватить его за плечи и трясти за то, что он в такой момент может смеяться, но его возбуждение говорит само за себя. Снова занимается двумя делами сразу, раздираемый желанием и весельем. Нечестно, что он может думать одновременно о двух вещах, а я не могу.

Я опускаю руку и касаюсь его там, получив в награду легкое трепетание век, он судорожно сглатывает, и дыхание его сладко как мед.

– Еще? – поддразниваю я.

– Пожалуйста… – шепчет он низким, гортанным голосом, а расширившиеся глаза не отпускают мой взгляд.

– Что ж, посмотрим. – Нежно прикусываю его нижнюю губу и, слегка усилив нажим, провожу ногтями по его груди, заканчивая резким движением. У меня вырывается стон, и Николас, охнув, наконец теряет свой с трудом обретенный контроль, когда я обвиваюсь вокруг него. Он что-то шепчет, слишком тихо, что и не разобрать, проводит кончиками пальцев по моему горлу, груди и замирает.

Его тело словно из звездной пыли, тени и лунного света. Чуть наклонив голову, он будто изучает меня, как ученый исследует возвышенности и долины, и узоры, которые он рисует на моем теле, загораются огнем. На мои мольбы Николас только улыбается. Он никуда не спешит, и это не