Раб моего мужа (СИ) - Марья Зеленая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Благо, Джеймс под вечер так налакался виски, что Цезарь был вынужден чуть ли ни волоком тащить его наверх. До утра муж проспит беспробудным сном и не заявится к Элизабет посреди ночи, а значит, у нее есть возможность навестить Самсона у столба.
От воспоминаний об экзекуции все внутри сжалось в болезненный ком. Джеймс — просто изверг! Рано или поздно он убьет Самсона или ее. Что же делать? Как вырваться на свободу? Может, бежать?
Но как? И куда? На Север, в Трентон? Отцовского особняка больше нет, но если попроситься к дядюшке Бенджамину?..
Нет, к дядюшке нельзя. Джеймс мигом ее там разыщет и заставит вернуться домой. Да и Самсон… Конечно же, если бежать, то только с ним. Она не бросит его в лапах этого подлеца.
Но Алекс вроде что-то говорил про закон, по которому беглых рабов должны выдавать их владельцам… Значит, в Штатах оставаться нельзя. Нужно ехать в Канаду. Но до замужества Элизабет ни разу не выезжала за пределы Новой Англии, и ей до колик страшно подаваться в чужую страну. Да и деньги… Конечно, в чайнике Брауна еще оставалась некая сумма. Ее хватило бы на первое время, но что потом?
Элизабет привыкла жить в достатке, и понятия не имела, как зарабатывать на хлеб. Допустим, она могла бы шить или давать уроки музыки. Самсон бы тоже что-нибудь подыскал. Но как посмотрит общество на молодую женщину, живущую с чернокожим мужчиной? Будь она богатой, Самсона можно было бы выдавать за слугу и прятаться от людских пересудов за толстыми стенами роскошного особняка. Но Джеймс отнял у нее наследство, и все, на что она может рассчитывать — пригоршня монет, зарытых в чайнике под беседкой.
«Надо посоветоваться с Паркерами, — решила Элизабет. — Может, они подскажут, как поступить».
В просвете между деревьями забрезжили тлеющие угли кузнечного горна. Элизабет прикрыла фонарь плащом и с замиранием сердца прислушалась: нет ли охраны. Но, кроме стрекотания сверчков, ничто больше не нарушало ночной покой.
Она двинулась дальше. И вот, в свете фонаря показался столб и темная фигура, прикованная к нему.
— Самсон? — тихо позвала Элизабет.
— Лиз? — хрипло спросил он.
— Да, это я.
Откинув капюшон, она подошла поближе. Острый запах пота и крови ударил в нос. Ноги уже не держали Самсона, и он, ухватившись за цепи, практически висел на вытянутых руках. Прерывистое дыхание со свистом вырывалось у него из груди.
— Господи, боже мой! — слетело у Элизабет с губ. — Как ты?
— Ты пришла, и мне уже хорошо, — сверкнув белыми зубами, ответил Самсон.
— Тебе больно?
Она поднесла фонарь к его спине. Под корочкой запекшейся крови было трудно отличить старые шрамы от свежих ран.
— Если не шевелиться, то спина почти не болит. А вот руки…
Он дернул предплечьями. Лязгнули цепи. Подняв фонарь, Элизабет увидела, что на распухших запястьях из-под ржавых кандалов сочится кровь.
— Господи! Бедный! — Слезы навернулись на глаза. Элизабет погладила Самсона по курчавым волосам. — Надо тебя как-то освободить! Может Абрам сумеет…
Самсон покачал головой.
— Не стоит. Не нужно рисковать ни Абраму, ни тебе. Я уж как-нибудь продержусь.
Элизабет решила пока не говорить ему о побеге. Сперва нужно все хорошенько обмозговать.
— Тогда хотя бы попей, — предложила она.
— Не откажусь.
Поставив фонарь на землю, Элизабет достала из корзины воду и, выдернув пробку, поднесла бутылку к его губам. Самсон стал жадно пить. Капли стекали по подбородку, кадык дергался при каждом шумном глотке.
— Спасибо, Лиз, ты просто ангел, — сказал он, когда бутылка опустела.
— Я принесла немного поесть. Будешь?
— Давай.
Она поднесла к его рту сандвич с ветчиной, и он впился в него зубами. У Элизабет щемило сердце, когда она смотрела, как жадно он ест.
Проглотив последний кусочек, Самсон поцеловал ее руку. Элизабет больше не могла сдержать слез. Она прильнула к нему и прижалась лбом к его щеке.
— Прости меня! — шмыгнув носом, пробормотала она.
— За что?
— За эту дурацкую книжку. Если бы я знала, что все так обернется… Как этот чертов Браун вообще ее нашел?
— Чайник свой, наверное, искал. Пока мы были на работе, он в поселке все вверх дном перевернул.
— Вот ублюдок!
— Но я не сдамся, Лиз, — прошептал Самсон, опаляя горячим дыханием ее висок. — Белые хотят, чтобы мы жили в невежестве, как скоты. Но читать я не брошу! Уж лучше пусть мне выколют глаза!
— Не говори так! — ужаснулась Элизабет. — Мой муж — чудовище. Я уже не знаю, чего от него ожидать.
Самсон со свистом выпустил воздух сквозь сжатые зубы.
— Знаешь, когда он тебя ударил… — срывающимся шепотом заговорил он, — Бог свидетель, как же я хотел его убить! Пусть с меня только снимут эти чертовы кандалы… — Он погремел цепями. — Клянусь, голыми руками задушу этого подлеца!
Только этого не хватало! Если Самсон нападет на ее мужа, его сразу убьют!
— Не вздумай! — прошипела Элизабет. — Пообещай, что ничего не сделаешь Джеймсу!
— Не знал, что тебе так дорога его жизнь, — горько усмехнулся он.
— Мне дорога твоя жизнь, дурень! — сердито выпалила она. — Я люблю тебя, или до тебя это еще не дошло?
Самсон резко выдохнул, будто его ударили под дых, а затем его лицо расплылось в довольной гримасе.
— Вот уж в жизни не слыхал ничего приятнее, — сказал он. — А уж я-то тебя как люблю, Лиз! С первой же секунды, как увидал. Но я и надеяться не мог, что ты будешь моей.
В груди потеплело, а губы невольно растянулись в улыбке. Но в следующий момент Элизабет вновь придала себе серьезный вид.
— Если ты меня любишь, — деловито сказала она, — то пообещай, что не тронешь ни Джеймса, ни другого белого. Я не хочу постоянно трястись за твою жизнь. Я этого не вынесу.
Самсон пристально посмотрел на нее, сверкая в темноте яркими белками глаз.
— Но что мне делать, Лиз? — его голос дрогнул. — Не могу я спокойно смотреть, как он издевается над тобой.
— Я что-нибудь придумаю, — заверила она. — Но пока пообещай, что не будешь нарываться на неприятности.
— Обещаю, — после долгой паузы сказал он.
Элизабет привстала на цыпочки и потянулась к его губам. Они были обветренными и сухими, но это не помешало Самсону пылко ответить на поцелуй. Столб, цепи, ржавые кандалы — все отодвинулось на второй план. Закружилось вихрем как осенние листья и унеслось, оставляя лишь чистый восторг.
