Выше времени - Евгений Гаркушев

Кайфин — обладает теми же свойствами, что и эйфориак, но стоит дешевле, производится по более простой технологии и зачастую вызывает приступы немотивированного веселья и неудержимого дурашливого смеха.

Неболин — снижает болевой порог, реакцию на боль. В обычном случае зависимости не вызывает. Повсеместно рекомендован как дежурное обезболивающее для любых случаев.

Вселюб — повышает любовь к ближнему, стремление помочь ему, вплоть до самых крайних проявлений отзывчивости. Как правило, применяется проститутками для снятия омерзения по отношению к клиентам. Зависимости не вызывает.

Пофигин — вызывает равнодушие к каким бы то ни было эмпатическим проявлениям, а равно подавляет боязнь за свою судьбу. Вызывает зависимость примерно в тридцати процентах случаев.

Гомодин — в просторечии голубин — способен временно изменить сексуальную ориентацию человека. Привыкания не вызывает, однако, отмечены случаи необратимого действия. Применяется, как правило, работниками сферы сексуальных услуг.

Аболин — то же действие, что и у неболина, но до полной потери болевых и тактильных ощущений. Случаев привыкания не отмечено.

Озверин © — вызывает немотивированную жестокость. Разрешен как лечебное средство, но применяется, как правило, совместно с экстазином в бандитских группировках для «обработки» ее членов. Случаи привыкания редки.

Равнодокс — проявляет флегматические черты характера человека, позволяет ему спокойнее относится к неудачам и негативным жизненным проявлениям. Часто вызывает зависимость.

Незлобин © — мягкий вариант равнодокса.

Афротонус — повышает сексуальное влечение. По большому счету, принявшему афротонус важно только, чтобы партнер обладал признаками принадлежности к противоположному (интересующему субъекта) полу. Внешность и личные качества для сексуального контакта перестают иметь значение. Очень популярный препарат. Привыкание возможно только на эмоциональном уровне.

Отупин — разрешенное средство самозащиты. Продается в виде аэрозоля. На несколько минут отупин вводит подвергшегося воздействию в ступор, лишая его возможности трезво мыслить и предпринимать какие-либо осмысленные действия. Некоторые дегенеративные личности (преимущественно из так называемой «интеллектуальной элиты») применяют отупин для собственных нужд. Привыкания не вызывает, но известны случаи необратимого действия.

Прелокс © — выпускается в форме духов или дезодорантов. Воздействуя на рецепторы людей, воплощает в жизнь принцип «некрасивых женщин (и мужчин) не бывает». Естественно, действует и на тех, кто обрызгался прелоксом, и на тех, кто вступает с ними в контакт. Концентрация прелокса в городском воздухе стабильно высокая. Действие нейтрализуют только омерзин и отрезвин. Однако эффекта афротонуса прелокс не дает. Стирая только некоторые неприятные черты окружающих, любви к ним прелокс не вызывает.

Омерзин © — снимает действие большинства психоделических препаратов. Возвращает сознание практически к нормальному уровню. Побочное явление — появление глубокого пессимизма. В некоторых случаях наблюдается беспричинная, до истерики, грусть. Случаи привыкания редки.

Отрезвин © — снимает действие некоторых психоделических препаратов. Проясняет сознание. Эффект ненадежен. Привыкания не вызывает.

Гордин — повышает уверенность человека в себе. Большая доза принятого препарата может доставить человеку большое удовольствие от осознания собственной значимости и ничтожности других. В некоторых случаях вызывает привыкание.

Героин-2 — не путать с древним героином — в отличие от классического наркотика действует совершенно по другому принципу и дает другой результат. Человек, принявший героин, чувствует себя героем. Попутно появляется полное пренебрежение к окружающим. Для потребителей героина-2 мир — лишь сцена, а остальные люди — статисты. Вызывает привыкание в большинстве случаев.

Правдин — побуждает говорить правду, и только правду. Действие правдина, впрочем, легко блокируется некоторыми другими препаратами — если подвергшийся воздействию имеет возможность их принять.

Глава 10

Простой рабочий человек

Клеть ухнула вниз. Сердце, как всегда, подпрыгнуло и толчками вернулось на место. Снова в забой! Рубить уголек… Выдавать его на-гора… Чтобы на нем грели руки заезжие барыги…

Санька Пешков толкнул меня в бок:

— Что задумался? Или перебрал вчера?

— Я самогон не принимаю, — огрызнулся я. — Душа не лежит. Гадость это, никогда не знаешь, что от него приключится. А на водку давно денег нет.

— Говорят, через неделю четверть зарплаты за март должны дать, — подал голос из дальнего угла клети Прохорович.

— Четверть на четверть, — отозвался Вася Трушкин. Под второй «четвертью», или «банкой», он понимал трехлитровку с самогоном.

— Мы в марте план выполнили? — заинтересованно спросил Мишка Клецкин.

— Кто помнит? — отозвался Пешков. — Когда тот март был? Лето заканчивается…

— Я помню, — невозмутимо заявил Прохорович. — В марте — точно выполнили. А в апреле — нет.

— Значит, больше денег дадут, — рассудительно заявил Гришка Петров, самый молодой ГРОЗ[7] в бригаде.

— Нет, значит, по кускам будут выдавать, — фыркнул Пешков. — А апрель — зараз. Что это такое — четвертинка? Скоро нам вообще по сто рублей будут выплачивать…

— Хоть бы по сто, да каждый день, — вздохнул Гриша. — Худое лицо его задумчиво вытянулось. — А мы зарабатываем сто рублей в день? У меня приятель на рынке стоит, ему пятьдесят платят. Или восемьдесят. Как сработает.

— Мы за-зарабатываем, да не по-получаем, — объяснил молодому Клецкин, подергивая щекой и слегка заикаясь. Клецкин произносил слова невнятно, иногда повторяя слоги, но уж если открывал рот, говорил долго. — Надо-до же директорам на что-то трехэтажные дома стро-строить? Наш Канды-дыбин никак стеклянную мансарду на сто двадцать квад-квад-ратов в новом доме не вы-выведет… Второй год дом стро-строит, ему, наверное, даже перед дру-другими директорами не-неудобно. А почему так? Да по-потому что ты, Гриша, плохо ра-работаешь.

Все захохотали, а я даже не улыбнулся.

— Потому что делиться приходится, — попытался «оправдать» директора Прохорович, но разговаривать про это было уже не интересно.

Много разговаривали. И про директоров, и про коммерсантов-барыг, и про депутатов. Каждый пытался учить нас работать. Но в забой почему-то никто не лез, а если и лез, то только перед выборами. И в лаву[8] заходить начальники боялись — постоят рядом, в штреке, натрут морды угольной пылью, чтобы на работяг походить — и на выход.