Выше времени - Евгений Гаркушев

Поспать, однако, мне не удалось. Только я прилег, пришел хмурый сержант.

— Разлеглись тут, бандиты, — проворчал он. — Латышев, на допрос!

— Уже? — изумился Федя. — Он что же, убил кого-то?

— Не твое дело, — ответил мрачный милиционер. — Пошевеливайся, Латышев!

Я поднялся.

— Руки за спину! Вперед.

Что ж, фильмы я смотрел, как ходят арестанты, знал. Дело нехитрое. Сложил руки за спиной. Сержант быстро защелкнул наручники. Вот сволочь! Чтобы все видели, что я бандит. Можно подумать, отсюда убежать можно… Пошел в наручниках, куда деваться. Сержант топал следом.

Поднялись из подвала на второй этаж. Там милиционер втолкнул меня в маленькую комнату. За небольшим столиком с настольной лампой сидел худой мужчина в темном, почти черном костюме, с синим галстуком, на котором красовалась золотая заколка в форме двуглавого орла. Следователь, надо полагать…

Я аккуратно присел на стул. Наручники с меня не сняли, и просить сделать это я не стал. Порядок — значит, порядок.

— Ага, Латышев, — заявил следователь. — Что ж тебя так задержали — без оружия, боеприпасов? Недоработка…

— Да откуда у меня оружие? — изумился я.

— Конечно, с собой ты его не носишь. Хитрый. Да мы еще хитрее. В квартире твоей нашли пистолет «ТТ», со следами пороховых газов в стволе, девять патронов к нему, гранату РГД-5, взрывчатки пластиковой шестьдесят граммов и героина восемь с половиной граммов. Найдено все в присутствии понятых. После получения ордера на обыск. Еще что-то выдать хочешь? На даче, может, что зарыто, или у тещи, допустим, спрятано? Через добровольное признание тебе послабление выйдет.

— Быть такого не может! Я пистолета в руках никогда не держал! А дачи у меня не было никогда. Как и тещи!

Слетело с языка… Сорвался. Сообразил-то почти сразу, что и взрывчатку, и наркотики, и пистолет подбросили. Не сами менты, так директорские холуи.

— Быть не может? — усмехнулся следователь. — Еще как может… Заявление с повинной напишешь? Что покушение на директора готовил, на жену его нападал, застрелить их собирался? Или взорвать? По причине личной неприязни…

— Зачем это?

— Покушение на убийство — все-таки не терроризм, — объяснил мне следователь. — Времена-то нынче неспокойные, Латышев. С таким арсеналом, как у тебя, можно и пожизненное схлопотать. А так — подумаешь, собрался директора застрелить. Не застрелил же. Лет пять всего дадут, ты ведь молодой еще…

Конечно, еще вчера вечером ни пистолета, ни патронов у меня дома не было. Подбросили, получили санкцию на обыск, пригласили понятых и нашли. Дело ясное. Рассказывали ребята, как таким образом взятки с предпринимателей вымогают, как бомжей подставляют, чтобы показатели милицейские поднять. Но чтобы вот так, на простого работягу наехали… Не иначе, сильно испугался наш директор. Приплатил начальнику милиции, или следователю… Ну, я не знаю, кому и как он может приплатить. Важно то, что в оборот меня взяли по его наводке.

— Вы кто будете? — спросил я следователя после небольшой паузы, которую он старательно выдерживал.

— Подполковник Марьин, — ответил тот. — А ты жаловаться собираешься?

— Да на что же жаловаться? — вздохнул я. — Все по закону. Но вы ведь офицер. Знаете же, что я невиновен.

В глазах Марьина зажглись нехорошие огоньки.

— Честью офицерской меня попрекаешь? Может, еще и о человеколюбии поговорим?

Я вздохнул. Нет, разговаривать с такими о человеколюбии — дело бесполезное.

— Так вот, людей я не люблю, — заявил подполковник. — Человек, по-моему, вещь слишком несовершенная. Любовь к человеку лишила бы меня жизни.

— Это как? — не понял я. — Хотите сказать, что, если меня не посадите, вам конец придет?

— Оскверняться я не хочу, — фыркнул полковник. — Человек — это грязный поток. Нужно быть морем, чтобы возможно было принять в себя грязный поток и не сделаться нечистым.

Ну не везет мне все же… Если на работу устроился — всегда в бригаде найдется какой-нибудь умник, который станет о смысле жизни рассуждать. С девушкой познакомишься — и она с какими-то идеями — то стихи пишет, то книжки заумные читает, а нет — так дура дурой… И сейчас — первый раз серьезно в ментовку загремел, а следователь тоже с какими-то выкрутасами. Несет ахинею. Намекает, что ли? Только мне его намеков не понять…

— Жизнь — кладезь радости, — продолжил между тем подполковник, — но там, где пьет также чернь, все колодцы отравлены. Покайся, Латышев! Прими свою меру страданий и ступай!

— Не в чем мне каяться, — покачал головой я. — Отпустили бы вы меня, товарищ Марьин.

— Я тебе не товарищ, — обиделся следователь. — Не хочешь по-хорошему — будет по-плохому… Отвечай на вопросы! Женат?

Я вздохнул.

— Вы же у меня в квартире были, видели, как живу. Не женат.

— А что так? По идейным соображениям?

Подполковник посмотрел на меня с интересом. Я, видно, покраснел — ушам стало тепло. На что это он намекает?

— Какие идейные соображения? Денег нет жениться… Разве что дружу с девушками…

Марьин громогласно расхохотался.

— Дружишь? Я-то думал, ты постиг, что женщина еще неспособна к дружбе: женщины все еще суть кошки и птицы. Или, в лучшем случае, коровы…

Слушать подполковника становилось все тяжелее. Боюсь, я просто перестал его понимать. Правда, мне смутно казалось, что Марьин говорит то, о чем я когда-то слышал. Но это раздражало еще сильнее.

— Оставили бы вы меня в покое, — попросил я. — Знаете ведь, что не трогал я вашего директора. И покушение на него не готовил. Только-то и закрылся от зонтика, которым меня его жена дубасила.

— Выходит, жена директора на тебя напала? Ты-то чем ей повредил?

— Мы мужа ее ждали…

— Стало быть, готовили покушение. А она распознала ваши планы. Проницательная женщина!

— Да нет, придавило одного нашего шахтера. В больнице деньги потребовали. Мы попросить решили. Но тут она первая к директору полезла…

Следователь хлопнул ладонью по столу.

— Врешь! Не может такого быть, чтоб в наших больницах деньги брали! Это взятка. На прямое нарушение клятвы Гиппократа ни один уважающий себя врач не пойдет. Вы, значит, не просто так на директора покушались, не из хулиганских побуждений, а грабеж затевали! Да, тут статья тяжелее выйдет…

— Мы хотели из кассы взаимопомощи попросить.

— Так ей профсоюз ведает. Зачем вы к директору обращались? Отвечай быстро, не задумываясь!

— Наш профсоюзный лидер без указания директора и шагу не ступит, крыса канцелярская.

— Ага, ага, — вздохнул подполковник. — Стало быть, и профсоюзами ты недоволен. Склочная, психопатическая личность. Анархист.