Пассионарная Россия - Георгий Миронов

Государь не дал на то соизволения и приказал держаться устава. Тем не менее, когда Брюллов вернулся в Россию, Николай Павлович принял его приветливо. Пригласил во дворец. Предложил написать заказную картину: чтоб в центре Иоанн Грозный с женой, в русской избе, на коленях перед образами, а в окне видно взятие Казани…

Брюллов попытался объяснить Государю, что такая композиция весьма уязвима для критики – с чисто живописной точки зрения. И попросил соизволения императора написать картину на сюжет «Взятие Пскова». Государь сухо и нехотя разрешение такое дал. У императора был своеобразный художественный вкус. Так, он предпочитал батальную живопись. И чтоб картина была крупного размера, с топографической точностью воспроизводила бы сцены и картины лагерной или батальной жизни, а уж коли лица начальствующего состава на ней были б изображены, – то чтоб с портретной точностью. Рассказывали, что в минуты досуга государь сам подрисовывал на старинных пейзажах, украшавших покои императора, фигурки пехотинцев и кавалеристов.

В отличие от многих своих предшественников и потомков, Николай Павлович любил, что греха таить, навязывать свои художественные вкусы творившим в России художникам.

Карл Брюллов честно пытается создать обещанную Государю картину. Набрасывает многочисленные батальные сцены – этюды, эскизы «Осады Пскова». Картина не получается.

Тем временем на осенней выставке 1836 г. лидирует батальный жанр: огромные картины «Осада Варны», «Парад на Царицыном лугу», «Парад и молебствование на Марсовом поле»… Государь с Государыней на выставке были, работы похвалили, прошли в мастерскую Брюллова – осмотрели портреты, акварели, рисунки к «Осаде Пскова». А картина не рождалась.

Отвлек и высочайший заказ – профессорам Брюллову, Бруни и Басину писать образ для Казанского собора. Да еще Государь просит знаменитого живописца написать портрет Государыни с дочерьми. Псковская эпопея вновь откладывается.

Брюллов делает заказные работы на высшей планке профессионализма. А успех ждет там, где портретируемый ему близок, интересен. В это время рождается один из его лучших портретов – Нестора Кукольника, портрет поэта романтического, каким его себе представляет читатель.

Тем временем общий друг их – Карла и Нестора – восходящий гений русской музыки М. Глинка представил оперу «Жизнь за царя». Огромный успех. И – неожиданный толчок к развитию замысла «Пскова», – народная русская тема может быть по-настоящему трагической, значительной, а не «прянишной»…

Трагизма, впрочем, хватало не только в истории России, но и в современной жизни. Взять то же крепостное право. Узнав о драме крепостного художника Тараса Шевченко, и Карл Брюллов, и В. А. Жуковский, и старик А. Г. Веницианов взялись хлопотать об освобождении талантливого живописца. Хозяин, помещик П. В. Энгельгардт, дать вольную отказался. – Какая благотворительность, помилуйте, деньги – и больше ничего. Запросил 2500 рублей: сумма немалая!

Чтобы собрать ее, устроили при дворе аукцион, сам Жуковский продавал на нем собственный портрет кисти Брюллова. Государыня взяла билетов на 400 рублей, великая княжна Мария Николаевна – на 300, и наследник – Александр Николаевич – на 300. Выручили тысячу. Такие вот времена…

25 апреля 1838 г. вольная для Тараса Шевченко была куплена.

Свобода самого Брюллова стоила дороже. Он продолжал находиться в своеобразном рабстве, крепостной зависимости от денежных заказов.

Государь Николай Павлович заказал картину – изображение Государыни и трех дочерей, великих княжен – на конной прогулке. Брюллов пишет множество этюдов. Хотя портретируемые дамы достаточно хороши собой, но заказной характер картины давит, мешает. И вот – причуда, загадка творческого вдохновения. В это же время не шла у него работа над «Вознесением Божьей Матери». В поисках мотива для натуры наткнулся на свои этюды Великих Княжен. Написал с них портретно точно головы ангелов. Государю понравилось. Одобрил. Простил незаконченную картину. А семейный портрет императорской семьи на конной прогулке прелестно написал приглашенный из Франции Гораций Берне. Добавил и Государя. Вышла грациозная картина «Царскосельская карусель».

Русского человека, а Карл Брюллов по сути своей был, конечно же, русским художником, – ни слава, ни достаток, ни награды и чины не спасают от хандры и тоски.

Не добавила оптимизма и неудачная женитьба. Прелестница, Эмилия Тамм, дочь адвоката, рижского бургомистра, вскоре после свадьбы призналась мужу, что много лет поддавалась сексуальному насилию своего отца.

А тут и «Осада Пскова» не завершена, и неоконченные портреты смотрят со стен с укоризною. И вот, когда все кажется плохо, – денег нет и картины не пишутся, – появляется графиня Самойлова, – еще более красивая, чем раньше, еще более богатая (ей досталось наследство умершего мужа бабки – графа Литта), – покупает небольшую работу Брюллова за большие деньги, заказывает свой портрет с приемной дочерью Амацилией, но главное – вдыхает жизнь и вдохновение в усталого мастера.

Портрет Ю. Самойловой, удаляющейся с Амацилией с бал-маскарада, Великому Карлу удается, как удается все, созданное при участии красавицы графини. Кстати и друг дал читать сочинение Евфимия Болховитинова «История Княжества Псковского». В ней Карл находит нужные для вдохновения страницы о переломной минуте в осаде, когда духовные отцы двинулись крестным ходом от собора к месту битвы.

Картина «пошла». Для работы академику Брюллову выделили пустовавшее в академическом дворе здание. Две недели не выходил Карл Брюллов из своей импровизированной мастерской. Наконец, все фигуры, вся композиция размещены согласно замыслу, – осажденные и осаждающие, воины и горожане, женщины и дети, старики и монахи. Уже видны были в лицах псковитян мужество, героизм, стойкость… И пластика фигур и характерные портретные находки… А картины не было. И Карл, – на то он и был прозван Карлом Великим, – это чувствовал. Он решает начать строить композицию сначала, – центром ее должна стать одна фигура. Фигура монаха на коне – монаха, зовущего на битву. Государь пожаловал в мастерскую, остался доволен уже рождающейся на холсте картиной. Да что толку. Сам Брюллов собой не доволен. Спасают друзья, – Глинка рассказывает о замысле «Руслана и Людмилы», Струговщиков читает новые переводы. Между делом вроде бы Брюллов пишет портрет Струговщикова, – а выходит еще один шедевр. Практически, все его портреты петербургского периода – шедевры. Вот лица героев осады Пскова не выходят. Заставил друга Якова Яненко натянуть лежащие в мастерской латы защитника города, да и написал портрет, опять шедевр! А вот стал писать заказной портрет – графини Клейнмихель, – и опять неудача. То есть профессионально, кто спорит! Но без души. То ли в лице графини души нет, то ли устал художник.

Великие тоже любят себя обманывать. Ему кажется, что смени он тему, измени замысел, – и все пойдет, как в счастливые дни сотворения «Гибели Помпеи»…

Поманил крупный и прекрасный заказ – роспись круглого плафона Исаакиевского собора. На поясе главного купола и на плафоне надлежало изобразить фигуры двенадцати апостолов. Фантазия Великого Карла бьет через край. Он придумывает образ преподобного Исакия Далматского, которому посвящен собор, слить с образом Петра I, чей день рождения приходится на день поминовения святого; в свою очередь всем знакомые черты Петра I он придает иконографически малоизвестному Александру Невскому, ибо находит общие черты в характерах обоих. Государь Николай Павлович брюзгливо критикует эскизы Брюллова, но не спорит. Махнув рукой на несговорчивого Карла: «Пусть пишет, как пишется». Все бы хорошо, – ясен замысел, есть мастерство, есть желание. И гонорар хороший – 450 тыс. рублей. Не будет нужды писать заказные портреты надменных и глупых сановников.

Ан – не судьба… В храме прохладно, а под куполом и ветрено. Простыл. Сразила простуда жестокая; ревматизм, покусав суставы, ужалил в сердце. С высочайшего соизволения профессор Карл Брюллов уволен в отпуск за границу для излечения болезни. Тоже примета эпохи: болели на родине, лечиться ездили за границу. Отъезд назначен на 27 апреля 1849 г. Конечная цель – остров Мадейра.

Едва оправившись от болезни, Брюллов и тут начинает работать. Он создает одну из лучших своих акварелей, на которой изображает президента российской Академии художеств герцога Лейхтенбергского. В свите герцога, приехавшего на остров, – люди не менее значительные, – князь Багратион, адъютант герцога, сам королевской крови, и княгиня Багратион. Написал Карл и себя – его несут на носилках два островитянина.

По странному стечению обстоятельств, 33-летний герцог, муж великой княжны Марии Николаевны, потомок пасынка Наполеона Евгения Богарне, человек красивый и образованный, удачливый и приветливый, был обречен… Жить ему оставалось всего три года. Своего любимого живописца он не переживет.