На фронтах «холодной войны». Советская держава в 1945–1985 годах - Спицын Евгений Юрьевич

Сан-Францисская конференция открылась утром 4 сентября 1951 года, а уже 5 сентября глава советской делегации первый зам. министра иностранных дел СССР А. А. Громыко внес в американо-британский проект целый ряд важных поправок: признание Японией суверенитета СССР над Южным Сахалином и всеми островами Курильской гряды и суверенитета КНР над Маньчжурией, Тайванем, а также рядом других островных территорий; вывод всех иностранных войск с территории Японии в течение 90 суток после подписания этого договора; гарантии против возрождения японского милитаризма и другие. Все эти предложения советской стороны были поддержаны делегациями Польши, Чехословакии и ряда других государств, однако они даже не были поставлены на обсуждение.

А. А. Громыко дважды настаивал на включении советских поправок в этот проект, особенно тех, которые касались признания суверенитета СССР над Северными Курилами в составе гряды Хабомаи, островов Шикотан, Кунашир и Итуруп, но все было бесполезно. По этой причине, а также потому, что на конференцию не были приглашены представители КНР, КНДР и ДВР, более всех остальных пострадавших от японской агрессии, А. А. Громыко наотрез отказался визировать Сан-Францисский договор, который все же был подписан 8 сентября 1951 года представителями 48 государств, за исключением держав «восточного блока». Более того, выступая в тот же день на пресс-конференции, А. А. Громыко, четко разложив «по полочкам» все причины отказа Москвы от подписания этого договора, назвал его «недопустимым и сепаратным»[529]. Однако такая оценка совершенно не смутила американцев, и в тот же день Дж. Даллес и японский премьер Сигэру Ёсида подписали договор «О безопасности», де-юре узаконивший оккупацию Японии американскими войсками на ближайшие 10 лет.

Как известно, в статье 2 Сан-Францисского договора было указано, что Япония официально отказывается «от всех своих прав, правооснований и претензий на Курильские острова и на ту часть острова Сахалин и прилегающих к нему островов, суверенитет над которыми Япония приобрела по Портсмутскому договору от 5 сентября 1905 г.». Однако при этом она, как и США, не признала суверенитет Москвы над этими землями, и в этой связи Вашингтон постоянно требовал от Токио ужесточать свои требования по территориальному вопросу. Более того, госсекретарь Дж. Даллес прямо заявлял, что если Япония проявит уступчивость и согласится с вхождением этих островов в состав Союза ССР, то США также будут считать себя вправе неограниченно долго оккупировать острова архипелага Рюкю, в том числе Окинаву, что было закреплено и в статье 3 того же Сан-Францисского договора, и в договоре «О безопасности». Во многом именно по этой причине японский кабинет С. Ёсиды с конца 1951 года на постоянной основе стал оспаривать право советской стороны на обладание 4-мя островами Южно-курильской гряды (Итуруп, Шикотан, Кунашир и Хабомаи) на том основании, что якобы географически они никогда не относились к Курильской гряде. Хотя этот крайне сомнительный тезис был давным-давно предельно убедительно разбит советскими и российскими учеными, прежде всего профессором К. Е. Черевко в его докторской диссертации «Территориально-пограничные вопросы в отношениях России и СССР с Японией», а также в работах «Несостоятельность территориальных притязаний Японии к СССР» и «Отказалась ли Япония по Сан-Францисскому мирному договору 1951 года от гряды (группы) Курильских островов или ото всех Курильских островов?»[530].

Однако в конце декабря 1954 года после отставки правительства Сигэру Ёсиды и прихода к власти нового лидера объединенных либерал-демократов Итиро Хатоямы ситуация резко изменилась, и уже в марте 1955 года, выступая в парламенте страны, он откровенно заявил, что «Ялтинское соглашение было по существу признано Сан-Францисским мирным договором, по которому мы отказались от этих территорий», что создало очень зыбкую, но все же реальную почву для нормализации советско-японских контактов. Позднее об этом же писали и ряд крупных японских спецов по международному праву, в частности профессора К. Тэрасава и К. Тайдзюдо, всегда утверждавшие, что в данном случае главенствует принцип uti possidetis — «каждый владеет тем, чем владеет»[531].

Москва тоже искренне хотела улучшить свои отношения с Токио, и не только через подписание мирного договора и налаживание взаимовыгодного партнерства. Для Н. С. Хрущева, ставшего инициатором всего этого процесса, очень важным было вырвать Японию из сферы американского влияния и отодвинуть военные базы США как можно дальше от советских границ. Поэтому уже весной 1955 года в Лондоне прошли первые неофициальные переговоры двух делегаций, которые возглавили действующий советский и бывший японский послы в Лондоне Яков Александрович Малик и Сюнъити Мацумото, так как все руководство японского МИДа занимало откровенно проамериканскую позицию. Как утверждает академик С. Л. Тихвинский[532], бывший участником этих переговоров, текст советского проекта был почти согласован обеими сторонами за исключением территориального вопроса. Однако уже в июле того же года японский министр иностранных дел Мамору Сигэмицу, выступая в Вашингтонском пресс-клубе, прямо заявил, что «Япония не намерена устанавливать дружественные отношения с Советским Союзом».

Между тем в августе 1955 года во время неофициальной беседы с С. Мацумото Я. А. Малик неожиданно заявил, что в случае подписания мирного договора Москва могла бы передать Японии остров Шикотан и архипелаг Хабомаи. Как выяснилось позже на июльском Пленуме ЦК, Н. С. Хрущев не только грубо отругал Я. А. Малика за отсутствие прогресса на переговорах в Лондоне, но и лично озвучил ему эту идею, с которой он выступил несколько раньше, во время своей беседы с японскими промышленниками в Москве. Однако, как и следовало ожидать, японцы отклонили это предложение, подтвердив свою прежнюю позицию о возврате всех Курильских островов и Южного Сахалина. Не последнюю роль в этом сыграло и крайне жесткое давление Дж. Даллеса на М. Сигэмицу там же, в Лондоне, куда он лично прилетел для ведения переговоров по Суэцкому кризису с ключевыми членами британского кабинета. Также безрезультатно окончился второй раунд переговоров, состоявшийся уже Москве в июле 1956 года, которые теперь провел сам министр иностранных дел М. Сигэмицу.

К тому времени в самом Токио резко пошатнулись и позиции И. Хатоямы, так как его противникам во главе с бывшим премьер-министром Сигэру Иосидой удалось заблокировать вопрос о подписании мирного договора с Москвой. Но тем не менее, будучи уже тяжелобольным, он отказался уйти в отставку и заявил, что покинет пост премьера только после выполнения предвыборного обещания о нормализации отношений с Москвой. К тому времени у него на руках уже был готовый проект советско-японского соглашения, в работе над которым вместе с ним участвовали глава советской миссии в Токио С. Л. Тихвинский и два его активных сторонника — министр земледелия и лесоводства Итиро Коно и зам. министра иностранных дел Тацуносукэ Такасаки[533].

Осенью 1956 года премьер И. Хатояма вылетел с официальным визитом в Москву, где прошли его переговоры с официальной партийно-правительственной делегацией, в состав которой вошли три члена Президиума ЦК: Н. С. Хрущев, Н. А. Булганин и А. И. Микоян, — а также первый и «рядовой» заместители министра иностранных дел СССР А. А. Громыко и Н. Т. Федоренко. Хотя в реальности к этим переговорам были подключены и другие лица, в том числе министр иностранных дел Д. Т. Шепилов, который вел тяжелые переговоры со своим коллегой М. Сигэмицу. По итогам двух раундов переговоров 19 октября 1956 года была заключена Московская декларация, под текстом которой красовались подписи председателя Совета Министров СССР Н. А. Булганина, министра иностранных дел СССР Д. Т. Шепилова, премьер-министра Японии И. Хатоямы, министра земледелия и лесоводства И. Коно и члена Палаты представителей парламента С. Мацумото[534]. В соответствии с этой Декларацией состояние войны между странами было прекращено и восстановлены нормальные дипломатические отношения. При этом Советский Союз отказался от всех японских репараций, согласился поддержать Токио в вопросе о принятии Японии в члены ООН, а также продолжить переговоры о заключении мирного договора. При этом в пункте 9 этой Декларации было прямо указано, что «Советский Союз…, учитывая интересы японского государства, соглашается на передачу ему островов Хабомаи и острова Сикотан», но только при условии, что «фактическая передача этих островов будет произведена после заключения мирного договора».