Инжиниринг. Истории об истории - АО АСЭ

Второй армянский

Параллельно с работами по Приморской АЭС, было принято решение по запросу республики Армения о повторном вводе в эксплуатацию второго энергоблока Мецаморской АЭС. Я был ГИПом по этому объекту. Общее руководство работами ввел по возобновлению в эксплуатацию концерн Росэнергоатом. Заместителем ГИПа у меня был — Дмитрий Владимирович Шепелев, ныне — директор отраслевого центра планирования и контроля сооружения объектов АО АСЭ. Со многими из коллег, которые сегодня занимают руководящие должности, мы работали вместе.

Армянская атомная станция — это, в принципе, единственный реализованный объект, который был спроектирован Нижегородским проектным институтом самостоятельно, и это была первая в стране АЭС, построенная в сейсмоопасном районе. Объект был запроектирован с соответствующими запасами прочности, надежности, устойчивости ко всем видам воздействий, в первую очередь к сейсмическому. Я не участвовал в ее проектировании, поскольку это был 70–80 годы. И, в общем, она достойно выдержала эти потрясения. Воздействие на атомную станцию было несколько слабее, чем в Спитаке, но это все равно был чудовищный удар, удар стихии, и станция выдержала, она была остановлена соответствующим распоряжением. Снова была запущена, обеспечивала электроэнергией спасательные работы в Спитаке и Ленинакане, и потом уже остановлена по решению правительства Армении. Эхо Чернобыльской аварии, чисто политическое, технически не обоснованное, решение.

Затем, после нескольких лет жизни без надежного источника энергоснабжения и исчерпания гидроэнергетических ресурсов, вызванное обмелением рек, уровень энергообеспечения Армении упал ниже минимально допустимого уровня. И тут «вспомнили», что первый блок покрывал до 40–50 % потребностей экономики Армении, а двухблочная станция покрывала почти всю потребность страны в электричестве. И вот начались работы по возобновлению эксплуатацию первого блока.

Мы разрабатывали очередные проектные решения по увеличению сейсмостойкости Армянской атомной станции. Второе направление — реконструкция систем технического водоснабжения с точки зрения повышения ее надежности. Третье крупное направление — реконструкция диэлектрической станции, то есть резервного источника энергоснабжения самой АЭС.

Были изменения по вспомогательным системам, обеспечивающим работу реакторной и турбинной установки. Вся эта работа фактически, легла на плечи зам. ГИПа Дмитрия Владимировича Шепелева. Я все-таки наездами там бывал — на совещаниях, а он, практически, не выезжал оттуда, особенно, под на этапе пуска. Огромный вклад в организацию проектных работ по возобновлению эксплуатации Армянской атомной станции внес главный инженер нашего института — Владимир Николаевич Чистяков, который в свое время участвовал в разработке проекта Армянской АЭС. Высококлассный инженер и выдающийся организатор проектного производства. Человек весьма уважаемый, в том числе, и сотрудниками самой Армянской АЭС, и нашей госкорпорацией, и концерном Росэнергоатом.

Итак, мы разработали проектные решения по повышению уровня безопасности Армянской АЭС, разработали обосновывающие материалы по безопасности и надежности, прошли экспертизу Армянского Госатомнадзора. Станция была успешна пущена в эксплуатацию. Хотя и это слово имеет некоторое отношение к этому объекту, потому что за период простоя она, действительно, был весьма запущена.

Дело в том, что в свое время были проведены работы по отжигу реактора второго блока, и ресурсные характеристики его оборудования на тот момент были лучше. Да и другое оборудование первого блока использовалось для замены, вышедшего из строя за период простоя, оборудования второго блока. Т. е. первый блок стал, фактически, ремонтной базой второго.

Противостояние

90-е вся Горьковская область переживала тяжело. На заводах были просто повальные сокращения. И надо отдать должное прозорливости руководителя института Евгения Михайловича Королева. Он шел на все, чтобы обеспечить, насколько это было возможно, зарплату. Вплоть до того, что деньги выбивались через судебные решения о том, что о том, что он как руководитель, обязан выплатить долги коллективу института. Да, без премий, но хотя оклад. И коллектив он держал в руках, не давал разбалтываться, потом что люди, конечно, роптали: денег нет, почему мы должны с 7.30 до 16.45 сидеть? И, тем не менее, Нижегородский проектный институт не потерял свою работоспособность.

Безусловно, люди уходили, были и увольнения. Сотрудников пенсионного возраста пришлось сократить, чтобы сохранить молодой костяк. Крутились, брали векселя. Вот здесь, конечно, велика заслуга Владимира Лазаревича Каца, замдиректора по экономике. Владимир Лазаревич, вообще, прекрасный инженер, был главным инженером Первого Технологического ВКП, но, когда встал вопрос о выживаемости института, его гибкий ум и достаточно смелые действия помогли нам выстоять в тот непростой период.

Восток нам поможет!

А потом, в самый разгар 90-х, и, прежде всего, благодаря усилиям того же Виктора Михайлову, возник проект АЭС, вернее, проект восстановления атомной станции в Иранской Республике.

Тут нужно сказать, что наш институт исторически специализировался на разработке проектной документации спецкорпусов атомных станций, т. е. той части АЭС, где от избыточных радионуклидов очищается вода первого контура реакторной установки (так называемая, система спецводоочистки), где собираются и перерабатываются трубопроводы, арматура радиоактивных корпусов, которые периодически заменяются в процессе эксплуатации.

Мы также вели разработки вспомогательных зданий и сооружений, в том числе, гидротехнической части. Поэтому, когда у иранцев возникла идея восстановить этот энергоблок, а Россия откликнулась, то проектные институты, привлеченные к этой работе, были разбиты на специализации. Проект реконструкции реакторного отделения разрабатывал Московский АЭП, питерцы — машзал, нижегородский проектный институт разрабатывал здание спецкорпуса и его вспомогательных зданий, а также реконструкция наземной гидротехнической части. Проектные решение по восстановлению морского водоснабжения делал институт Гидропроект, а мы — наземную часть, подвод охлаждающих средств к зданию реакторного отделения, к зданию турбины, к заданию резервных дизельных электростанций, т. е. ко всем потребителям.

В то время я уже был в должности заместителем главного инженера. Работа была непростая, занят был практически всеми проектными подразделениями института. Спецкорпус — достаточно сложное инженерное сооружение, куда сходятся потоки сред, всех сред, требующих переработки, плюс к этому, там осуществляется переработка самих реактивных отходов соответствующими установками.

Работа была также трудной в том плане, что там был и языковой барьер, и отличие иранской школы специалистов в области атомной энергетики от российской. Кстати, иранские специалисты — достаточно квалифицированные, грамотные. Многие, как это ни странно, получили образование в Англии и Соединенных Штатах. Впрочем, это было еще до исламской революции, при либеральном шахе Мохаммеде Реза Пехлеви.

Вот эта работа по этому проекту, несмотря на всю ее сложность, в том числе организационную (передача, оформление документации), тем не менее, с финансовой точки зрения, помогла нам выжить. Этот проект для всех проектных институтов атомной отрасли стал палочкой выручалочкой.

Следующий зарубежный проект, в котором довелось участвовать институту — проект АЭС «Куданкулам» в Индии. Первые и вторые энергоблоки, где мы тоже в разных наших специализациях разрабатывали здания и сооружения по переработки радиоактивных отходов, так называемых, «грязных мастерских» и «чистых мастерских». Разрабатывали административно-бытовые корпуса. В этих