Воздушный штрафбат - Антон Кротков

Вечером, преодолев гордость, он приехал на аэродром к Нефедову, чтобы извиниться и помянуть летчика, которому обязан жизнью. Борис не стал держать зла и пригласил соседа к себе в блиндаж. Как положено, выпили за погибшего товарища, по-мужски помолчали. Потом Сватов и говорит Нефедову:

— Слушай, бросай ты к черту свое болото, ведь какой год в капитанах ходишь; награды мимо тебя проходят. Не солидно! Иди ко мне ведомым. Даю слово: все что собьешь — твое. Мне чужой славы не надо, своей хватает. А хочешь, сразу эскадрилью дам. Обещаю: через месяц-полтора получишь майора; на Героя документы пошлем. У тебя ведь уже заваленных фрицев на три звезды накопилось.

— Пошел бы, да под седлом ходить не умею.

— Э-эх! — досадливо махнул рукой Сватов. — Анархист ты и есть Анархист! Отпусти тогда хоть ребят своих. Мне крепкие летчики позарез нужны. Я договорюсь, чтобы их ко мне перевели… У тебя-то хоть что-то за Испанию есть, а они войну закончат без единого орденочка, в лучшем случае «лейтехами». Не порти ты им жизнь! А у меня все-таки гвардия.

Немного подумав, Борис согласился. На следующий день он приказал начальнику штаба подготовить документы на перевод в соседний полк семерых летчиков. Вскоре все формальности были улажены. От Сватова за пополнением пришла машина. Борис обнял каждого из парней. За время совместной службы они стали ему практически родными. Уезжающие летчики, чтобы потом не стыдиться своих эмоций, отворачивались или старательно шутили.

Наконец, Борис отдал теперь уже бывшим подчиненным честь и произнес:

— Желаю успешной службы! Покажите гвардии, что и штрафники чего-то стоят. По машинам!

Проводив взглядом грузовик с теперь уже бывшими однополчанами, Борис понуро поплелся к штабу…

Надо было просмотреть кипу накопившихся за последнее время отчетов для различных канцелярий. За работой прошел, наверное, час. Случайно бросив взгляд в окно, Борис присвистнул от удивления: через летное поле со стороны КПП,[177] постоянно останавливаясь и оживленно о чем-то споря, возвращались его орлы с чемоданчиками в руках. Правда, теперь их было уже не семеро, а только шесть. «Ну сейчас я вам покажу, вольные казачки!» — едва сдерживая радостную улыбку, напустил на себя суровый вид Нефедов. На ходу схватив фуражку со стола, он поспешил к выходу из штабного блиндажа.

— Здравия желаю, орлы! — поприветствовал Борис «возвращенцев» так, словно давно их не видел. — Как воевалось? Ай-яй-яй, что-то, гляжу, звездочки на погонах у вас так и не завелись, да и орденами Сватов-враль обделил. А ведь обещал в люди вас вывести… А может, вы воевать с нашей последней встречи разучились, или все-таки начальство третирует? Так как, хлопцы? Что скажите?

— Да ладно тебе, Батя! — ответил за всех Константин Рублев. — Решили мы, что нельзя нам уходить.

— Ах, вы решили! — снисходительно передразнил парня Нефедов. — А приказ вы решили выполнить— «вольные стрелки»?!

— Нет такого приказа раздергивать по другим полкам часть, бьющую фашистов в хвост и гриву! — убежденно ответил Рублев и ехидно прищурился: — А если чего и нарушили, так ведь дальше штрафбата не сошлют.

— Правильно! — подхватил второй летчик. — Что мы, карьеристы какие! Воевали ведь как надо, били стервятников, Геринга десятками. Закончим войну под твоим началом, командир.

— Ты, командир, прежде чем сватать нас этому Свату, — пожурил Нефедова третий, — нас бы сначала спросил. Мы же все одна команда!

— Верно! — задорно крикнул четвертый пилот. — А тот, кому ордена и звания дороже боевого братства, пусть катится в придворные к этому Свату.

Глава 35

Артур Тюхис стрелялся долго и мучительно. Ликвидировать самого себя ему приказал Берия. Артур слишком хорошо знал устройство той системы, которой преданно служил. Система эта была устроена чрезвычайно жестоко, но и достаточно хорошо самоорганизована. Пока он — Тюхис выполнял функцию встроенного в нее, хорошо работающего механизма, система служила ему, давая все, о чем только может мечтать человек в этой стране. Но на свою беду он сломался и начал угрожать системе сбоем. И она всей своей мощью повернулась против своего «винтика», чтобы растереть его в порошок…

На столе перед Артуром стояла почти допитая бутылка ликера. Рядом лежал заряженный трофейный «вальтер», богато украшенный искусным мастером. Лицо решившегося на страшный шаг человека было гладко выбрито, ботинки начищены до блеска, форма отглажена. Только в глазах — тоска смертная, да на лбу выступила испарина.

— Простите, виноват, — покаянно шептали губы, а перед глазами серийного предателя проплывали лица загубленных им людей, родного отца…

В этом был знак Божьего суда, что накануне Тюхис получил письмо от матери. Следователь, который после ареста отца вел его дело, показал «клиенту» донос сына. Перед смертью отец проклял Артура. Это слышал один из его сокамерников. Недавно этот человек случайно на улице встретил мать Артура и рассказал ей обо всем. Мать писала сыну, что жалеет, что выносила такое чудовище, как он: «Лучше бы я умерла при родах…»

Проходя мимо зеркала, Тюхис машинально огладил короткую прическу и вдруг плюнул в собственное отражение…

Первый звонок для Артура прозвенел месяц назад, когда опытный конспиратор вдруг обнаружил за собой «хвост».[178] Потом зачем-то приехавший на фронт генерал Лапов категорически запретил Артуру выезды на передовую. Он объяснил это так: «У вас, полковник, на плечах настоящий сейф с секретной информацией. И мы не можем допустить, чтобы вы даже случайно оказались у немцев в качестве “языка”». Со стороны волкодавистого Лапова такая забота больше походила на смертельные объятия. Это насторожило Тюхиса. Однако его голова была слишком занята затеянной игрой с дядюшкой Нефедова, чтобы долго размышлять на посторонние темы.

После того как Лямин погиб, Артур послал за линию фронта другого своего агента. И через некоторое время тот вернулся с ответом от Дмитрия Нефедова. В своем послании майор абвера выказывал радость по поводу того, что его племянник наконец решил изменить большевикам, предавшим Россию, и перейти к германцам, которые, по мнению Дмитрия Александровича, олицетворяли собой европейскую цивилизацию. Первое письмо с той стороны линии фронта было аккуратно подшито Тюхисом в новое уголовное дело на Бориса Нефедова. «Теперь ему точно не выскользнуть!» — злорадно подумал тогда Тюхис.

Игра обещала быть увлекательной, а главное — результативной! По просьбе абверовца Артур подкинул ему еще немного секретной информации о дислокации и составе советских частей. Артур знал, что посылаемые им сведения останутся в сейфе немецкого майора, и никто на нашей стороне об их утечке не узнает. Тюхис не собирался выманивать абверовца на конспиративную встречу, захватывать его и подвергать допросам. Этого не требовалось. Важна была сама по себе переписка с ним. На ее основе можно было состряпать дело о якобы готовившемся абвером, но вовремя предотвращенном перелете штрафников к противнику. Артур даже подумывал о том, как бы на самом деле спровоцировать Бориса Нефедова на действие, которое можно было бы выдать за попытку перехода к врагу.

И тут прозвенел второй звонок: Артура неожиданно без серьезной причины вызвали с фронта в Москву. Как кадровый сотрудник с серьезным стажем работы Тюхис знал, что просто так сотрудника его ранга не будут выдергивать в Центр. И все-таки Артур еще долго отказывался признаться самому себе, что дело дрянь. Он не верил, что все кончено, даже когда его после совершенно пустого разговора с начальством направили в элитный генеральский санаторий — лечить пустяковое ранение, которое он получил три месяца назад во время немецкой бомбежки. А ведь ему ли было не знать, что НКВД обычно все делает так, чтобы намеченный к аресту крупный чин успокоился, расслабился, не предпринимал попыток сбежать или замести следы, увидев поданный ему салон-вагон, получив новое высокое назначение или путевку в дом отдыха…

В санатории Тюхиса поселили вместе с подполковником, который постоянно пытался его споить и лез с откровенными разговорами. Сам имея опыт работы тюремной «наседкой», Тюхис без труда раскусил соседа. Вот тогда ему по-настоящему стало страшно! Артур понял, что погорел, но пока не мог понять, где совершил ошибку. Постепенно им овладело отчаяние, необъяснимый ужас…

Затевая игру с абверовцем, Тюхис не догадывался, что Дмитрий Александрович Нефедов еще в начале 1942 года сам вышел на контакт с советской контрразведкой. Через партизан он получал инструкции и передавал сведения в Москву. Дмитрий Нефедов с помощью резидентуры СМЕРШ в немецком тылу готовил перелет нескольких русских эскадрилий люфтваффе к своим. В вышедшем же на него полковнике Госбезопасности он сразу распознал провокатора.