Алое восстание - Пирс Браун

– Добро пожаловать, куратор, – киваю я, успокаивая жестом дозорных в кронах деревьев, уже натянувших луки. Вежливо осведомляюсь о цели визита. Но все и так ясно: это угроза моим друзьям.

– Хочу, чтобы вы вернулись домой, дорогие путешественники. – Гость откупоривает бутылку вина и пускает по кругу. Прикладывается один Севро и оставляет бутылку себе.

– Кураторам не положено вмешиваться, – хмурится Пакс, – так не по правилам. Какое вы имеете право к нам являться? Это нечестная игра!

Виргиния поддерживает его. Вздохнув, аурей открывает рот, чтобы ответить, но тут Севро вскакивает и громко рыгает. Развернувшись, он шагает в кусты.

– Ты куда? – окликает Аполлон. – Никто не уходит.

– Что, даже отлить нельзя? – сплевывает коротышка и показывает пустую бутыль. – Мне что, мочиться прямо здесь? И срать тоже?

Аполлон морщит нос и отворачивается, не обращая больше внимания на невежу.

– Давать советы не значит играть нечестно, мой атлетический друг, – спокойно объясняет он. – Просто меня беспокоит ваша судьба. В конце концов, я здесь для того, чтобы наставлять вас в учебе. Не лучше ли было бы вернуться на север, так сказать, с точки зрения стратегии? Покончить с врагами там, накопить силы, а потом уже расширять территорию. Не подставляйся, пока ты слаб, это очевидное правило войны. Зачем провоцировать более сильного противника? У вас ни кавалерии, ни укрепленной базы, ни серьезного оружия. Так вы ничему толком не научитесь. – С улыбкой на прекрасном лице, похожем на сияющий полумесяц, он накручивает на палец золотые локоны, ожидая ответа.

– Какая трогательная забота о нашем благополучии! – улыбается Виргиния. – Просто сердце тает! Тем более когда проявляет заботу куратор чужого братства. Только знают ли об этом визите другие наставники? Например, куратор Марса… или Юноны? – Она кивает на угрюмую Милию. – Нет ли тут какого-нибудь подвоха, уважаемый патриций? Если нет, то зачем окружать нас звукоизолирующим полем? Или, может быть, остальные здесь и слушают нас?

Взгляд Аполлона темнеет, но отвечает он все так же спокойно и с той же приятной улыбкой:

– Если уж совсем откровенно, ваши кураторы давно перестали следить, во что играют их подопечные. У тебя был шанс, Виргиния, но ты упустила его, что уж теперь горевать. Дэрроу разбил тебя в честном бою. Или вы настолько подружились за зиму, что ты забыла о главном правиле игры: победителем может быть только один? А вы все – неужели забыли? Этот… мальчик не может вам дать ровным счетом ничего. – Он обводит взглядом лица, останавливаясь на каждом. – На случай если ваши мозги совсем заржавели, повторяю: победа Дэрроу не будет вашей победой! Никто не предложит вам покровительство, если успеха вы добьетесь с чужой помощью. Вы останетесь в тени, как маршал Ней или Малый Аякс в первобытные времена – кто теперь их помнит? У этого так называемого Жнеца нет даже собственного штандарта! Он попросту использует вас, больше ничего. Сбивает с толку и лишает всяких шансов на будущую карьеру!

– При всем уважении, куратор, вы слишком назойливы, – не выдерживает обычно тихая Нила.

– А ты так и осталась рабыней, – Аполлон указывает на ее лоб, – и любой может сделать с тобой, что пожелает.

– Только до тех пор, пока я не заслужу право носить вот это. – Нила показывает на меховой плащ Виргинии.

– Твоя преданность внушает уважение, однако…

– Послушай, Аполлон, – перебивает Пакс, – ты мог бы дать мне плеть в руки и повернуться спиной, как Дэрроу? Дай мне выпороть тебя, и я буду повиноваться, как розовый, клянусь могилами своих предков, и Телеманусов, и…

– Да кто ты вообще такой? – вторит ему Милия. – Обычный эльф, надутый чиновничьей спесью! Вали-ка отсюда, а?

Я внутренне сжимаюсь, представляя, что могли бы сейчас добавить Тактус или Севро. С опаской всматриваюсь в лицо Аполлона. Тем не менее разозлить его сейчас необходимо.

– Короче, куратор, сделайте одолжение, – вношу я свою лепту, – возьмите свои советы и засуньте их себе в задницу.

В небе раздается звонкий женский смех. Ага, стало быть, и другие здесь. В дыму над головой вырисовываются смутные силуэты. Венера и Юпитер? Было бы замечательно.

Блики костра освещают смуглое лицо красавца Аполлона, красное от ярости. Однако он старается держать себя в руках.

– Не забывайте, детки, что зимой бывает холодно. А может стать еще холоднее. От смерти никто не застрахован, даже волки и медведи.

Свой ответ я заготовил заранее, он весьма пространен – как раз то, что нужно.

– Интересно, что будет, если выборщики из братств узнают, как кураторы подыгрывают губернаторскому сынку, а ты ведешь себя, словно теневой воротила на портовом рынке? – (Аполлон застывает с каменным лицом.) – Сначала натравил на меня в лесу какого-то дурацкого медведя, теперь явился сам с идиотскими угрозами и склоняешь моих друзей к предательству. Что ты можешь? Убить нас всех, да? – Мои солдаты охают в притворном шоке, я продолжаю: – Конечно, запись можно вырезать, но как ты объяснишь членам правления смерть стольких людей?.. А если все-таки выяснится, что лорд-губернатор заплатил тебе за обман и устранение конкурентов? Что скажут преторы, императоры флотов, легаты, когда узнают, что проигрыш или даже смерть их детей были подстроены за взятку, которую дал тебе и твоим сообщникам Августус, чтобы поспособствовать карьере своего любимого чада? Это ведь пахнет антигосударственной деятельностью, покушением на саму систему отбора. Кому принадлежит власть – лучшим или тем, у кого больше нужных связей?

Аполлон сжимает челюсти, бросая взгляд в небо, но его приятели предусмотрительно включили невидимость. Похоже, он и сам не рад, что согласился говорить с нами за всех. Мы молчим, ожидая ответа.

– Если кто-нибудь узнает, дорогие детки, – наконец произносит он, – то плохо будет всем… так что советую держать языки за зубами, пока они у вас имеются.

– И что вы можете сделать? – фыркает Виргиния.

– Тебе ли не знать? – вздыхает Аполлон.

Смысл последней фразы я не понимаю, но обращать внимание некогда. Я считаю секунды с тех пор, как Севро ушел отлить. Поворачиваюсь к Виргинии:

– Как там Севро говорил, за сколько он пробежит два километра?

– Минуты за полторы вроде бы, если не врет.

– А замок Аполлона далеко?

– Думаю, километра три.

Куратор резко вскакивает на ноги и озирается в поисках малыша.

– Отлично, – киваю я. – Знаешь, Виргиния, чем мне больше всего нравится звуковой кокон?

– Тем, что снаружи ничего не слышно?

– Нет, наоборот, что внутри ничего не слышно.

Спохватившись, Аполлон выключает поле, и мы слышим многоголосый вой, к которому примешивается жужжание санитарных роботов. Километрах в трех от леса, в стороне замка.