Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

перешейка. 19 мая переехали знаменитую Перекопскую линию. 20 июня, минуя Салгир и гористую местность, снова вступили в зеленую долину, полную живописных полей, красивых домиков и трудолюбивых поселян. Вскоре поезд прибыл в Бахчисарай, и путешественники разместились во дворцах татарских ханов. Бахчисарай произвел на Екатерину II и ее окружение огромное впечатление, и она не удержалась, чтобы не передать его в письме барону Гримму 21 мая 1787 года: «Третьего дня мы перебрались через Перекопский вал и вчера, около шести часов пополудни, прибыли сюда все в добром здоровье и веселые. Всю дорогу нас конвоировали татары, а в нескольких верстах отсюда мы нашли все, что только есть лучшего в Крыму. Картина была великолепная: предшествуемые, подпираемые сзади и окруженные с флангов, в открытых экипажах по восемь персон в каждом, мы въехали в Бахчисарай и сразу направились к резиденции ханов. Нас поселили среди минаретов и мечетей, где люди кричали, молились, пели и крутились на одной ноге пять раз в сутки. Мы отлично слышали все это за своими окнами. Так как сегодня праздник Константина и Елены, мы отстояли молебен – во дворе, в специально установленной палатке. О, какое тут идет любопытное представление! Кто? Где? Принц Делинь говорит, что это не путешествие, а ряд празднеств, не прерывающихся и разнообразных, нигде не виданных и каких нигде более не увидишь. Скажут: какой льстец этот принц Делинь! Но, быть может, он и не совсем неправ» (РА. 1878. Кн. 3. С. 142; СИРИО. № 23. С. 411).

Пять дней провела императрица в Бахчисарае. Затем был Инкерман, который татары называли Ахтиаром, а Екатерина – Севастополем.

В заливе в боевом порядке выстроился флот из двадцати пяти военных кораблей, который залпами приветствовал российскую императрицу, а ведь два года тому назад ничего подобного здесь не было. «Несколько зданий для складки товаров, – вспоминал граф де Сегюр, – адмиралтейство, городские укрепления, 400 домов, толпы рабочих, сильный гарнизон, госпиталь, верфи, пристани, торговая и карантинная, все придавало Севастополю вид довольно значительного города. Нам казалось непостижимым, каким образом в 2000 верстах от столицы, в недавно приобретенном крае, Потемкин нашел возможность воздвигнуть такие здания, соорудить город, создать флот, утвердить порт и поселить столько жителей: это действительно был подвиг необыкновенной деятельности.

Три корабля, спущенные при нас в Херсоне, и другие из Таганрога должны были прибыть сюда вскоре. Но между тем в заливе уже стояла эскадра из двадцати пяти военных кораблей, совершенно вооруженных, снабженных всем нужным и готовых по первому мановению Екатерины тотчас же встать под паруса.

Вход в залив спокоен, безопасен, защищен от ветра и достаточно узок, так что с береговых батарей можно открыть перекрестный огонь…» (Записки графа Сегюра. С. 214).

Проехав в обратном направлении Крымские пустыни, Перекопский перешеек и Ногайские степи, император Иосиф II довольно откровенно рассуждал с графом де Сегюром о своих политических намерениях по константинопольским делам:

– Надеюсь, что вы теперь довольны, Булгаков и Герберт представят Порте предложения, которые составлены с вашего согласия. Уверены ли вы теперь в возможности мира?

– Граф, – по привычке де Сегюр назвал императора вымышленным именем, – теперь все зависит от того, как императрица смотрит на эти предложения и как их представят турецкому правительству. Может быть, она видит в них только готовый материал для манифеста. Я боюсь, что зрелище военных сил, собранных на море и на суше, рассеет в уме ее опасения насчет препятствий, которые могут встретить ее властолюбивые замыслы. Все готово, и если она вздумает воспользоваться предлогом, что турки медлят удовлетворить ее требования, то часть ее войска может осадить Очаков и Аккерман. Эти укрепления не могут долго держаться, их возьмут без затруднений. В то же время другая часть армии, переправясь на Севастопольском флоте, может выйти на берег между Варною и Константинополем, угрожать турецкой столице и даже взять ее, если страх овладеет умами суеверных мусульман. Напротив того турки, лишившись Крыма, если захотят напасть на русских, должны будут пройти через Болгарию, Бессарабию, Молдавию, Валахию и Новую Сербию, что затруднительно для регулярного войска. К тому же 500 тысяч русских достаточно, чтобы задержать их на Буге или Днестре. Одни только политические затруднения могут остановить государыню, и вы лучше меня знаете, до какой степени она должна опасаться препятствий с этой стороны.

– Я очень хорошо вас понимаю, – задумчиво ответил император Иосиф II, – моя уступчивость во время завоевания Крыма заставляет вас думать, что я соглашусь на новые завоевания. Вы ошибаетесь: я искренно желаю сохранения мира. Занятие Крыма русскими меня не тревожило: единственным последствием этого было умирение турок. У них была отнята возможность начать наступательную войну. К тому же я находил в этом свои выгоды. Во-первых, мои владения защищены от нападения турок, так как турки должны опасаться русских войск и флота, которые из Крыма могут напасть на них с тыла. Далее, я имел уверенность, что разъединю двор петербургский с берлинским и лишу прусского короля могущественного его союзника. Вот что, собственно, побудило меня заставить турок уступить Екатерине Крым. Но теперь совсем другое дело. Я не допущу русских утвердиться в Константинополе. Для Вены, во всяком случае, безопаснее иметь соседей в чалмах, нежели в шапках. Впрочем, этот замысел, возникший в пламенном воображении императрицы, неисполним. Если бы достаточно было одного ее указа, чтобы занять Константинополь и короновать внука ее Константина, то ей невозможно будет устоять против турецких сил, сосредоточенных в Малой Азии, и против других государств, если они возьмут сторону мусульман. В таком случае она вынуждена будет сосредоточить в одном месте всю свою армию, оставить без войска почти половину своей империи и даже переместить столицу.

– В самом деле, – согласился граф де Сегюр, – мне кажется, что можно успокоиться насчет безопасности Константинополя, сохранение которого одинаково важно как для венского, так и для французского двора. Но в то же время при виде всех этих огромных предприятий нельзя не подозревать другого, более правдоподобного предприятия, чем распространение русских пределов до Днестра. Если эта попытка осуществится, то непременно возгорится война, чрезвычайно вредная для нас. Но я надеюсь, что, по благоразумию своему и по дружбе к королю, Австрия будет действовать миролюбиво и примет нужные меры для предупреждения несогласий. Думаю, что король может на нее положиться, потому что если, во время завоевания Крыма, он убеждал Порту уступить этот полуостров России, то делал это для спокойствия и политических выгод своего зятя и союзника.

– Я сделал, что мог, – сказал Иосиф II, – но вы сами видите, государыня увлекается. Надобно, чтобы турки пошли навстречу требованиям, им