Триптих. Знамение. - Ирина Мира

Когда я счел себя готовым, к тому, чтобы приступить к возрождению Гарона, я отправился в Независимые Земли, а затем в Валкану. То, что я увидел... Тебе этого не понять Роналисса, это нужно почувствовать. Люди оказались совсем не такими, какими должны быть. Они были алчными, озлобленными, жестокими. Проезжая по городам, я готов поклясться, я видел все возможные пороки. Люди были насквозь пропитаны ими. Тогда я понял, что мои стремления не более чем иллюзия до тех пор, пока каждый человек не примет те ценности, что стояли в основе древних империй. Я не сторонник святости, нет. Я сам не безгрешен, но все те люди, не знают равновесия. Они утопают в пороках, и их пороки не имеют ни цели, ни оправдания. Можно солгать, можно предать, можно даже убить, но у всего этого должна быть цель, и если эта цель благородна, то грех оправдан. Люди не знают меры, ими движет прихоть. Они мерзки, и получат то, чего сами хотят. Ложь, ненависть, зависть, тщеславие, похоть, алчность, трусость, предательство, гордыня, лицемерие и боль. Спутники смерти, Лисса - вот чего люди хотят и к чему стремятся. И я решил дать им это. Они были почти на дне. Что вернуть их обратно, на поверхность, я должен был, сперва, дать им упасть в самую бездну, чтобы они, наконец, поняли, как им оттуда подняться и сами захотели этого.

Как только коронация и возрождение завершатся, я закончу последние дела и тогда... - Владис замолчал и закрыл глаза, а потом внезапно взглянул на Рону, - Тогда, я сделаю мир совершенным.

В зале воцарилась тишина. Рона думала над всем, что сказал Владис, и ей казалось, она начинает понимать его.

- Почему Боль? - глядя в окно спросила она, - Я никогда не понимала этого. Ведь боль не грех и не порок. Почему она среди Спутников смерти? Почему она преследует всё, что мы делаем?

- Боль... - Владис недолго молчал, а потом ответил: - Боль ещё иногда называют Болезнью. Ты права, это - не грех. Это - итог. Недаром боль - последний Спутник, одиннадцатый. Пороки давят на мир, и он начинает гнить. Под давлением пороков мир заболевает. Боль - это итог. Если в действие вступает Боль, мир погибает. Это - цель Сартраса. Его мечта утопить мир в пороках и вырваться из-под тени Горгота. Я не позволю ему этого. Это мой мир. И если я не смогу спасти его, то скорее сам уничтожу, чем отдам под власть Сартраса.

Рона снова посмотрела на людей, которые устроили на Инисовом поле и за его пределами, кровавое месиво ради денег.

- А как же эти трое, - спросила она, вспомнив о Стивене, Адэль и Филлириусе, - Ты ведь хочешь убить их.

- С чего ты взяла? - Владис искренне удивился, - Я хочу сделать именно то, что приказал - пригласить, - он нарочито выделил это слово, - их во дворец. Эти люди должны обладать редкими знаниями и умениями, чтобы сделать то, что они сделали. А ты знаешь, как велика моя жажда к знаниям. Я всего лишь хочу знать то, что знают они.

- Влад, я заранее прошу простить меня, но какие бы планы у тебя не были на счет этих людей, я бы на твоем месте не стала бы вредить им. Меня настораживают их поступки и их... существование.

Владис улыбнулся Роне.

- Ты о герцогине Баррена? Да, меня действительно интересует, каким образом она смогла прожить пять сотен лет. Хотя пророк и этот Рэй не менее интересны. Тайна долгой жизни Эзаруса и его рода пока скрыта от меня. Эту тайну хранят все четыре Элемента магии. У меня их нет, - на последних словах Владис громко огрызнулся и ударил кулаком по столу, - Я помню, что может сделать с миром человек одаренный вечной жизнью. И я не хочу, чтобы такие люди ещё когда-нибудь рождались. Они опасны. Я благодарен богам, что я ни один из них. Вечность - тяжкое бремя. Люди слишком слабы для него. Даже я, - он перевел дыхание, - Ты права, лучше не вредить им. Возможно, их благословили великие силы, а я не хочу гневить богов, обижая тех, кому они благоволят.

Владис вышел из зала и позвал Роналиссу за собой. Они прошли почти все Большое западное крыло, и оказались у гобелена с ложной дверью. Владис откинул полотно, открыл дверь и пригласил Рону войти вслед за ним. Помещение было тесным, с круглыми стенами и множеством заклинаний, высеченных на каменном полу. Владис и Рона простояли внутри не более пяти секунд, и Владис снова открыл дверь. Они оказались на верхних этажах дворца. Владис провел Рону через главный коридор и вывел в просторный зал, что соединялся с огромным балконом, выходящим на Инисово поле. Он обхватил лицо Роны руками, поцеловал её, и тихо произнес:

- Пора, сердце мое. Приведи их.

Рона вышла из зала. Вскоре вернувшись, она привела с собой двух мужчин и одну женщину. Владис подошел и стал внимательно рассматривать их, иногда касаясь ладонью лбов.

- Они блекнут, - сказал он с горечью, - Их тела не выдержат долго. Они рассыплются в прах меньше чем через год, если я не достану последний Элемент и не перенесу эту магию в себя. Сразу после коронации, нужно будет заняться этим, иначе все наши труды перестанут чего-либо стоить.

Рона медленно повернула лицо Владиса к себе. Уставший, измотанный, он почти не спал и не ел, заботясь о будущем тех, кто разрушил его мечты, а он продолжал надеяться на возрождение этой мечты, работать во имя её исполнения. Владис даже сам не понимал, сколь значим этот момент. И не тем, что вот-вот он станет одним из величайших людей в истории, а тем, что за прошедшие две минуты он невольно признался в том, что годы тому назад в нем сломалось то единственное, что делало его по-настоящему счастливым. День, ради которого он жил, настал, но не было ни торжества, ни радости в его усталом взгляде.

- Не теряй веру, Влад, - шепнула ему Рона, - Я буду с тобой, я помогу. Ты все изменишь. Снова.

Владис мягко отстранил от своего лица руки Рона, сжал их и поцеловал.

- Надеюсь, сердце мое. Чтобы спасти мир от того, что мне ненавистно, я сам успел стать тем, что презираю, но я все ещё готов умереть за веру, которой у меня самого давно нет. Я пойду до конца.

С этими словами Владис отворил двери балкона и вышел на дневной свет, чтобы произнести народу решающие слова.

* * *

Битва за золотые монеты мгновенно прекратилась и народ, волной, от первых рядов, стоящих под стенами дворца до последних, уходящих к самому горизонту, зашелся в приветственном крике. Балкон, на котором стоял Маршал, находился на головокружительной высоте. Его одинокая фигура, на фоне огромного дворца, казалась поистине властной. Маршал медленно воздел руки, и люди разом затихли.

У Адэль перехватило дыхание: десятки тысяч людей безропотно повиновались одному единственному жесту. Вот оно - истинное величие. Как и Филлириус, Адэль сидела в седле, но никак не могла разглядеть лицо Маршала.

- Ничего не вижу, - буркнула она себе под нос и несколько людей впереди повернулись и пригрозили ей пальцем, призывая к тишине.