В прятки с отчаянием (СИ) - "AnnysJuly"

Зачем он так со мной? Зачем обвиняет, разве я его использовала? Разве не была честна с ним, сразу признавшись, что кроме дружбы, как бы мне самой не хотелось, не смогу ничего ему предложить… Да, он мне нравится, меня к нему тянет, что для Риза далеко не секрет, но если бы я врала и изворачивалась — кому от этого стало бы лучше? Я понимаю, что виновата перед ним и, наверное, он имеет право злиться, но почему необходимо было вот так все обрывать? Это из-за злости, задетой гордости, или же он просто отчаялся, прибегнув к кардинальным методам: с глаз долой — из сердца вон? Странно, но от этого вполне логичного объяснения мне почему-то легче не становится. Все равно обидно. Что же он чувствует, на самом деле, я не понимаю. Все должно было быть иначе!

Подавив новый судорожный вздох, запрокидывая голову вверх и прикрывая глаза, надеясь так справиться со всеми бушующими эмоциями, рвущими душу и призывая себя к спокойствию, чтобы перетерпеть так остро навалившуюся тоску по тому, кто ни на секунду не выходит из головы, кто прорвался в мое сердце, заставляя его сумасшедше биться об ребра, я пытаюсь представить его взгляд. Тот самый, с отражающимся в позолоченной радужке солнцем, которым он смотрел на меня и согревал… Представляю, и не могу объяснить, отчего у меня жжет в груди, когда его нет рядом. Это такое отчаянье… граничащее с бессилием.

Но Риз, на самом деле, все правильно сделал, раз я не смогла отсечь все одним махом. А, может, просто не хотела. Наверное, держаться на расстоянии друг от друга будет лучше, пусть и больно, но даже просить его о дружеском общении, у меня не повернется язык, потому что-то самое выражение его глаз, наполненное печальной тоской и чем-то невозможно теплым, загадочным, оно гипнотизировало… и, вопреки губам, выплевывающим злые обвинения, не хотело отпускать. Но разве у нас есть выбор? Я не могу, не имею права обманывать Джая… Мы и так уже столько натерпелись, пережили…

Вдоволь наобщавшись с невесткой и племянником, расцеловав их и пообещав быть максимально осторожной, я уже собиралась возвращаться из Эрудиции во фракцию. Выскочив на улицу, я вдохнула полной грудью и пройдя пару кварталов по ставшим уже привычными частично восстановленным переулкам, почувствовала какое-то мерзкое ощущение, что за мной кто-то наблюдает, прямо сейчас, паучьими лапками внезапно прокралось по коже, стягивая ее. Такое резкое, непривычное, что я вздрогнула, оглядываясь, пытаясь нащупать что это может быть, или же кто.

«Опасливая сучка, озирается», — насмешливо, с неким удовлетворением, ворвалось в сознание. Сердце подскочило к самым гландам и заколотилось, посылая в желудок волны паники. Улица вдруг показалась мне зловеще пустынной, несмотря на огромное количество прохожих и я поежилась, как от холодного ветра, почувствовав чужой взгляд.

Он здесь! Убийца. Следит за мной. Инстинктивно разворачиваясь, чтобы иметь возможность осмотреть всю улицу, я увидела себя в его мыслеобразах совсем близко, всего в нескольких метрах и резко обернулась. Холодный пот мгновенно прошиб спину, и ноги налились свинцом, потому что я сразу же поняла, почувствовала, что это именно тот человек, как только наши глаза встретились. Этот взгляд… пустой, холодный, цепкий и смертельно опасный. Нет, он не сумасшедший, в его глазах нет безумия, скорее превосходство. Расчетливый. Уверенный. Мужчине было больше тридцати лет. Высокий, спортивного телосложения, натренированный, что неоспоримо выдавало в нем бывшего бесстрашного. Джинсы, легкая толстовка с капюшоном, высокие, военные ботинки. У него могло быть симпатичное лицо, обаятельное, как у лицедея, если бы не голубые глаза с бездушной пустошью.

«Ну вот он — я. Догадалась? Пора бы познакомиться. Только что ты можешь мне сделать, козочка?» — и ухмылка гадкая, наглая. Провоцирующая. Он тянет сигарету к изгибающимся в усмешке губам, щурится, вальяжно выдувая сизый дым через ноздри. Хочет, чтобы я его испугалась. Развлекается… Нравится ему это все. И пусть внутри все обмирало, я не должна показывать своего страха этому ублюдку. Собрав все свое самообладание, я внимательно его разглядывала, чтобы запомнить каждую мелочь, стараясь хранить ледяное спокойствие, выпрямив спину так, словно в нее стальной прут вбили.

Я тебя не боюсь, тварь. Не боюсь. В груди ядовитой реакцией расползался гнев, высвобождая адреналин, энергию, черт знает, что еще… Подойди он ближе, вцеплюсь в глотку зубами, если сил хватит. А он в свою очередь изучал меня, даже смутно вспомнил, как я маленькая висла на брате, противно вереща, и поморщился. Как же он ненавидит Алекса, сука, убить готова… А потом лениво развернулся, быстрым шагом ныряя в толпу прохожих, желая затеряться, решив, что еще не время нам с ним играть. Но он вернется за мной, как только будет готов.

Не заботясь о маскировке, я направляюсь за ним, вцепившись побелевшими пальцами в коммуникатор, вызывая ближайшие патрули и перечисляя приметы преследоваемого. Затевать боевые действия на оживленных улицах города ни в коем случае нельзя, этим-то он и пользуется, придерживаясь больших скоплений людей, отдаляясь от центра. Он хорошо знает город, думая, что все преимущества на его стороне и ни грамма не боится попасться бесстрашным на глаза — ведь по сути, никаких доказательств о том, что это именно он, у нас еще нет. Да плевать, нельзя его отпускать. Я слышу, что он не остановится, будет убивать, играя с нами в кошки-мышки.

Одна улица минует другую, вот-вот подойдет патруль, только б не упустить, не сбиться с его мыслеформ. Хитрый, специально передвигается так, чтобы не оказаться на открытом участке и не бежит, делая вид, что просто торопится, чтобы не вызвать подозрений. Перейдя перекресток со светофором, оборачивается, зная, что я пошла следом. Замер, улыбается самодовольно, отсалютировал ручкой и резко бросился в переулок, решив, что пора уходить. Под сигналы автомобилей, я стартую следом, несясь поперек дороги, сообщая в коммуникатор, куда мы направляемся, чтобы хоть кто-то перехватил его с другой стороны.

Уже вырулив в едва приметную подворотню, проложенную между старых промышленных зданий, зияющих забитыми проемами, я увидела убегающую фигуру. Заманивает, если слишком близко подойду, то попытается использовать парализатор. Но вернуться назад и отпустить его я себя заставить не смогу, ни за что на свете. Он понимает, что бесстрашные уже должны быть рядом и хочет сбежать.

От такого быстрого бега у меня скоро сбило дыхание, но горячка придала сил и прыти, наплевав на все, только бы не упустить убийцу. Спотыкаюсь о выбоину в асфальте, падаю, разодрав себе все ладони. Поднимаюсь, снова бегу… Подворотни, лазейки, узкие улочки, несколько заборов, через которые приходилось перелазить — все смешалось в один бесконечный водоворот. Голова лопается от всех мельтешащих образов перед своими глазами и глазами этого урода.

Где патрули? Времени нет даже связаться с ними, он очень быстрый. Усталость наваливается неимоверная, дыхание становится тяжелым… Поняв его план, мне остается только материться, потому что он сейчас нырнет в коммуникационный колодец, уходя под землей. Добежав до сорванной крышки люка, я прыгаю следом, слыша в темноте удаляющиеся гулкие шаги. Щелчок предохранителя на моем оружии раздался так оглушающе, что я чуть не подскочила. Подумаешь, что эти заряды его не берут, но откуда ему знать, что я не обзавелась боевым, после недавнего ночного пробега. И, правда, он совсем не уверен в этом, поэтому решает не рисковать.

Куда же ты бежишь? Ну, конечно, черт его побери… Наверняка район бесфракционников, пустырь с люком за жилыми домами, где нашли второго убитого дружинника. Уходит… уходит… Коммуникатор под землей не ловит, связи нет, fuck, встряла. В темноте нихрена не видно, но он знает путь и уверенно передвигается дальше, а я спотыкаюсь на каждом шагу, путаясь в нескончаемых поворотах. Запах такой спертый, удушливый, шорохи и крысиная возня под ногами, стены, за которые я придерживаюсь, щербатые, влажные, аж оскомина на зубах. Тишина, дышать нечем… Пот стекает по спине и вискам. Это мое сердце так долбит маятником?