«Бог, король и дамы!» - Юлия Белова

На следующее утро его величество заговорил с графиней-принцессой прямо во время утреннего выхода. По крайней мере в этом он не разочаровал графа.

— Говорят, мадам, вы увлекаетесь карточной игрой? — громко вопросил Карл, обращаясь к Агнесе Релинген.

— Да, сир, — коротко ответила дама, опуская голову; до дона Карлоса юному Валуа было далеко, так что особых трудностей в разговоре с его христианнейшим величеством не предвиделось. Как и предполагала Аньес, ее ответ вызвал раздражение.

— Смерть Христова, мадам, вы устраиваете игру на моего пажа в моем доме и я должен это терпеть!

— Прошу простить мою невинную шутку, сир. — Аньес была сама кротость.

— Невинную… — король усмехнулся. — Он вас развлекает, мадам? Признайтесь!

Аньес улыбнулась про себя — все безумцы одинаковы.

— Да, сир, — вновь почтительный поклон. Придворные зашушукались. Граф де Лош застыл в тревожном ожидании.

Глаза короля вспыхнули.

— И каким же образом, мадам?

Аньес вздохнула про себя, помянув царя Давида и всю кротость его.

— Как мне угодно, сир. Он послушный мальчик.

Карл фыркнул. Придворные замерли, ожидая подробностей. Однако король сменил тему.

— Вы похищаете моего пажа. Вы охотитесь на моих придворных.

— Сир? — Аньес была само удивление.

— Не притворяйтесь, мадам, — голос короля сделался раздраженным. Граф де Лош попытался шагнуть вперед и остановился под взглядом жены. Придворные замерли, довольные тем, что его величество, наконец, проучит «эту испанку».

— Трое моих людей мертвы, мадам, — протянул Карл с какой-то странной интонацией…

Принцесса молча ждала. Вспышки ярости не последовало. Странный разговор.

— А вы, оказывается, азартны, мадам — карты, охота.

Король обошел вокруг Аньес и остановился в каком-то шаге от дамы. Аньес опустила взгляд.

— Говорят, вы охотитесь даже на кабана, мадам.

— Да, сир, — принцесса перестала понимать, чего добивается Карл, и слегка встревожилась.

— Говорят, вы переодеваетесь в мужской наряд во время охоты. — Король склонил голову к одному плечу, потом — к другому.

— Мне так удобно, сир, — тон дамы оставался ровным.

— Но это неприлично! — с неожиданным восторгом проговорил король. — Все же видно, даже ноги, — его величество вдруг замолчал, как будто понял, что ляпнул что-то лишнее. В толпе придворных послышалось не просто перешептывание, а поистине — жужжание.

Аньес вдруг поняла, в чем дело. Поняла и чуть не рассмеялась. Конечно, это был смех сквозь слезы, но дама решила, что у нее будет время подумать, как лучше поступить. А пока…

Принцесса гордо вскинула голову и проговорила со всей испанской надменностью:

— Государям нет необходимости думать о приличиях! Пусть подданные думают о том, как не расстроить монарха.

При этом дама обвела взглядом всех присутствующих и остановила взгляд на короле, забыв добавить положенное «сир».

Карл с восторгом воззрился на даму.

— Мы хотим, чтобы вы завтра отправились с нами на охоту. И оделись, — молодой человек на миг запнулся, — как вам удобно.

Двор притих. Нет, в коридорах Блуасского замка по-прежнему сновали толпы придворных, пажей и слуг. По-прежнему кто-то сплетничал, кто-то смеялся, кто-то молча глотал слезы, кто-то выбирал шпагу перед дуэлью, а кто-то торопливо подсыпал в вино соседа яд. И однако над всеми этим сгустилась тень, так что придворные и слуги жили и дышали следуя одной лишь привычке, словно позабыли все страсти и ожесточение, которые питали их еще день назад. Смех звучал приглушенно, девицы из «летучего отряда» двигались тише, кавалеры были изысканно вежливы с дамами, а галантные парочки более не довольствовались первым попавшимся сундуком, благоразумно выбирая самые темные закоулки замка, и поминутно вздрагивали при малейшем шорохе. Блуасский замок стремительно превращался в Аркадию, о чем шевалье Жорж-Мишель не преминул сообщить своим родственникам — его высочеству Генриху де Валуа и его светлости Генриху де Гизу.

К величайшему сожалению графа оба Генриха были не в состоянии оценить его шутку. Стоя посреди комнаты с письменным приказом его величества в одной руке и кубком божанси в другой, Генрих де Валуа громко вопрошал приятелей, какая муха укусила его коронованного братца и чего ради ему вздумалось отсылать его в действующую армию прямо сейчас?

Герцог де Гиз не спешил просвещать кузена. Уж коли Генриху было угодно проспать самое важное событие двора — ему же хуже, размышлял лотарингский принц, ибо теперь совершенно точно знал — четвертому принцу из дома Валуа было недолго оставаться дофином. «Она выбрала меня», — самодовольно твердил герцог, сделав несколько странный вывод из событий утра. Глядя на полученный от короля приказ, в точности повторявший приказ, врученный незадачливому дофину, Гиз улыбался такой странной улыбкой, что граф де Лош со вздохом решил, будто его кузен уже предвкушает встречу с адмиралом де Колиньи, в ходе которой покойный дядя будет отомщен, а душа адмирала будет унесена бесами в глубины ада.

Граф де Лош пребывал в понятном заблуждении. Молодости свойственно ошибаться и шевалье Жорж-Мишель, охваченный общим идиллическим настроением двора, изрядно приукрашивал мысли кузена. Вновь и вновь воскрешая в памяти события утра, Генрих де Гиз восхищался собственной предусмотрительностью, не позволившей ему жениться на Аньес и тем самым загубить себя и свою будущность.

Аньес Релинген, королева Франции, Генрих де Гиз, муж Марго… Молодой человек ничуть не сомневался, что через год Аньес подарит Франции дофина, а затем он как отец… то бишь как дядя младенца-короля получит свое законное регентство.

Королева-мать Агнеса фон Релинген, регент Генрих де Гиз — это звучало гораздо лучше и гораздо величественнее, чем Генрих де Гиз, муж мелкой фламандской принцессы, и Аньес Релинген, жена герцога де Гиза.

Лишь одна мысль омрачала грезы юноши. В блистательном будущем, разворачивающимся перед его мысленным взором, он не в силах был отыскать никакого, даже самого скромного местечка для кузена Жоржа. «Бедный Жорж», — с некоторой грустью вздыхал Анри. — «Тебе не повезло», когда неожиданно понял, что воспоминания о родственнике и друге юности всегда будут окрашены для него в самые светлые и радостные тона.

— Ну что ж, — бодро произнес Гиз, отбирая у Генриха де Валуа кубок, делая добрый глоток и обещая себе почтить память кузена строительством роскошной часовни и сочинением эпитафии. — Пора собираться.

Прощание с кузеном Гизом еще больше убедило Жоржа-Мишеля, что блуасский замок превратился в Аркадию. Шевалье неторопливо шел по коридору, ощущая себя литературным персонажем, по воле взбалмошных авторов угодившим ко двору. Жорж-Мишель никогда не питал особого пристрастия к романам, однако временами они его изрядно забавляли. Великодушные короли, добродетельные дамы, благородные рыцари — молодой человек еще ни разу не смог удержаться от смеха, читая всю эту возвышенную галиматью. Более того, чем серьезнее становились авторы, тем больше веселья это доставляло графу. Временами его так и подмывало взять наивных писак за руки и показать им не выдуманный, а самый что ни на есть настоящий двор, но — увы! — подобное желание было не так-то просто осуществить. По некоторым причинам господа-сочинители упорно скрывали свои имена под длинными и звучными псевдонимами. Как полагал шевалье Жорж-Мишель, причин для подобной скрытности было две. В одном случае знатные авторы стыдились выдавать невежественной толпе свои прославленные в веках имена, искренне полагая сочинительство недостойной забавой. В другом — бедные простолюдины не на шутку боялись оскорбить вельможных читателей своими пошлыми простонародными именами и грязными руками. Самым же забавным с точки зрения шевалье было, однако не это, а то, что и первые и вторые сочиняли одно и то же. После описания сказочной идиллии при сказочно неправдоподобном дворе ошалевшие авторы не находили ничего лучшего, как бросить героев во все мыслимые и немыслимые приключения, провести их через огонь, воду, медные трубы и зубы дракона, как минимум угрожая женитьбой на злобной беззубой старухе, а как максимум — заточением в подземном каземате и неправым судом. И еще одно обстоятельство неизменно поражало графа де Лош. Все эти приключения и злоключения героев, разворачивавшиеся в десяти-пятнадцати книгах требовались авторам лишь для того, чтобы в конце концов важно заявить, что герой воссоединился с героиней, они жили долго и счастливо и умерли в один день.