Остров русалок - Лиза Си
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От неприятных мыслей меня отвлекла Чжун Ли. Она потянула меня за рукав и воскликнула:
— Мама, смотри! У Ё Чхана велосипед! Можно мне тоже велосипед?
— Нет, нельзя.
— Но я хочу научиться кататься…
— Девочки такими вещами не занимаются.
— Мама, ну пожалуйста! Раз у Ё Чхана есть велосипед, нам тоже нужен хотя бы один на всю семью!
Ее возбуждение меня встревожило. Во-первых, пусть моя дочь и была знакома с Ё Чханом и его матерью, мне это не нравилось. Во-вторых, я ввязалась в научный проект только ради того, чтобы дать Чжун Ли шанс выучиться новому, но теперь, похоже, блестящий велосипед начисто заслонил для нее исследование.
Тем временем Ми Чжа вдруг резко развернулась и заковыляла прочь, хотя мальчик остался на прежнем месте, поглядывая в нашу сторону. Конечно, смотрел он не на меня, а на Мин Ли и Ван Сон. Все трое ходили в одну школу, и у них часто бывали совместные занятия. Подросткам было по шестнадцать: подходящий возраст, чтобы вступить в брак или вляпаться в неприятности. Я взяла девочек за плечи и подтолкнула вперед, чтобы не задерживались.
Когда мы в костюмах для ныряния вышли из шатра, Ё Чхан уже исчез. Вода была такая же холодная, как и всю эту неделю. Непрофессиональные ныряльщицы снова продержались лишь несколько минут, а хэнё оставались в воде, пока не начали сильно дрожать. Когда я вышла на сушу, Чжун Ли уже ждала меня с полотенцем.
— Мама, — заныла она, — ну можно мне велосипед? Пожалуйста!
Моя младшая дочь бывала очень легкомысленной, но и упорства ей было не занимать.
— Ты ученой хочешь стать или на велосипеде кататься? — проворчала я.
— Я хочу и то, и другое. Хочу…
Я оборвала ее:
— Ах, ты хочешь? Мы все чего-нибудь хотим! Ты жалуешься, когда я даю тебе в школу на обед сладкий картофель, а у меня случались времена, когда я за день всего одну сладкую картофелину и съедала.
К несчастью, Чжун Ли тут же переключилась на другую, давно навязшую в зубах тему:
— Другим детям дают белый рис, а ты такую ерунду заворачиваешь, будто нам еле на жизнь хватает!
— Белый рис у нас только на новогодние праздники, — оскорбленно заметила я и добавила, оправдываясь: — Я вам еще ячмень часто даю…
— Это еще хуже: значит, мы совсем нищие!
— Радуйся, если можешь так говорить. Ты не знаешь настоящей бедности…
— А если мы не бедные, почему мне нельзя велосипед?
Меня так и подмывало дернуть девчонку за волосы и напомнить, что деньги я копила на их с братом и сестрой образование.
После обеда, как обычно, пришла Ван Сон, и девочки втроем отправились гулять. Я приготовила цитрусовый чай и отнесла две чашки через двор, в дом До Сэн. Она уже улеглась на спальную подстилку, но масляная лампа еще горела.
— Я тебя ждала, — сказала свекровь. — Ты весь день выглядела расстроенной. Может, тебя обидел один из этих мужчин?
Я покачала головой, села на пол рядом с До Сэн и протянула ей чашку чая.
— Вы были для Чжун Бу хорошей матерью, — сказала я. — Отправили его в школу, чего многие хэнё не делали.
— Или не могли сделать. У твоей матери было слишком много детей, — заметила она грустно. — Но посмотри, к чему пришла ты сама: трое детей в школе! Больше, чем у любой другой семьи в деревне.
— Без вашей помощи я бы не справилась.
Свекровь согласно кивнула, а потом, после долгой паузы, добавила:
— Так в чем же дело? Скажи мне.
— Я сегодня видела Ми Чжа с сыном.
— Не думай о ней…
— Как? Она живет в десяти минутах отсюда. Мы стараемся избегать друг друга, но Хадо — деревня маленькая.
— И что? По всему Чеджудо жертвы живут рядом с предателями, полицейскими, солдатами или коллаборационистами. Островом сейчас управляют убийцы и дети убийц. Но разве не точно так же обстояли дела в твоем детстве?
— Но ведь Ми Чжа знает обо мне всё…
— Да тут все о тебе всё знают. Ты сама сказала: Хадо — деревня маленькая. Что тебя на самом деле тревожит?
Я поколебалась и все-таки спросила:
— Какое будущее я смогу обеспечить своим детям, пока у нас действует принцип коллективной ответственности?
— Те, кого мы потеряли, ни в чем не виноваты.
— Правительство на это смотрит по-другому: всех погибших автоматически считают виновными.
— Можешь последовать примеру остальных и сказать, что твой муж умер раньше третьего апреля, — предложила До Сэн.
— Но ведь Чжун Бу был учителем! Его все в Пукчхоне знали…
— Учителем — да, но не подстрекателем, не повстанцем и не коммунистом.
— Вы так говорите, потому что он ваш сын. — Тут я позволила себе высказать самый глубокий свой страх: — Может, у него были от нас секреты?
— Нет.
Простой и ясный ответ, но мне этого было мало.
— Но Чжун Бу читал листовки. Слушал радио.
— Ты же сама говорила: он читал листовки обеих сторон, чтобы объяснить людям обстановку, — сказала До Сэн. — И радио для того же слушал. А власти наверняка считают, что он был типичным мужем с Чеджудо…
— Который при этом преподавал в школе?
— Я всегда гордилась тем, что он стал учителем. Мне казалось, ты тоже гордилась.
— Так и было. И я до сих пор горжусь. — На глаза навернулись слезы. — Но не могу перестать бояться за детей.
— Не знаю, как насчет моего сына, но ты не станешь отрицать, что Ю Ри и Сун Су ничего плохого не сделали. Они жертвы. И мы, выжившие, тоже жертвы. Но я, в отличие от многих других, не считаю, что мы находимся под особым надзором. — Она встретилась со мной взглядом. — Нас же не заставляют каждый месяц отчитываться в полиции, как некоторые семьи.
— Это правда.
— И разве тебе когда-нибудь казалось, что за нами наблюдают?
Я покачала головой.
— Ну вот, — решительно сказала До Сэн. — Главное, думай о том хорошем, что есть у нас в жизни. Твой сын выполняет ритуалы почитания предков и учится семейным обязанностям, например готовке. Из Мин Ли растет хорошая ныряльщица, а Чжун Ли…
Она продолжала перечислять достоинства каждого из моих детей, и я почувствовала, что успокаиваюсь. Возможно, свекровь права. Пока нас не вызывают в полицию и не следят за каждым нашим шагом, тревожиться не стоит. Правда, мы все равно вполне
