Затворник - Сергей Волков

— Что они говорят? — шепотом спросил Хвоста Зеленый, который по-бенахски не понимал.

— Говорит, один умрет, его не вылечить. — ответил Хвост так же скрытно — Двоих будут лечить, а один, вроде как, притворился больным. Того будут наказывать.

— А кто есть кто? — спросил Крикун.

— Умирает, наверное, Селезень. — сказал Зеленый — а который притворщик?

— Хозяин-то добрый у нас. — услышал Хвост из-за спины голос Смирного — Где мы еще видели, чтобы с пленниками так няньчились!

— Он до первого распутья добрый! — ответил Зеленый — Ему надо, чтобы мы до места дошли, да там кайлом отмахали свое, прежде чем передохнем. Он же за нас деньги заплатил.

Хвосту было плевать, до какого распутья останется добрым жирный бенах, и отчего в нем была такая забота о рабах — от корысти или от человечности. Царапина спасется, может быть — вот, что главное. То, что он был в самом деле болен, Хвост ни на миг не сомневался — не таков был его верный друг, чтобы прикидываться больным перед врагами. Впервые с самого пленения Хвостворту был хоть чему-то рад. А Селезень… Вот его-то жалко…

— А что делать с тем, кто умирает? — спросил хозяина стражник.

— Что с ним делать? Его пусть отнесут в дом с больными. Пусть его отогревают и поят водой, если будет просить. Пусть умрет, как полагается человеку. Еще одного лекарь советовал лечить плеткой — так не спорьте с лекарем, ему лучше знать! Лечить его плеткой, пока не станет самым здоровым в этих краях! Через три дня одеть на него колодки и привязать к последней телеге. А когда придем в Чолонбару, то придется подыскать для него рудник поглубже, чтобы этот раб больше не болел! — сказал хозяин и пошел в свой дом-повозку.

Проститься с земляками дубравцам не позволили. Скоро за больными из селения приехала повозка с двумя мужиками, и увезли прочь Селезня, которого из палатки вынесли так же на руках. Следом в телегу отвели Царапину и Круглого. Ладонь вытолкали на воздух взашей, распялили на земле и хорошенько высекли на виду у всех. Но секли, как прежде, не с усердием — только для страху ему и другим. Потом связали по рукам и увели в конец обоза. Пока ждали лекаря, уже был готов обед, и подкрепившись, вереницы пленников с охраной тронулись дальше.

Так Хвостворту расстался со своим другом, с которым шел из Новой Дубравы в Горы, с первого дня воевал в ополчении, вместе был взят в боярство, с кем на пару голодал, мерз, сражался, с которым разламывал пополам последний сухарь, пил из одного котелка, грел руки над одним огнем, и вместе мечтал о мирном житье в Дубравском Краю…

«Бежать! Бежать теперь при первом случае!» — думал Хвост просебя.

3. РЫБНАЯ ЛОВЛЯ

Случай убежать все не подворачивался. Оторваться от цепи Хвост не мог, заводить разговор с кем-нибудь, чтобы вместе составить толковый замысел — опасался. Тунганыч, Башмак, и за одно — притворщик Ладонь, плелись позади последней телеги, и ночевали в колодках. Оказаться в одной связке с ними Хвостворту совсем не хотел. Тем временем неделя за неделей проходили в дороге.

Гнали все дальше и дальше. Петляли, обходя болота и озера, отклонялись то к рассвету, то к закату, но все равно уходили севернее. С открытых мест и пригорков на восходе все так же виднелись подернутые дымкой Горы, но сколько было до них пути отсюда?

«Наверное, по ту сторону Гор уже не Дубравская Земля — думал Хвостворту — Там, к полуночи от нашего Горюченска, лежит Красногорский край. Оттуда возят железо в Новую Дубраву, а нас тоже ведут руду копать. Значит, и на этой стороне Хребта добывают железо…»

Толку от этих догадок пока не было никакого. Будь Горы хоть в трех шагах, Хвосту до них еще надо было добраться…

Чем дальше на север уходили связки пленников, тем страна становилась безлюднее, путь от одного селения к другому — дольше. Встречалось все меньше лугов и полей, вместо них болота, широкие как целые поля, раскидывались по сторонам от дороги. И становилось все холоднее. Здесь и там виднелись в голых лесах нерастаявшие снежные навалы, Ночью вода в лужах покрывалась скорлупкой белого льда. А с неба вместо уже привычного по эту сторону гор зимнего дождя, валил хлопьями сырой липкий снег, иногда настоящей метелью налетавший на невольников.

Но и здесь весна брала верх. Снег, упавший на открытые места, быстро таял, солнце в зените светило порой так, что одежда на спине становилась горячей. И продрогшие на привале пленники спешили нагреться вволю и будто запастись теплом на ночь.

Вереницы двигались положенной дорогой, переход за переходом, день за днем.

Добрый господин Колах делил свою повозку с бледной девкой не старше семнадцати лет. Хвостворту иногда видел ее, когда на стоянках она медленно выходила из походного домика, и бренча связками ожерелий (не тех, которые были на Хвосте и товарищах, а настоящих, из золота и серебра) шагала на постоялый двор. Взгляд ее из-под опущенных век всегда скользил по земле, поднимаясь лишь на самых важных из встречных господ. На стоянках же в поле — что дневных, что ночных, она вовсе никогда не покидала повозки. Только слуга иногда заглядывал за дверцу этого теплого передвижного гнездышка и вытаскивал оттуда ночной горшок. Еще иногда на ночных привалах Хвостворту, перед тем как заснуть, слышал из возка мерные, но громкие и частые женские стоны. То ли господин Колах старался там на славу, то ли девка этими ахами и охами нарочно веселила душу косолапого обрюзглого жирного старика с гноящимися глазами.

На очередном переходе, из подернутого туманной дымкой леса, появились несколько всадников. Хвост, поглядывая тайком, увидел над ними желтое знамя с каким-то черным зверем, но самой фигуры не разглядел издалека. Звук рожка пронесся по равнине и отлетел эхом от леса с другой стороны.

Вереницы встали. Четнаш пронесся мимо наметом, по-бенахски и по-ратайски приказывая пленникам сесть, и не вставать без разрешения. Половину стражи он тут же отвел с собой к повозке Колаха. Оставшиеся охранники обнажили мечи, вытащили топоры, и грозили тут же зарубить каждого, кто хоть поднимет голову. Бенахи в голове обоза спешились, обступили кольцом возок хозяина, подняли щиты и ощетинились копьями. Набросили на луки тетиву.

— Наши, может? — полушепотом спросил Крикун.

— Жди! — пробормотал в ответ Зеленый.

В это время от конного отряда отделился всадник, подъехал к возку, и встретить его вышел из своей хоромины сам купец. Деваха испуганно выглядывала через распахнутую дверь. Колах говорил со всадником по-бенахски, но о чем — Хвост толком не разобрал из-за того, что был не близко, а еще — из-за странного говора всадника. Вроде бы, говорил он как все бенахи, но речь была иная.