Английский детектив. Лучшее - Артур Дойл

— Откуда вам это известно?

— Она сказала мне. Но я все равно ждал. Мне всегда доставляла удовольствие бессмысленная роль preux chevalier.[49] Но Бог свидетель, теперь это в прошлом. — Хойт на секунду закрыл глаза. — Видите, я говорю откровенно.

— Вы хотите сказать, она вас не любила?

Хойт слабо улыбнулся.

— Сомневаюсь, что Хейзел была способна на это чувство. Нет, я говорил не об этом.

— А о чем?

— Я думаю, она уже была замужем. Секунду! — Голос его зазвучал тверже. — У меня нет ни единого доказательства. Это всего лишь предположение. Впечатление… Инспектор, я был знаком с Хейзел Лоринг пять лет, но так и не узнал, что скрывалось за ее знаменитыми бровями и ямочками на щеках. Я знал ее характер. И ее сердце. И ее разум, который по большому счету был весьма посредственным. Господи, что я говорю?

Он опять закрыл глаза и побледнел еще сильнее. Снова скрипнуло кресло, Элис Фармер встала, подошла к кровати и налила ему стакан воды из кувшина.

Хойт благодарно кивнул головой, но она лишь покосилась на него. Однако инспектору Беллу, наблюдавшему за каждым движением руки, за каждым поворотом головы, этот короткий взгляд объяснил многое. Он подумал: «Если Хейзел Лоринг не любила Эдварда Хойта, то понятно, кто его любит».

Мисс Фармер порхнула на свое место у окна.

— Я вам это рассказываю, — снова заговорил Хойт, ставя стакан на столик у кровати, — потому что хочу, чтобы в этом деле не осталось вопросов. Если у Хейзел действительно был тайный муж, которого она от всех прятала, она не могла с ним развестись. Она создала себе слишком праведный образ.

Подняв воротник пальто, Белл вышел из больницы в снегопад. Жаклин Дюбуа, в шубе и шляпе с вуалью, ждала его у ступеней.

Инспектор Белл посмотрел на нее, потом сорвался с места и побежал.

Побежал он, потому что увидел отъезжающий автобус, на котором он собирался доехать до гостиницы, стоящей на одной из улиц всего в нескольких ярдах от площади Виктории. Автобус уже немного отъехал и стал набирать скорость, но Белл поднажал, запрыгнул на подножку и поднялся на пустой второй этаж. Не успел он занять место, как туда же ворвалась запыхавшаяся и раскрасневшаяся Жаклин.

Девушка чуть не плакала.

— Вы не благородный! — взвыла она. — Я подвернуть лодыжка. Вам что, нравится, что мне так болит?

— Честно? Да, — ответил Белл.

— Вы меня не любите совсем?

— Да. Знаете почему? Потому что я утром прочитал вашу статью в «Дейли рекорд».

— Вам она не нравится? Но, cheri,[50] я же написала ее, чтобы вас порадовать.

— Излагая свою историю, вы четыре раза назвали меня «симпатичным». Не знаю, как я после такого смогу в Скотланд-Ярде показаться. Но кроме этого, вы еще назвали свою статью…

— Вы злитесь?

— Нет, что вы. Конечно же, я не злюсь.

— Хорошо. А еще у меня есть зацепка.

Неожиданно для себя Белл засмеялся. Правила есть правила, это понятно, но ему вдруг подумалось, что он ведет себя как напыщенное ничтожество. По большому счету девушка не могла ничем ему помешать. Жаклин даже была по-своему привлекательна.

— Что? Еще одна? — спросил он.

— Нет, нет, нет! Та же самая. Вы мне не разрешить объяснить. Не разрешить объяснить, как я знать, что мисс Лоринг была убита совсем не в парке, а убийца убить ее где-то еще и принести в парк потом.

Автобус чуть накренился, объезжая сугроб на дороге.

Белл, купивший у кондуктора два билета, чуть не выронил их из рук.

— Это что, какой-то очередной трюк?

— Это правда! Я знаю это по ботинкам. У них очень высокие каблуки, ремешки не застегнуты.

— И?

— Она не могла в них ходить. Да-да, верьте. Она не прошла бы в них ни шагу. Это никак невозможно. Либо ботинки свалились бы, либо она. Вот послушайте. Вы говорите: «Мисс Лоринг вошла в парк и начала раздеваться». Так? Но зачем тогда она снимает чулки и снова надевает ботинки? Вы говорите: «Когда она раздетая, убийца ловит ее, начинается борьба, она получает удар, убийца поднимает ее и садит на скамейку». Я говорю: нет, нет, нет! Она не могла ходить в этих ботинках и тем более не могла в них драться. Они бы слетели с нее, и на ее ногах остались бы следы земли. А следов не было, верно?

— Продолжайте, — помолчав, сказал Белл.

— Бросается в глаза, что убийца надевать ботинки на мисс Лоринг после ее смерти.

— Но…

— Теперь я говорить вам что-то еще. Что вам больше всего непонятно? Какая у вас главная головная боль? Это то, почему мисс Лоринг решает раздеваться в парке, когда на улице мороз. Правильно? Но она этого не делала. Сначала она сходила в парк, потом вышла из парка и вошла в какое-то помещение. Там она раздевается, и там убийца ее ловит и убивает. Потом в темноте он тащит ее обратно в парк, чтобы заставить вас думать, будто она была убита там. Он только начинает ее одевать, когда ему что-то мешает, и он убегает. Да?

Автобус к этому времени уже прогрохотал по Глостер-террас и теперь сворачивал на Харгрэйвс-стрит, которая вела к площади Виктории. Белл уже увидел впереди площадь. Он грохнул кулаком по спинке сиденья перед собой.

— Черт подери!.. — воскликнул он и замолчал. — Хотел бы я знать, действительно ли все так было.

— Я уверена, что это правда, — ответила Жаклин. — Ни одна женщина не станет раздеваться в такую погоду. И даже если я — бестолковая сумасбродка, это так.

— Минутку. А как же следы каблуков на земле за скамейкой?

— Это фальшивка, — спокойно ответила Жаклин. — Я не думаю, что на такой твердой земле вообще могут остаться следы. Их сделал убийца.

Резко остановившись, автобус бросил их на спинки передних сидений. Они вышли на тротуар возле тихой гостиницы в паре шагов от площади Виктории. Несмотря на то, что Жаклин так и вертелась вокруг него, Белл не спешил ни в движениях, ни мыслями.

— Нет. Это ерунда, — решил он.

— Вы плохой, и я не люблю вас. Почему это ерунда?

— Ну, например, куда заходила женщина? Вы говорите, мисс Лоринг куда-то зашла и «разделась». Куда? Домой она не возвращалась. Куда может в такое время пойти женщина, чтобы раз…

Он осекся на полуслове и поднял глаза. По Харгрэйвс-стрит с воем гулял холодный ветер, поднимая в воздух клубы снега. У грязного краснокирпичного здания, перед которым они стояли, было два входа. Над одним из них золотыми буквами было написано название гостиницы. На стеклянной двери второго белой эмалью были написаны другие слова. Буквы были небольшие, но, прочитав их, Белл вздрогнул. На двери значилось:

Женские и мужские

турецкие бани

Открыто круглосуточно

На автоматическом лифте они спустились в теплое полутемное фойе подвального помещения. Как только женщина, стоявшая за стойкой, увидела, кто выходит из лифта, она откинула крышку и выбежала им навстречу.

— Сэр! — закричала она. — Вам нельзя сюда заходить!

— Я из полиции… — начал Белл, но женщина задумалась не больше чем на секунду:

— Простите, сэр, но вам все равно нельзя сюда заходить. Сегодня женский день. Разве вы не видели объявление наверху?

— А я могу войти? — нежным голоском проворковала Жаклин.

— Да, сударыня, разумеется.

— Сколько? — спросила Жаклин, открывая сумочку. Сжав руку Жаклин так крепко, что та даже взвизгнула, Белл оттеснил вторую женщину обратно за стойку. Потом он предъявил ей свое удостоверение, после чего показал ей фотографию Хейзел Лоринг.

— Вы когда-нибудь видели эту женщину?

— Я… Я не знаю. Здесь бывает столько людей. Что вы хотите?

На стойке в коробочке лежали карандаши и ручки. Выбрав цветной карандаш, Белл намалевал на фотографии грубое подобие темно-рыжего парика. Потом дорисовал темные очки.

— А эту женщину вы когда-нибудь видели?

— Видела, — призналась женщина. — Конечно, видела. Она приходила сюда только ночью. Если бы вы сказали, что вам…

— В понедельник ночью она приходила?

Женщина, которую, похоже, больше волновало, чтобы Белл, не дай бог, не вошел в дверь слева от стойки, подтвердила и это.

— Да, приходила. Она пришла примерно в четверть одиннадцатого, немного позже, чем обычно. Я обратила на нее внимание, потому что она совсем нехорошо выглядела, на ногах шаталась, и руки у нее дрожали. Никаких ценных вещей у меня она не оставила.

— В какое время она ушла?

— Не знаю. Я… не помню. — Лицо женщины на какой-то миг исказилось, как будто его свело судорогой, и она добавила: — Вот миссис Брэдфорд. Если вы сейчас же не уберетесь, она вас сама выставит.

В подвальном помещении было очень тепло и немного влажно. Откуда-то из глубины доносился мерный пульсирующий гул. Мягкий свет падал на стойку, на стальной шкаф с выдвижными ящиками за ней и левее — на двери, обтянутые кожей и оббитые медными гвоздиками.