Песчаные черви Дюны - Брайан Герберт

Успокаивая себя, Пауль вспоминал все важнейшие уроки, преподанные ему сестрами Бене Гессерит: прана-бинду, физические тренировки, умение атаковать, отточенное в спарринге с Дунканом и башаром, которые занимались боевой подготовкой со всеми детьми гхола.

Он сказал своему страху: «Я позволю ему пройти надо мной и сквозь меня».

Сейчас наступит кульминация. Пауль был уверен, что, если он, приняв вызов, победит, то его власть, власть Квисац-Хадераха, обнаружится, и он сможет победить мыслящих машин. Однако если победит Паоло… Но он не желал думать о такой возможности.

— Усул, вспомни, как ты жил среди фрименов! — крикнула Чани от стены зала. — Вспомни, как они учили тебя драться.

— Он все равно ничего не помнит, сука. — Паоло взмахнул кинжалом, словно перерезая горло невидимому противнику. — Но я — тренированная и закаленная машина для убийства.

Барон зааплодировал, правда, довольно сдержанно.

— Хвастунов не любят, Паоло… если, конечно, ты не выиграешь и не докажешь, что просто констатировал факт.

Пауль не желал подчиниться колдовству своего видения. «Если я Квисац-Хадерах, то я изменю видение. Я буду сражаться. Я буду сразу везде».

Юный Паоло, видимо, думал о том же, ибо со змеиной ловкостью бросился на противника. Эразм, не ожидавший такого стремительного начала дуэли, запахнулся в свое роскошное одеяние и поспешно отступил в сторону. Вероятно, робот хотел соблюсти ритуал, но Паоло спешил превратить поединок в обычную драку.

Пауль отклонился, как тростинка, и острие императорского кинжала просвистело в сантиметре от его горла.

Паоло хмыкнул.

— Да, тренировочка! — Он поднял кинжал, показав пятна крови на клинке. — У меня преимущество, потому что кинжал уже окровавлен.

— Это, скорее, твоя кровь, чем моя, — хрипло ответил Пауль. Он, уклоняясь от возможного встречного удара, бросился вперед, играя ножом.

Младший гхола ответил таким же движением, словно пара противников была соединена невидимыми телепатическими узами. Паоло нанес боковой удар, и Пауль ушел в сторону. Была ли это форма предзнания, думал Пауль, или они оба знали и точно воспроизводили стиль друг друга? У них была совершенно разная подготовка, разное воспитание, но все же…

Сосредоточившись на поединке, Пауль слышал теперь только какой-то треск. Сначала он воспринимал поощряющие крики, вздохи, восклицания, доносившиеся от стены, где стояли мать и Чани, но потом Пауль перестал их слышать. Действительно ли он может стать окончательным Квисац-Хадерахом, столь нужным Омниусу? Хочет ли он им быть? Он читал историю, знал о том кровопролитии и злодействах, которые совершили Муад'Диб и Лето II, оба будучи Квисац-Хадерахами. Чего хотят добиться машины, обладая еще более могущественным Квисац-Хадерахом? Какая-то часть Пауля уже могла заглядывать туда, куда не мог заглянуть никто другой, — он мог видеть, что происходило с его предками, как по мужской, так и по женской линии. «Какие еще скрытые силы таятся во мне? Смею ли я это знать? Если я одержу верх в дуэли, то чего потребуют от меня мыслящие машины?»

Он чувствовал себя гладиатором древней Земли, который должен был показать на арене свое искусство. Но он имел фатальную слабость: Омниус держал Чани, Джессику, Дункана и многих других в заложниках. Если к нему вернется память, то его чувства по отношению к ним станут еще сильнее.

Очевидно, только с помощью этого оружия Омниус рассчитывал склонить Пауля к сотрудничеству, если он победит в дуэли. Его любовь к товарищам и спутникам станет только сильнее, а они будут страдать из-за него. Терпением компьютерный всемирный разум далеко превосходит человека, машины могут безнаказанно подвергнуть пыткам и убить этих заложников, взять их клетки и вырастить новых гхола, и так снова и снова! Возможно, Эразм вернет его сестру Алию, отца-герцога, или Гурни, или Суфира. Убьет их, возродит, а потом снова убьет. Если Пауль Атрейдес не склонится перед их требованиями, машины превратят его жизнь в нескончаемый ад. Но, может быть, в этом и заключается их намерение.

Теперь Пауль отчетливо понимал дилемму своего предназначения. Он снова увидел себя на полу в луже крови. Возможно, есть вещи, которые нельзя изменить. Но если он истинный Квисац-Хадерах, то он должен победить в этой пустяковой схватке.

Он продолжал драться с неистовой страстью, дрожа от возбуждения и покрываясь горячим потом. Паоло нанес удар ногами и взмахнул императорским кинжалом. Пауль нырнул, откатился назад, и юный Паоло еще раз ударил. Императорский клинок рассек воздух смертоносной дугой, но Пауль в последнее мгновение ускользнул.

Лезвие рассекло рукав, оставило тонкую царапину на левом плече, и звонко ударилось о каменный пол. Паоло, увлеченный инерцией рывка, едва устоял на ногах, но сохранил равновесие и удержал кинжал.

Пауль скользнул ногой по полированному полу и сделал противнику подсечку. У него было преимущество — он превосходил своего двенадцатилетнего противника весом и ростом. Пауль схватил врага за запястье и подтащил его к себе, но Паоло сомкнул пальцы на рукоятке ножа Пауля, не давая тому нанести последний удар. Пауль толкнул соперника, переместившись вместе с ним к фонтану с кипящей лавой.

— Не… очень-то это… изобретательно. — Паоло хрипел, стараясь вырваться, а Пауль продолжал тащить его. От фонтана исходил нестерпимый жар. Если он сейчас бросит Паоло в кипящий металл, то не будет ли это убийством самого себя — или, наоборот, спасением?

Пауль видел своего противника насквозь и не мог ненавидеть этого гхола. По сути они оба были Паулем Атрейдесом. От рождения Паоло не был злым, его испортило ужасное воспитание, все, что с ним сделали отнюдь не по его воле. Но Пауль не дал симпатии к сопернику ослабить себя. Если он поддастся этой слабости, то Паоло, не колеблясь, убьет его и объявит себя победителем. Но Пауль — а он все равно был Пауль — будет до последнего дыхания биться за будущее человечества.

Омниус и Эразм бесстрастно наблюдали за ходом поединка. Они примут любого, кто окажется победителем. В глазах Хрона тоже не было никаких эмоций. Барон корчил какие-то рожи. Пауль не желал смотреть в сторону матери и Чани.

Ревущая лава исторгала жар. Тело Пауля, и без того, сильно вспотевшего, стало скользким. Жилистый Паоло воспользовался этим как своим преимуществом, он начал неистово извиваться, и сжатые пальцы Пауля заскользили по руке противника. Внезапно, на самом краю фонтана, Паоло резко согнул колени.

Пауль отреагировал слишком сильно, и потерял равновесие. Он, правда, упал коленями на живот соперника, но у Паоло были еще неиспользованные резервы. Когда Пауль поднял нож, зажатый в потной скользкой ладони, Паоло извернулся и резким движением ударил Пауля золотой рукояткой по запястью. Рука Пауля непроизвольно дернулась, криснож упал на край бассейна и соскользнул в расплавленный металл.

«Все кончено».

Сила возникшего перед глазами видения была так велика, что заслонила собой ожидание неминуемой смерти. Пауль понял то, что должен был знать с самого начала: «Я не Квисац-Хадерах, нужный Омниусу. Это не я!»

Время застыло и остановилось. Было ли это ощущение, какое испытывал башар Тег, когда ускорялся? Но Пауль Атрейдес не мог превзойти в скорости окружавшие его предметы. Они взяли его в плен и сжали стальными объятиями смерти.

Ядовито ухмыляясь, юный Паоло взмахнул кинжалом с золотой рукояткой, картинно описал им дугу и вонзил острие в бок Паулю. Клинок прошел между ребер, проткнул легкое и достал до сердца.

Паоло выдернул кинжал, и время пошло в своем обычном темпе. Словно откуда-то издалека Пауль услышал отчаянный крик Чани.

Из раны хлынула кровь, и Пауль упал на пол у чаши раскаленного фонтана. Рана оказалась смертельной, в этом не было никаких сомнений. Голос предзнания бесцельно звучал в голове, отдавался в ушах биением невидимого молота, дразнил. «Я не Квисац-Хадерах!»

Он распластался по полу как брошенная тряпичная кукла, едва различая бросившихся к нему Чани и Джессику. Джессика схватила за ворот доктора Юйэ и потащила его к истекающему кровью сыну.

Пауль никогда не думал, что в человеке может быть столько крови. Затуманенным взором он разглядел торжествующего Паоло, державшего окровавленный кинжал.

— Ты знал, что я убью тебя! С равным успехом ты мог бы сам всадить нож себе в сердце!

Видение повторилось в жуткой реальности. Он лежал на полу и умирал.

Откуда-то сзади доносился торжествующий хохот барона Харконнена. Хохот был невыносим, но не во власти Пауля было его прекратить.

Когда они все разом вырвутся на волю, моя память уподобится пустынной буре и станет столь же разрушительной. Кто может управлять ветром? Если я и в самом деле бог-император, то смогу я.