Дикая раса - Ольга Онойко

Сейчас, судя по всему, Дикоу грызся за сухпаек.

Энтузиаст.

Джек фыркнул. В браслетники при спуске загрузили инфу о том, какие виды местных растений съедобны. С картинками. Не перепутаешь. Колонисты когда-то, по отчетам, прихватывали на завтрак, обед и ужин. Какому дураку втемяшится в голову давиться питательной массой, хоть замешанной с сахаром, когда можно пойти, сорвать с ветки и слопать вкусное?

— Привет, — сказала Венди, плюхаясь рядом. — Чего лысый, до сих пор печень обозным ест?

— Привет, — ответил Джек. — Ест. Сама слышишь. Эй, хвостатый!

Фафнир перетек поближе. Сбросил наземь тушу неведомого зверя, мотнул башкой, чего-то пискнув.

— Не, — открестился Джек, — мы это есть не будем. Кто его знает, какой в нем белок? Отравишься и будешь ежика рожать в лазарете. И ты не ешь.

— Ему можно, — фыркнула Венди. — Он любую органику жрет.

— Я вот чего не пойму: разгружается-то он когда? Сколько летели, ни разу не помню.

— Он по-другому устроен, — объяснила рыжая. — Неделю не жрать может. Месяц не гадить. У него, почитай, все перерабатывается.

— Хорошее устройство… — протянул Лакки.

Венди подтянула колени к груди, улеглась на них щекой, искоса глядя на Джека. Под лазоревым солнцем она была еще белей кожей, чем под имитацией земного света. Ременной контур обтягивал атлетичную фигуру.

Фафнир подумал-подумал и начал лопать добытое — аккуратно, бесшумно.

…сначала вниз, «на твердое», отправились строители из обозных и группа поддержки артиллерии. Уже ходили слухи, кому случилась удача — перевод в терранский гарнизон. На орбите оставался один малый док и несколько фрегатов с приданными истребителями, но «Миннесота» не получила серьезных повреждений и в их число не вошла. Улетала дальше, отвоевывать «Три семерки» — дальше, к Ррит Иррьенкхе, бывшей и будущей Второй Терре — дальше, куда уже страшно было загадывать…

А тогда они праздновали победу, первую победу людей, и Джек добыл через Ифе медицинского спирта, чтоб по-хорошему обмыть Терру-3, которую уже никто и никогда не посмеет назвать Айар. Они поминали навеки оставшихся среди звезд, когда капитану Морески пришла директива. Десантный взвод переводят с ракетоноски «на твердое». В состав гарнизона.

Тогда они отпраздновали еще и это. Цветы, пляжи, натуральная жратва и непуганое зверье, небо, трава, вода, солнце… Утром бравый сержант обнаружил, что спал в обнимку с Венди, деликатно придерживая ту за грудь. Состояние одежды обоих представляло собой одну сплошную улику. «Ифе, ведь ей только Джек нужен, яйцеголовый, — подумал он тогда. — А рыжей и Лакки сгодится».

— Чего ты со Свеном перетирал? — поинтересовалась операторша.

Лакки молча отдал ей браслетник. Активировал свой маркер.

Венди углубилась в изучение записи.

Он был крайне удивлен, поняв, что для Вильямс случившееся оказалось чем-то большим, чем пьяный перепихон. «Ты мне про мать рассказал», — обмолвилась операторша, и Джек чуть не сплюнул с досады.

«Ни одна рыжая вошь не сравнится с моей матерью», — подумал он, и вдруг сказал:

— Она была верная католичка, рыжая, как дьяволица. Пела соловьем и танцевала ирландские танцы. В зеленых чулках. Умереть до чего красивая. А сколько пива могла вылакать, pie Jesu Domine!

— Твоя мать, — отозвалась Вильямс, не поднимая глаз от карты. — Ты рассказывал.

— Я раньше никому не рассказывал. И не собирался.

Венди посмотрела на него. Долго смотрела, а на экране джекова браслетника в ее руках все кружились радужные цвета.

— Это потому что победа, — сказала, наконец, и Джек подумал, что она все-таки не совсем дура. — Когда радость, когда расслабишься, иногда скажешь чего-нибудь… потом жалеешь.

Счастливчик пригладил волосы, потер щетину между шрамами.

— Жалеешь? — тихо спросила Венди.

— Это я в мать такой псих, — вдруг, точно не услышав ее, мечтательно сказал Лакки. — Отцу было сорок семь, а ей — девятнадцать. Папаша был главный инженер, женился и улетел с ней на колонию. Мама после меня родила еще троих. Она была мне как сестра.

Венди слушала.

— Ррит отрезали ей руки, — без перехода продолжал Джек. — На серьги. У нее были самые красивые руки в мире. А папашу я ненавидел. Он не понимал, какое чудо ему досталось. Он запрещал ей говорить на ее родном языке, особенно с нами. И я учил нарочно. Ему назло.

— Ирландский?

— Я что, похож на гребаного ирландца?! — внезапно вызверился Счастливчик, но расплеваться с Венди не сумел.

Фафнир вытащил бронированную башку из утробы добычи и шевельнул в воздухе смертоносным хвостом.

Лакки предусмотрительно проглотил нецензурное, присмирел и стих. Он неделю назад видел вблизи, как сражается Фафнир, и очень не хотел оказаться на месте тех ррит. Даже в мыслях.

Дракон длинно зачирикал.

— Крайс идет, — перевела Венди.

— Он что, сказал? — изумился Джек.

— Он подумал, — устало ответила Вильямс и поднялась.

Из-за угла воздвигся неподражаемый Крайс. На открытом пространстве всякий мельчает, но Крайс по-прежнему являл собой исключительно крупного представителя расы Homo.

— Сидите? — понимающе отметил он, приблизившись.

— Ну.

— Смотреть пойдете?

— Чего смотреть? — выгнула бровь Венди.

Вместо ответа Крайс протянул ей бусы.

Бусы. Ожерелье. Поблескивающая, постукивающая низка, причудливой формы звенья из какого-то материала кремового цвета, покрытого лаком. Несколько звеньев были раздавлены, и только оттого становилось ясно, что это за материал.

Кость.

Вернее — кости.

«А ведь его как пить дать пропавшим без вести записали, — вдруг подумал Лакки. — И родным пенсии не выплачивают. А он, может, героем… А из него — бусы…»

Венди протянула руку, бестрепетно взяла у Крайса рритские бусы, стала разглядывать. Джеку показалось, что ей даже нацепить на себя человеческий прах не слабо. Операторша была экстрим во всех смыслах. Время от времени ходила пай-девочкой, и тогда забывалось как-то, что на самом деле Венди ядоносная стерва.

— Ну ладно, — недовольно процедил Крайс. — Давай сюда, — и отнял у Вильямс почетное воинское ожерелье. — Его на экспертизу отправлять будут. Чтоб личность установить. Вы смотреть-то пойдете?

Экстрим-операторша пожала плечами и скосила глаза на Джека.

— Вставайте, — решил за них Крайс. — Пошли смотреть.

«Айфиджениа» поднялась на скалу и огляделась. Жарко рдеющее светило таяло в океане. Под обрывом медовой медью пел корабельный лес. Отсюда, сверху, видны были гигантские валуны, оставленные некогда ледником. Чуть одаль серебряная река струилась к большой воде, раскидывая гигантским веером устье. Блестели озера.