Тучи над страной Солнца - Рава Лориана

-- Я был в таком состоянии, что не мог ни стоять, ни ходить. Отец на руках сам вынес меня на свежий воздух, меня напоили и мне омыли раны, говорили, что я теперь герой, и что раз я выдержал такие страшные пытки и тем самым спас многие жизни(ведь если бы послание попало не в те руки, многих ждала бы смерть), то я заслужил звание инки. Лекари утешали меня, говоря, что со мной не успели сделать ничего непоправимого, и через несколько месяцев я снова буду здоров, но я не радовался этому. Стыд от пережитого унижения мучил меня сильнее физической боли, и это было не ослабить ничем. А потом я понял, что дело вовсе не в стыде, ну что с того, что враги увидели меня нагим? Дело тут совсем в другом. Просто все мы с молоком матери впитываем веру в дружбу и братство между людьми, незнакомцам по умолчанию мы привыкли доверять, мы не ждём ни от кого ни подлости и вообще подвоха. Христиане поражаются, что у нас нет воровства и разбоя, это они идут по обычной городской улице как по полю боя, ежесекундно ожидая насилия, и готовясь к обороне, а женщин стараются вообще никуда не отпускать одних. А у нас не только по городским улицам, но и по безлюдным дорогам путешествуют, не боясь того, что кто-нибудь нападёт, ограбит и убьёт. И вдруг я столкнулся с тем, что иногда всё-таки такое возможно. Что обычный смотритель на станции оказался способен подлить мне в чай сонного зелья, зная, что потом меня ждут пытки и смерть. А до этого он также опоил ещё двух юношей, люди моего отца нашли потом их изувеченные тела. И этот мерзавец даже не был собственно озабочен местью по отношению к инкам, его, совсем как разбойников в Европе, привлекла одежда его жертв. В мире, где такое возможно, жить и верить в людей куда труднее, но мой отец объяснил мне, что человек после такого или ломается, или посвящает всю оставшуюся жизнь борьбе с тем злом, с существованием которого всё равно не может примириться. Отец сказал мне: "Вот для того, сынок, мы и работаем, чтобы то, что случилось с тобой и с этими несчастными, не могло случиться больше никогда и ни с кем. А если мы не будем работать, то такая участь ждёт тысячи людей". Теперь я могу только переадресовать эти слова тебе.

Заре теперь было уже слегка стыдно своей недавней слабости. В конце концов она жива, у неё даже ничего не болит, а о её поруганной девственности никто сразу глядя на неё так и не догадается. Она поглядела на руки Инти, а потом на свои и попробовала представить, каково ему было ждать, пока отрастут ногти. Ведь тогда он взять руками ничего мелкого не мог! Даже стыдно, как она смогла назвать себя калекой, ведь ни живого ума, ни ловких рук, ни ног у неё враг не отнял. А сейчас она смоет с себя всю грязь и ей станет легче.

-- Я всё поняла, -- сказала она, -- да, если не мы, то такой кошмар ждёт многих и многих.

-- Ну вот и умничка. А теперь скажи, есть ли в городе люди, которые слушали Джона Бека особенно охотно и могли поддерживать его в его планах? За ними нужно, как минимум, следить.

-- Насколько я помню, таких вроде нет.

-- Это хорошо. А как к нему относился наместник и члены его семьи?

-- Наместник не особенно выделял кого-либо из проповедников и специально их не слушал. Его сын тем более этим не интересовался. Морская Пена скорее предпочитает монахов. Вообще Джона Бека никто особенно не воспринимал всерьёз. Я порой слушала разговоры в столовой, если Джона Бека и упоминали, то почти всегда с насмешкой. По-моему, Ветерок был единственным, кто воспринимал его сколько-то всерьёз, но даже его больше интересовали привезённые из Европы книги, чем проповеди.

-- Ну ладно, а как ты догадалась, что он хочет испортить водопровод?

-- Помнишь тот день, когда ему запретили проповедовать?

-- Разумеется. Я же тогда из Тумбеса прямиком в Куско отправился, перед всеми носящими льяуту докладывать об оскорблении нанесённом памяти Великого Манко.

-- А они?

-- Голосовали на эту тему. Асеро, конечно, был не на шутку раздосадован, но всё же незначительным большинством голосов решили на первый раз ограничиться выговором. Всё-таки они очень боятся войны... Ладно, в свете случившегося это уже не имеет значения. Рассказывай дальше.

-- Я решила, что мне нужно получше познакомиться с Джоном Беком, чтобы было удобнее следить за ним. А он сам был рад, что его согласен слушать хоть кто-то. Я решила, что он будет откровенен наедине, и для этого пошла прогуляться с ним за городские стены....

-- Ну ты смела! А не боялась, что он с тобой что-нибудь плохое сделает?

-- Побаивалась, конечно. Но что он мог мне сделать? Ведь убить меня днём, на открытой местности незаметно не получится.

-- А если бы он тебя в кусты затащил?

-- Это он мог, конечно. Но я решила, что ради своей родины должна рискнуть собой. Ведь ты же сам говорил, что мы на войне.

-- Да, на войне. И женщинам там достаётся порой тяжелее, чем мужчинам...

-- Я тогда не думала, что со мной может случиться такое! Ведь я же уродлива, у меня всё лицо в оспинах!

-- Уродлива, уродлива... заладила. Да твои оспины почти незаметны, и сама по себе ты ничуть не хуже Морской Пены, только выглядишь скромно и незаметно. А стоит обрядить тебя поярче и навесить украшений -- так все бы сочли тебя первой красавицей. Но ты незаметная и скромная, и потому кажешься непривлекательной, -- Инти вздохнул, -- Однако для христиан на войне это всё даже не важно. Они бесчестят всех подряд, и красивых, и уродливых, и даже дряхлых старух. Потому что хотят растоптать и унизить нас и наслаждаются они не красотой, а стыдом жертвы. Они как будто "наказывают" её за то, что её народ, в том числе и её родные, не сдаются, а воюют против врага.

-- Да, именно так. Он как будто наказывал меня за то, что я разгадала его планы. Тогда на прогулке за городом она сначала ругал водопровод, а потом...

-- Ругал водопровод? Как это?

-- По его мнению, лучше, когда воду в город приносят водоносы, потому что они её продают. А потом он увидел это кривое дерево и сказал, что любой злоумышленник может оставить город без воды. Я потом забыла про это, но вчера Джон Бек произнёс проповедь о том, какие беды их бог посылает на непокорные ему народы. Войны, пожары, землетрясения, засухи, болезни... А потом, когда мы с Ветерком обнаружили, что его нет дома и весь пол заставлен посудой с водой, я сделала вывод, что он решил лишить город воды, а потом поджечь.

-- А почему именно поджечь?

-- Ну, просто оставить на некоторое время город без воды не так эффективно. Конечно, было бы неудобно, но за день, полдня это бы починили. А вот если бы в это время начался пожар, то его бы нечем было бы загасить, и многие бы остались без крова, а некоторые бы погибли.

-- Что ж, мыслила ты вполне логично, но всё равно придётся проверить, насколько ты права. Ладно, вот тебе ключ, запрись изнутри, помойся, и ложись спать.

-- А как же ты без ключа?

-- У меня второй есть. Этот я собирался отдать Ветерку, но учитывая его ротозейство, до такого дело вообще может не дойти. Ладно, спи.

Когда Заря проснулась, она по внутреннему ощущению определила, что уже за полдень. Во внутренних помещениях царил лёгкий полумрак, так как окна были маленькие и под самым потолком. Вчерашние приключения вспоминались как ночной кошмар, слишком нелепыми и странными они теперь казались. Просыпаясь, Заря вдруг заметила в углу комнаты какое-то шевеление, и даже вздрогнула от испуга, но потом быстро успокоилась, так как там оказалось всего лишь зеркало. В Тавантисуйю зеркала были известны, но считались предметом роскоши, так как делать их внутри страны не умели, а из-за моря их продавали чуть ли не на вес золота. В детстве отец подарил ей маленькое карманное зеркальце, но тогда она, в силу своего возраста, предпочитала не столько смотреться в него, сколько пускать им солнечных зайчиков. Потом, когда Уайн уходил в армию, она подарила это зеркальце ему, чтобы он мог бриться, так как Уайн категорически не хотел походить на белого человека. С тех пор зеркал у неё не было. После того как её лицо испахала оспа, у неё не было никакого желания разглядывать его, а причёсываться она привыкла на ощупь. Так что она много лет не видела своего отражения, и теперь не без колебаний она с любопытством взглянула на себя. В первый миг она даже замерла от изумления -- рубцов на лице не было! Но не может быть, ещё вчера, когда она мылась, она ощупывала себя, каждый раз убеждаясь, что они на месте и Инти просто любезничает, когда говорит ей, что она красива. Теперь поднеся руки к лицу, она медленно нащупала их и пододвинулась к зеркалу вплотную. Да, так их можно разглядеть, но нужно постараться, цветом они не выделяются... А она-то была свято уверена, что это уродливые пятна, бросающиеся в глаза издалека! Возможно, когда мать бранила её уродиной, это так и было, но с тех пор много воды утекло, и из зеркала на неё смотрела стройная красавица с правильными чертами лица и пышными волосами. Как жаль, что она не знала раньше, что обладает такими сокровищами. Может, её жизнь сложилась бы как-то по-другому? Хотя нет, для этого нужно было, чтобы Уайн остался жив, а это уж никак от её мнения о собственной красоте не зависело. Заря испытывала досаду. Ну почему жизнь порой бывает так несправедлива?! Почему Уайн так и умер, не вкусив с ней радостей любви, и теперь его кости тлеют в чужой земле даже без погребения, а тем, что было бы по справедливости предназначено для него, досталось мерзавцу и негодяю?! Впрочем, ждать справедливости от стихийного хода вещей как-то нелепо, ведь ей с детства объясняли, что иногда случается так, что люди честно трудятся, возделывая поля и строя города, мечтая, чтобы их труды принесли им отдачу, а потом приходит завоеватель, и присваивает всё себе, а тех, кто прежде всё создал своим трудом, убивает или делает рабами, а сам доживает свои дни в роскоши и праздности. Её-то мучитель хотя бы под замком и скоро будет повешен.