Нищета. Часть первая - Луиза Мишель

Невинные излияния двух пансионерок обернулись катастрофой и для матери Люси, ибо на другой же день после того, как обнаружили их переписку, она получила от настоятельницы следующее письмо:

С величайшим сожалением сообщаю, что монастырский совет поставлен в печальную необходимость отказать Вашей дочери Люси в согласии на принятие ею обета, ибо ее рвение кажется нам недостаточным.

К тому же здоровье ее серьезно расстроено, вследствие чего мы считаем своим долгом вернуть Вашу дочь в лоно семьи, где, будучи окружена уходом, вниманием и любовью, она с Божьей помощью скоро поправится.

Да сохранит Вас Господь, сударыня, и да ниспошлет он Вам силы мужественно переносить испытания, коими чревата наша жизнь. Честь имею, во имя спасителя и его пресвятой матери, оставаться Вашей сестрой во Христе.

Госпожа де ла Плань еще не успела прийти в себя после этого письма, как ее посетил граф Поль. Он приехал вместе с Валентиной просить баронессу, чтобы она разрешила им взять Люси из монастыря и позволила дочери некоторое время пожить у них и подышать целительным горным воздухом. Барон был в отъезде; баронесса поблагодарила их от его имени и приняла предложение, избавлявшее ее от забот и расходов на лечение дочери. Валентина с отцом увезла Люси в Рош-Брюн.

Когда единственной причиной недуга является отсутствие духовной пищи и свободы, стоит человеку обрести то и другое, как здоровье тотчас же восстанавливается. Радость и покой воцарились в Рош-Брюне. Присутствие Люси не только никого не обременяло, как поначалу опасалась Нанетта, но, наоборот, внесло в жизнь обитателей замка много хорошего. Если раньше, в монастыре, она платила за свое содержание печальной улыбкой, то теперь старалась отблагодарить за заботу о себе хлопотливой деятельностью, маленькими полезными выдумками, веселыми песенками, оглашавшими ветхие своды старого замка. К большому удовольствию экономки, Люси предложила разводить домашнюю птицу, что, при ничтожных затратах на корм, оказалось немалым подспорьем для семьи. Она сама ухаживала за наседками, следила за появлением цыплят, которых торжественно именовала «источником нашего богатства». Благодаря ее же стараниям с обширного огорода начали собирать обильный урожай овощей и отправлять их на городской рынок для продажи.

Граф Поль, мало заботившийся о хозяйстве, приписывал рост их достатка особой милости судьбы. Время от времени он навещал Мадозе, стараясь поддерживать с ним наилучшие отношения. Несколько раз предприимчивый делец пытался заговорить с Валентиной, но та сторонилась его.

Обе молодые девушки строили воздушные замки, рисуя себе свою будущность; а покамест, словно добрые феи, они, не теряя даром ни минуты, наводили повсюду порядок, вязали чулки для бедных и еще выкраивали время для занятий и чтения.

Однажды осенью, в воскресенье, подруги сидели на террасе. Небо было того особого медного оттенка, благодаря которому увядающая листва деревьев кажется еще зеленой. На холмах, вперемежку с побуревшими от заморозков виноградниками, чернели прямоугольники полей, уже вспаханных для посева озимых. Запоздавшие стайки ласточек мелькали в воздухе. Теплый южный ветер, приносящий с собой в эту пору веяние весны, играл опавшими листьями каштанов, сметал их в кучи вдоль балюстрады или расстилал ковром у ног девушек.

Время от времени звук ружейного выстрела, повторенный горным эхом, заглушал шум ветра. Человек нарушал гармонию нежной и грустной мелодии, убаюкивающей природу перед зимним сном… Но слух Валентины и Люси эти звуки почему-то не оскорбляли; напротив, девушкам, по-видимому, было приятно их слышать. Очевидно, присутствие в этих местах охотника доставляло подругам удовольствие, ибо каждый раз их взоры устремлялись туда, откуда доносился выстрел; они как будто пытались проникнуть взглядом сквозь еще густую завесу листвы, прикрывавшую лес.

— Он не придет, — сказала Валентина. — Может быть, он нездоров или рассердился на меня: вчера я едва ответила на его поклон, и он наверняка обиделся.

— Почему же ты так неприветлива с этим бедным юношей? Ведь ему довольно одной твоей улыбки, чтобы вознестись на седьмое небо, а один твой холодный взгляд прямо-таки убивает его. Это сразу заметно по его бледному смазливому личику.

— Дорогая моя, — возразила Валентина с нетерпением, — ты подчас оказываешь медвежью услугу тому, за кого заступаешься. Зачем напоминать мне, что у него смазливое личико? Право же, это не красит мужчину! Что может быть несноснее мужа с такой внешностью? Я предпочла бы человека, похожего на Мирабо: пусть он будет уродлив, но зато атлетически сложен и силен духом…

— И способен на титанические страсти, — добавила Люси, лукаво улыбаясь. — Однако ты не привередлива! Зачем же, в таком случае, приходить сюда, на террасу?

— Чтобы пользоваться природой, — ответила Валентина, — взглянуть на краски ее вечернего убора, проститься с ласточками, а главное — побыть с вами, мадемуазель злючка, и видеть, как золотит закат вашу смуглую, как у испанки, кожу… Довольны ли вы моим ответом?

— И да, и нет.

— Ах, вот как! Вы хотели бы услышать, что я прихожу сюда подобно безутешной герцогине Мальборо[103]? Слушай, милочка; этот молодой человек, неизменно одетый в костюм тирольского стрелка, очень мил, не спорю, и я питаю к нему глубокое уважение после того, как он на моих глазах, рискуя жизнью, спасал тонувших. У него, должно быть, благородная душа, и я охотно стала бы дружить с ним, но в его глазах я читаю то, чего мне вовсе не хотелось бы. Он, кажется, питает ко мне еще более нежные чувства, чем мой кузен Максис, который… впрочем, это все равно.

— Словом, ты не вышла бы замуж за нашего охотника?

— Нет, я скорее могла бы полюбить его друга, знаешь, того, о ком рассказывала тебе в одном из писем.

Валентина, как и все возвышенные натуры, тянулась К прекрасному, сама того не ведая. Красота казалась девушке самым привлекательным в природе. Товарищ Гюстава произвел на нее сильное впечатление, хотя она и пыталась противиться зарождавшемуся чувству.

— Мне нравятся в маленьком маркизе его постоянство и скромность, — продолжала она задумчиво. — Вот уже три месяца он как тень следует за мною, и взгляд его вопрошает: «Можно мне с вами заговорить? Можно мне явиться в Рош-Брюн?» Это меня трогает, и, не будь он так богат, я, следуя английскому обычаю, сама представила бы его папеньке.

— Из-за того, что он богат, ты хочешь довести его до отчаяния?

— Именно по этой причине я не могу его поощрять.