Сны чужие - Денис Луженский

Олег стиснул зубы, чтобы не закричать, и медленно поднялся на ноги. Левый бок обожгло болью, но он все-таки сумел встать.

"Рана неопасная, - показалось, шепнул внутри кто-то участливо, - вскользь прошло".

Оторвав взгляд от распростертого у ног тела, он посмотрел на свой бок. Знакомая "ржавчина" пропитывала полы просеченной куртки чуть выше поясницы. Именно оттуда поднималась тягучими волнами боль.

- Не впервой, - пробормотал Олег, - перетерплю.

И подкравшаяся вплотную обессиливающая дурнота отступила назад, пока не торопясь убираться вовсе, но и не грозя больше внезапно вывернуть желудок наизнанку.

А взгляд снова вернулся к убитому врагу. "Ну, вот, - тупо и тоскливо шевельнулось в голове. - Как это просто, оказывается. Один удар - и все. Один взмах - и чьи-то планы и желания перечеркнуты навсегда. Одно движение - и…"

Он не выдержал и отвернулся…

А через секунду не стало ничего - ни сомнений, ни жалости, ни мук совести… Только боль… Только гнев, мучительный и неудержимый, наполняющий голову оглушительным колокольным гулом, заволакивающий глаза багровой пеленой неконтролируемой ярости…

Совсем рядом с обочиной, до сих пор скрытое от него широким древесным стволом, лежало на примятой десятками ног траве еще одно тело. Ему не требовалось подходить ближе, чтобы понять - это девушка. И того, что сотворили с ней, не заслуживает ни одно живое существо в обоих известных ему обитаемых мирах. И жалкая груда остывающей у его ног плоти наверняка была одним из тех, кто в этом участвовал…

Вспомнились вдруг глаза приколотого к дверному косяку собственного дома старика; вспомнилось, что еще полтора десятка таких же как этот, теперь уже мертвый, кальир жестоко и кроваво развлекаются где-то в глубине опустошенной деревеньки…

Сознание Олега, едва обретшее снова самоконтроль, вдруг провалилось само в себя, сжалось, укрылось за тесными стенками из страха и ярости. А из затаенных глубин его изувеченного раздробленного Я поднялся во весь рост Тот, Другой… Мститель… Эки-Ра…

- Эй, Марох!

Крик заставил его обернуться. От ворот к нему неторопливо шел еще один кальир, такой же плечистый и массивный как тот, которого он убил. Боевая секира с широким двусторонним лезвием покачивалась на перевязи в такт шагам. Мирра светила ему в глаза и он никак не мог четко разглядеть плывущую в дрожащем жарком мареве фигуру барска. Не видел он и лежащий в пыли труп настоящего Мароха.

- Все никак не успокоишься?! - воин поднес ладонь к глазам, пытаясь прикрыть их от слепящего света. - Довольно шарить по зарослям, в деревне есть еще живые девки! Чем жариться здесь, лучше пойди и немного развлекись, а я подежурю вместо тебя! Эй, Марох, ты меня слышишь?! Мар…

Кальир вдруг замер на месте. До него оставалось всего полтора десятка шагов и Эки отчетливо увидел, как расширились зрачки воина.

- Ты не Марох?… - спросил тот удивленно.

Эки сорвался с места, как пущенная из тугого лука стрела, и побежал ему навстречу, одним стремительным броском покрывая разделявшее их расстояние и уже отводя для удара правую руку с зажатым в ней Шрамом. Он видел, как фарсахар лихорадочно рванул из перевязи секиру, а та, запутавшись в переплетении кожаных лямок, никак не хотела выниматься… видел, как глаза кальира стали еще больше и страх выплеснулся из них почти материальной тяжелой волной… А потом он оказался совсем рядом, в уши ударил короткий крик боли и рука на секунду замедлила свое стремительное движение, встречая упругое сопротивление живой плоти…

Он даже не обернулся, чтобы посмотреть, как валится навзничь разрубленное почти надвое тело врага. Его взгляд был устремлен на окружавший деревеньку тын из-за которого выбегали на дорогу еще двое карателей, привлеченные криком товарища. На сей раз - сэй-горов.

Эти уже держали оружие наготове - шиссы и круглые чаши щитов. Они, наверное, считали себя опытными бойцами и даже, пожалуй, действительно были таковыми, но к встрече с наполненным холодной яростью учеником виша-рукх подготовиться никак не могли.

Шисса взвизгнула, врезаясь к край обшитого бронзовыми пластинами кожаного щита, но клинок не увяз, он словно и не встретил препятствия вовсе. Кусок дерева и кожи просто полетел на дорогу, вместе с кистью скрывавшейся за ним руки. А Эки уже нырнул вниз, почти распластываясь над дорогой, пропустил над собой меч второго сэй-гора, полоснул его по ногам, резко выпрямился уже за спиной теряющего равновесие воина и хладнокровно ударил наискось, рассекая кольчугу и широкую, бугрящуюся мышцами спину от плеча до пояса. Первого бойца, выронившего меч и безуспешно пытающегося зажать здоровой правой рукой исходящий кровью обрубок левой, он резко, без замаха, двинул рукоятью Шрама в челюсть. Раненый, закатив глаза, осел в пыль. Добивать его Эки не стал - если выживет, пусть считает что повезло, а нет… он-то уж точно не заплачет по ублюдку… Почти рефлекторно подобрал упавшую шиссу сэй-гора - красивый и прочный клинок аркской работы. Где наемник сумел раздобыть себе такой меч хальгира не интересовало. Он шел убивать…

За частоколом не оказалось никого, даже мертвых крестьян, как в той, первой деревне. Каратели, выставив обычное охранение у ворот поселения, шарили по домам, отыскивая уцелевших жителей. Даже на вышку никого не заставили влезть - поленились, видать. Слишком уж привыкли иметь дело с необученными, плохо вооруженными крестьянами, слишком уж редко встречали серьезное сопротивление.

Откуда-то издалека прилетел отчаянный женский вопль. Эки побежал туда, держась в тени густого палисадника, и у первого же дома наткнулся на очередного фарсахара. Бочкообразный, на удивление криворукий и кривоногий воин даже не успел удивиться - Шрам выпил из толстяка жизнь так же быстро, как горячий песок впитывает в зной чашку воды.

- Эгр мьяни велир, Бал…

Показавшийся в дверях дома наемник на половине произносимой фразы получил страшной силы удар ногой в грудь и, влетев обратно в разоренное жилище, сбил с ног своего товарища-собеседника. Эки прыгнул на грохочущую и ругающуюся кучу-малу из рук, ног и доспехов, уперся коленом в грудь тому, кто оказался сверху и, мощно размахнувшись, всадил клинок ему в шею. Сэй-гор захрипел и обмяк. Внизу второй каратель пронзительно вскрикнул от боли, рванулся… и Эки ударил снова, насквозь прошив мечом грудь уже мертвого врага. Ему в лицо брызнула струя теплой крови, наемник внизу всхлипнул и затих.

Эки поднялся на ноги. Нахлынувшее безумство схватки проходило, и он, глядя на залитые кровью тела, почувствовал, как к горлу снова подступает тошнота…