Заговор королевы - Уильям Гаррисон Эйнсворт

– На колени, сын мой! Благословение старика, какова бы ни была его вера, не может быть для тебя пагубно.

Кричтон бросился на колени перед проповедником.

– Пусть милость неба снизойдет на вашу голову, сын мой, – сказал старик. – Пусть заря нового света загорится в вашей душе.

– Моя душа никогда не отклонится от своего пути, – отвечал Кричтон. – Я восхищаюсь вашей твердостью, но мои убеждения так же непоколебимы, как и ваши. Я не буду отступником!

– Ах! Сын мой! Вы упорствуете в вашем заблуждении, – сказал печально старик. – Но Господь не забудет мои молитвы, ваше имя и имя одной дорогой вам особы будет на моих устах, когда я испущу последний вздох. Я умру в надежде на ваше душевное возрождение. Что же до тебя, вероломная и кровожадная женщина, – продолжал он, обращаясь к королеве и бросая на нее страшный взгляд, – день страшного возмездия близок. Тебя постигнет участь презренной Иудеи. Несчастья и позор обрушатся на тебя! Твое потомство исчезнет бесследно. Ты запятнала кровью этот город, он будет омыт твоей кровью. "Я воздам каждому по делам его", – сказал Господь.

– Молчи! Не кощунствуй, несчастный! – вскричала королева. – До сих пор рука Божья поддерживала религию, которую ты оскорбляешь. Знай же, что тот, на кого твоя презренная секта возлагает все надежды, теперь в наших руках. А! Ты дрожишь! Мы нашли средство поколебать твою твердость.

– Это невозможно! – вскричал в отчаянии Кретьен.

– Однако это верно, – отвечала Екатерина. – Глава твоих сообщников попал в наши сети.

– О! Роковое безрассудство! – вскричал с горечью Кретьен. – Но я не буду роптать на волю Провидения!..

– Уведите его отсюда, – сказала Екатерина страже, – и пусть объявят под звуки труб по всему Парижу, что гугенотский проповедник будет сожжен сегодня в полночь на Пре-о-Клерк. Вот наш приказ.

– Ваше величество ошиблись, – заметил караульный, взглянув на данную ему бумагу. – Это повеление о казни Козьмы Руджиери, аббата Сен-Маге, обвиненного в оскорблении его величества и колдовстве.

– Этого будет достаточно, – отвечала повелительно королева, – уведите вашего пленника.

Кретьен упал на колени.

– Долго ли еще, праведный Боже, – вскричал он, – будешь Ты медлить с возмездием за нашу кровь, долго ли будут проливать ее наши враги?

Затем он поднялся и, опустив голову на грудь, вышел в сопровождении стражи.

– Ваше величество – неумолимый враг, – сказал Кричтон, с глубоким сожалением глядя вслед несчастному проповеднику.

– И надежный друг, – отвечала королева. – От вас, шевалье Кричтон, зависит, буду ли я для вас другом или врагом. Еще одно слово, прежде чем расстаться. В Генрихе вы имеете соперника: он любит принцессу Эклермонду.

– Я это знаю.

– Сегодня вечером она будет ваша или его.

– Она никогда не будет принадлежать ему.

– Значит, вы принимаете наши предложения?

В эту минуту в конце арены раздались громкие звуки охотничьего рога.

– Вот рыцарский вызов! – вскричал Кричтон, прислушиваясь и ожидая повторения сигнала.

– Королевский вызов, – отвечала Екатерина. – Это вызов Генриха Наваррского!

– Генриха Наваррского? – вскричал Кричтон вне себя от удивления. – Так вот какого предводителя гугенотов судьба отдала в ваши руки?

– Его самого. Мы обязаны этим важным событием одной из девиц нашей свиты, которая по дороге в Лувр заметила, что один из солдат барона Росни поразительно похож на Генриха Бурбона. Мы случайно услышали ее слова и тотчас же послали на розыски наших шпионов, Скоро мы узнали, что солдат – действительно не кто иной, как переодетый монарх. Это тайна, которая должна остаться между нами, шевалье.

– Не бойтесь, ваше величество, я буду нем.

– Мы узнали также, что король Наваррский рассчитывает быть сегодня участником турнира, желая переломить с вами копье.

– Со мной, ваше величество?

– Слухи о вашем искусстве достигли и его ушей, и он хочет убедиться в их справедливости на деле. Но слушайте, рог трубит во второй раз. Мы должны окончить наш разговор. Ваш ответ на наши предложения?

– Я дам его после турнира.

– Хорошо. После турнира мы будем ожидать вас в королевской галерее, положите как бы случайно руку на рукоятку кинжала, это будет для нас знаком согласия. Храни вас Господь, шевалье.

С этими словами Екатерина вышла из павильона.

– Эй! Копье! Лошадь! – поспешно крикнул Кричтон.

Оруженосец тотчас же прибежал на его зов.

– Клянусь Святым Андреем, – прошептал Кричтон, поспешно надевая вооружение, – скрестить копье с самым храбрым из христианских принцев – эта честь стоит того, чтобы из-за нее подвергнуться тысячи опасностей.

Едва шотландец вышел из павильона, как ковер, покрывавший стол, у которого происходил разговор Екатерины с Кричтоном, зашевелился, и из-под него показалась высокая остроконечная шапка, а затем испуганное лицо и шутовской костюм Шико, который щелкал зубами от страха.

– Бррр! Не напрасно я залез сюда! – пробормотал он. – Хорошие вещи удалось мне услышать. Заговор должен вот-вот вспыхнуть. Бедный Генрих! Его ждет участь отца! Если бы его осудили на заключение в монастыре, я бы ничего не сказал, – он всегда чувствовал влечение к рясе… но убийство!.. Что теперь делать? К счастью, я не связан клятвами, да если бы и был связан, так не задумался бы ни на минуту их нарушить. Но что же делать? Я вторично задаю себе этот вопрос. Ничего не придумаешь!.. Кто захочет поверить моей истории? Надо мной станут смеяться, меня побьют, а может быть, даже просто отправят на тот свет. Это общая участь тех, кто лезет не в свои дела. Ах! Вот идея! Я подожду конца турнира и тогда переговорю с шотландцем, так как могу предвидеть, какой ответ даст он нашей Иезавели.

С этими словами шут осторожно выскользнул из павильона.

БЕАРНЕЦ

Вернувшись на арену, Кричтон нашел короля, окруженного фаворитами и, видимо, заинтересованного гордым вызовом, все еще отдававшимся в стенах Лувра.

– Бегите, Монжуа, – вскричал он, обращаясь к распорядителю турнира и герольдам. – Выполните ваши обязанности поскорее и возвращайтесь сообщить нам, кто дерзнул явиться без приглашения на наш турнир. Кто бы он ни был, он поплатится за свою дерзость. Ступайте же и узнайте, кто он такой. – А! Вот и вы вернулись, – прибавил он, увидев приближавшегося шотландца, – мы после расспросим вас о вашем бесконечном разговоре с нашей матерью. По вашему лицу мы подозреваем, что вы задумываете изменить нам. Так ведь?

– Государь! – вскричал, краснея, Кричтон.

– Ну, вот вы и сердитесь! Видно, этот разговор был настолько серьезным, что вы не выносите даже нашей шутки. Впрочем, тут нет ничего удивительного, – сказал, улыбаясь, король. – Разговор, да еще такой длинный, с ее величеством Екатериной Медичи – невеселая вещь, даже для нас. Мы, однако, должны бы не бранить вас, а скорее благодарить за то, что вы ее так долго удерживали, так как это позволило нам осаждать одну прекрасную особу настойчивее, чем мы могли бы это делать в присутствии нашей матери. Кстати, о прекрасной Эклермонде, шевалье Кричтон. Как только мы покончим с этим неизвестным бойцом, мы намерены переломить с вами копье в ее честь. Вы видите, мы вполне вам доверяем, иначе мы не решились бы так безрассудно отдавать нашу жизнь в ваши руки.