Коварный искуситель - Моника Маккарти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Нет, если вы не хотите. – Он прижал ее к груди, пытаясь найти слова, которые бы ее убедили. Если бы она позволила, он убеждал бы ее до конца своих дней. – Знаю, что я скотина. Знаю, что оскорбил вас, но вообще-то я…
Черт! За всю жизнь он никому и никогда не говорил этих слов, и они давались ему нелегко. Сердце отчаянно стучало, но Лахлан заставил себя продолжать. Теперь пути назад не было. Пусть смеется ему в лицо, пусть раздавит его сердце под своим каблучком, если захочет: он этого вполне заслуживает, – но он по крайней мере скажет ей, что чувствует. Набрав в грудь побольше воздуха, Лахлан выпалил:
– Я вас люблю.
Белла издала судорожный вздох, а потом замерла в его объятиях и просто молча смотрела на него. Ему стало даже неловко от этого пристального взгляда. Сердце бухало в груди как молот, жестоко и неумолимо, но как раз в то мгновение, когда он понял, что не выдержит больше ни минуты ожидания, Белла нерешительно уточнила:
– Вы меня любите?
Но разве это ее вина, что она вложила в это слово и настороженность, и недоверие? Он сам до конца не свыкся с этой мыслью. Черт, да что он знает о любви?
Лахлан, конечно, не ожидал, что она подпрыгнет в его объятиях от счастья и признается в любви до гроба – если он ее и привлекал, то все испортил, как пить дать, – но откуда такая осторожность? Нет, конечно, есть основания: он ее оскорбил, вот она и боится, что это повторится.
– Я знаю, что вел себя не как влюбленный.
– Действительно, – слишком охотно согласилась Белла. – Почему я должна вам верить?
Ему следовало предвидеть, что объяснение с Беллой будет не из легких, но раз попал в яму, нужно выбираться.
– Я никогда еще не был так несчастен.
Белла скривилась.
– Вы полагаете, что это должно меня убедить? Вам придется постараться.
Лахлан понятия не имел, что и как следует говорить в таких ситуациях.
– Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного ни к кому! Вы сводите меня с ума. Мне даже захотелось стать лучше.
Легкая улыбка заиграла на губах Беллы.
– Очень мило.
Он едва не поперхнулся.
– Мило? Не дай бог никому такое услышать!
– Это все? – уточнила Белла.
– Мне нелегко, знаете ли! – посмотрел он на нее с отчаянием. – Могли бы проявить хоть немного милосердия!
– Милосердие? Не знала, что вам известно это слово. – Белла покачала головой. – Знаете, я начинаю сомневаться в вашей грозной репутации: думала, вы ничего не боитесь.
– Я тоже так думал, – вполголоса признался Лахлан.
Он бы предпочел сразиться с целой армией англичан – голыми руками и обнаженный, – нежели сейчас раскрывать душу.
Как он мог найти слова, чтобы объяснить, что у него на сердце?
– Вы были правы. Я боролся с чувствами. Боролся с вами. Я сделал все, чтобы вы меня возненавидели, и преуспел, но сразу понял, какой же я дурак. – Лахлан дернул себя за волосы – так трудно было найти способ объяснить необъяснимое. – Мне следовало вас оттолкнуть, но я оказался слишком слаб! И тогда все совсем запуталось. Я пытался убедить себя, что испытываю к вам только плотскую страсть, а заодно убедил в этом и вас.
– Лахлан, вы были не одиноки. Я бы никогда не сделала ничего подобного. – Даже в темноте было видно, как вспыхнули щеки Беллы. – Было жестокой ошибкой воздействовать на вас таким образом. Я не оставила вам выбора, хотела поставить вас в безвыходное положение. Но я не понимаю! Если вы меня любите, почему отказались помочь?
Лахлан понял, что должен наконец рассказать ей все.
– Если вы помните, у меня долги. Деньги мне нужны, чтобы передать семьям погибших из-за меня воинов.
Белла удивленно уставилась на него.
– И сколько же?
Он неуверенно пожал плечами.
– Трудно сказать: семьи большие.
– Боже! Так вы уже десять лет поддерживаете их?
Лахлан скрипнул зубами: он всегда будет в неотплатном долгу перед ними.
– Это самое малое, что я для них могу сделать.
– Почему вы мне не сказали? Почему позволили думать, что вы пренебрегли священным долгом и предали свой клан? Почему терпели мои обвинения?
– Потому что не хотел, чтобы вы смотрели на меня такими глазами, как сейчас. Я не святой, черт возьми, а просто плачу по счетам.
Белла, осознав значение сказанного, воскликнула:
– Боже, Лахлан! Простите. Клянусь, я сделаю так, что вы получите свои деньги. Если Роберт не захочет… заплатить могу и я.
– Это мой долг, Белла, мне не нужны ваши деньги. Я найду способ.
– Но…
Лахлан не позволил ей продолжать, приложив палец к ее губам.
– Нет.
– Вы всегда такой упрямый? – обиженно поинтересовалась Белла.
Он вскинул бровь.
– А вы?
Их глаза встретились, и хмурая гримаса на ее лице сменилась усмешкой.
– Не будь мы оба упрямцами, нам было бы легче общаться.
– Да, но мне нравится ваше упрямство.
Озарившая ее лицо счастливая улыбка согрела и его сердце.
– Неужели?
Лахлан кивнул и крепче ее обнял.
– Гордость и упрямство делают вас сильной, помогают выжить в нашем непростом мире. Простите, что не смог вас тогда защитить!
– Вы сделали все, что было в ваших силах. Безгрешных людей не бывает, и вы не исключение. Нас предали; что тут поделаешь?
Лахлан принялся было спорить, но на сей раз Белла приложила палец к его губам.
– Никому другому не доверила бы я свою жизнь, кроме вас, никому. И мне тоже нравится ваш характер, и мне не надо другого.
Он забавно вскинул бровь, и Белла прикусила губу, сдерживая смех.
– Ну и хорошо: за исключением манеры грубо выражаться.
Он поморщился, припоминая кое-какие из своих выражений.
– Прошу прощения, просто я был очень зол…
– Я догадалась.
– И до сих пор мне стыдно.
Белла кивнула и серьезно подтвердила:
– Да, и больно.
Он привлек ее к себе и коснулся губами шелковистых волос.
– Я скотина.
– Это я уже уяснила, – с улыбкой сказала Белла.
Лахлан, посерьезнев, коснулся ее подбородка и, глядя в глаза, спросил:
– Так я убедил вас?
В его голосе было столько надежды, он так хотел поскорее объясниться, что Белла могла бы рассмеяться, если бы дело не было столь важным.
Неужели правда, что он ее любит? Ей отчаянно хотелось ему верить, да все сомнения тут же исчезли, стоило взглянуть ему в лицо. Впервые Лахлан показался ей неуверенным и беззащитным: никогда Белла не думала, что увидит его таким, – но годы страданий изменили ее,
