Дерзкий и Властный - Шелли Брэдли

Рейн с ужасом посмотрела на него, а затем обняла Лиама:

— Мне очень жаль, если я сделала что-то заставляющее тебя так думать. И это неправда. Ты можешь просто выслушать?

Лиам не ответил. Возможно, Рейн станет легче, если она выскажет все, что ей нужно. И, может быть, наконец, она поймет, что он был прав. Он предпочел бы выдавить себе глаза, чем выслушать это, но он лишь пожал плечами.

— Я очень беспокоилась о тебе с Гвинет. Я не знала, что она могла сделать, чтобы еще больше навредить тебе, но я уверена, она смогла бы что-нибудь придумать. Я не могла быть с тобой в тот момент и не могла ничем помочь. Ненавижу чувство беспомощности. Поэтому я начала печь и... Хаммер нашел меня. Он понял, что я накручиваю себя. Он помог мне отвлечься и...

— Что ты пекла? — Лиам даже не знал, зачем спросил это.

— Сахарное печенье. И маффины.

— Какие?

Девушка заколебалась:

— Яблочно-пряные.

Любимые у Хаммера. Ну, конечно. Это еще больше его разозлило.

— Ты хоть раз спросила, что я люблю? Нет. Сконы с финиками, Рейн. Не так уж это и важно.

— Ты всегда ел все, что бы я ни приготовила, и я думала... — она закрыла рот и вздохнула. — Ты прав. Я не спросила. Прости, Лиам. Я приготовлю сконы с финиками для тебя.

— Не утруждай себя.

«Стала бы она?» Он ненавидел это чувство уязвимости. И гнев. Боже, он накричал на нее за то, что девушка действовала так, как подсказывали ей ее чувства. Лиам закрыл рот. Лучше остановиться сейчас.

— Это не обременит меня. Я пеку любимые Хаммером блюда, потому что хочу угодить ему. Я с радостью сделаю то же самое и для тебя, потому что я люблю тебя.

Теперь она просто жалела его.

Он встал:

— Не важно. Просто уходи. Мне нужно принять душ и...

— Что-нибудь съесть, и чтобы о тебе позаботились. — Девушка встала рядом с ним и обняла его. — Поэтому я здесь. Я дам тебе все, что ты пожелаешь.

Лиам не мог не заметить мягкие нотки убеждения в ее голосе.

Он вырвался из ее рук и провел ладонью по лицу:

— Это Хаммера ты хочешь. Посмотри на себя, Рейн. Боже, у тебя словно чертова течка от него. Тебе не все равно, что он делает с тобой?

— Я в порядке, — заверила она. — Он не сделал больно...

— Вы все обвиняли меня в том, что я обращался с тобой раньше как со шлюхой. Но именно Хаммер тот, кто так с тобой обращается. Едва ли найдется дюйм, который он не пометил. А потом ты мне говоришь, что тебе это нравится.

— Да.

Это слово словно бомба взорвалась внутри него. Она любила Хаммера так сильно, что с радостью носила знаки его прикосновений. Лиам встряхнул головой. Он заботился о Рейн так нежно, словно она гребаная принцесса, и он сдерживался так долго, потому что девушка выглядела хрупкой. А ее чувства были еще более хрупкими. Он боялся сделать ей больно.

Каким же идиотом он был.

— Не буду лгать. — Она опустила голову и произнесла слова так тихо, что он едва расслышал. — Мне это было нужно.

От Хаммера. Не от него.

— И ты получила это.

— Я нуждалась в том, что Макен дал мне, Лиам. И он жаждал дать мне это. — Она подняла голову, чтобы встретить его взгляд. — Я приму его как он того захочет, — мягко, нежно, жестко, страстно, грубо, грязно — потому что он прикасается к моей душе.

— Ну, тогда тебе стоит уйти. — Он указал ей на дверь. — Хаммер более чем способен увидеть каждое твое желание и потребность.

— Ты делаешь для меня тоже самое. Я буду с гордостью носить и твои метки, Лиам.

Он не мог вынести ее умоляющих слов и с грустью посмотрел на девушку:

— Я уже отдал тебе все свое сердце, Рейн. И очевидно этого недостаточно.

— Недостаточно? — недоверчиво спросила она, ее голос был наполнен слезами. — Лиам, ты все для меня. Я люблю тебя с каждым ударом сердца. Ты нужен мне больше, чем мой следующий вдох.

Эффект от каждого ее слова был словно удар взрывной волны. Боже, он тоже в ней нуждался.

— И ты знаешь, как тяжело мне это говорить, — всхлипнула она.

Лиам знал. Он сдерживал свои собственные слезы.

Даже сейчас, когда он чувствовал себя преданным и брошенным, он боялся разбить ей сердце. Он любил Рейн больше, чем когда-либо любил Гвинет или кого-то еще. Девушка могла быть покорной в их отношениях, но в ее руках было столько власти. Она могла уничтожить его.

Вместо этого, она робко улыбнулась ему:

— Я люблю Хаммера. Я признаю это. Но тебя я тоже люблю, Лиам. Точно так же.

Он хотел поверить в это, но не знал, сможет ли. И он был чертовски переутомлен, чтобы разбираться с этим сейчас.

— Я не чувствую этого, Рейн.

— Тогда позволь мне доказать, — настояла она. — Не говори мне «нет», потому что я буду бороться за тебя так же, как и ты боролся за меня.

— Боже... Прекрати.

— Накажи меня, если хочешь. Я приму любое наказание, которое ты определишь. Но мне нужно, чтобы ты понял одно. — Она обхватила его лицо ладонями и соединила их взгляды. — Каждый раз, когда ты или Хаммер хотите меня, вместе или поодиночке, я подчинюсь своим Господам, потому что я принадлежу Вам обоим. Вы две половинки моего сердца.

Мужчина изо всех сил пытался отдалиться от Рейн, чтобы уйти от настойчивого взгляда, проникающего в него и замечающего всю его кровоточащую уязвимость. Даже когда Лиам поплелся в душ, он ощущал глубинную необходимость в руках Рейн, обнимающих его и любящих его так же, как и Хаммера.

Рейн последовала за ним:

— Скажи мне, что тебе нужно, Лиам.

— Я в порядке.

Отдаст ли она когда-нибудь свое тело, сердце и душу ему также открыто, как отдала все это его другу? Если он снова позволит ей, сможет ли она?

— Нет, и я не оставлю тебя, когда ты голоден, измотан и страдаешь. Ты никогда не оставлял меня утопать в собственных тревогах, даже когда чувствовал, что я предала тебя, даже когда я не подчинялась тебе. Даже когда снял с меня ошейник, ты пытался сделать все возможное, чтобы остаться рядом. Я не стану делать меньшее для тебя. Хочешь знать, что ты дал мне? Почему я люблю тебя? Потому что ты слушал, ты понимал и любил меня несмотря ни на что. В моей жизни никогда такого не было. Никто никогда не обнимал меня так и не принимал меня такой, какая я есть. Ты научил меня, что значит любить. Может я и не показывала этого, но ты научил меня тому, каким человеком я хочу быть. Я не ухожу. И не позволю уйти тебе.

Ее слова достигли тех мест, которые он не хотел, чтобы она затронула. Его первым порывом было схватить девушку и вцепиться в нее, как в спасательный круг, найти утешение в близости с ней. Но она стояла перед ним такая непокорная, вся в синяках и со следами слез. Он, черт возьми, не знал, что делать. Он даже не знал, что думать. Несколько недель назад, при первом признаке его отказа, девушка убежала бы. Теперь, она была женщиной, готовой настоять на своем, которая отказывалась сдаваться. Это должно было означать, что она что-то чувствовала.