Лионесс: Зеленая жемчужина - Джек Вэнс

«Если бы ты меня зарезала во сне, ты причинила бы мне гораздо большую боль».

Татцель безразлично пожала плечами. Вскоре Эйлас поднялся на ноги. Он перенес под чехол весь провиант, какой мог испортиться под дождем. После этого он взял оба лука и попробовал каждый, проверяя равномерность обработки древесины, прочность конструкции и натяжение тетивы. Оба лука ему нравились, но один был лучше другого — этот лук Эйлас положил под травяную подстилку с той стороны, где собирался спать, чтобы он был под рукой, но поодаль от ловких пальцев Татцель. Другой лук он сжег на костре.

Татцель смотрела, опустив уголки губ: «Я чего-то не понимаю».

«Неужели? У меня тоже возникло впечатление, что ты многого не понимаешь».

«Почему ты упрямо стараешься держать меня в плену? Я предпочитаю быть свободной — и только мешаю тебе в пути. Судя по всему, ты не намерен пользоваться мной, как женщиной».

Эйлас вспомнил о событиях прошедшего дня и пробормотал: «Я не мог к тебе прикоснуться».

«Странно! Значит, ты все-таки сознаешь, насколько выше мое происхождение?»

«Ты жестоко ошибаешься».

«О, значит это из-за бандита, — Татцель моргнула, и Эйласу показалось, что он заметил слезы, блеснувшие у нее в глазах. — А что я могла выиграть, если бы стала сопротивляться? Я во власти двуногой скотины — беглых рабов и разбойников! Мне все равно. Делай со мной все, что хочешь».

Эйлас презрительно хмыкнул: «Перестань притворяться.

Я говорил тебе вчера вечером и повторяю сегодня: я никогда тебя не изнасилую».

Татцель искоса наблюдала за ним: «Что же тебе от меня нужно? Твое поведение загадочно».

«А что в нем загадочного? Меня поработили и заставили служить тебе в замке Санк — никто не спрашивал меня о предпочтениях, мне приходилось постоянно сдерживать ярость. Я поклялся, что настанет день возмездия. Теперь ты моя рабыня и обязана мне служить, выполняя любые мои прихоти. Что может быть проще? В сходстве этих ситуаций, в их параллельности есть своеобразная красота. Постарайся наслаждаться красотой справедливости так же, как это делаю я!»

Татцель только поджала губы: «Я не рабыня! Я — леди Татцель из замка Санк!»

«Насколько я помню, твое звание не произвело большого впечатления на разбойников».

«На этих животных? По меньшей мере, в их жилах текла кровь ска».

«Какое это имеет значение? Оба они заслужили болтаться на виселице. Я с удовольствием их прикончил».

«Стрелами, из западни! — усмехнулась Татцель. — Сразиться со ска лицом к лицу ты не смеешь».

Эйлас иронически поморщился: «В каком-то смысле это верно. С моей точки зрения, война — не игра и не соревнование в рыцарской доблести. Это весьма нежелательный процесс, и с ним следует покончить как можно быстрее, причиняя себе как можно меньше неприятностей… Тебе известен ска по имени Торкваль?»

Татцель внезапно проявила явное нежелание продолжать разговор. Наконец она сказала: «Мне известен Торкваль. Он мой троюродный брат. Но я встречалась с ним только однажды. Его больше не считают настоящим ска, и теперь он удалился за пределы наших владений».

«Торкваль вернулся — его логово неподалеку, на склоне Нока. Сегодня мы пили его вино и закусывали его луковицами. Правда, форель я сам поймал».

Татцель обернулась, глядя вниз, в темную ложбину, где какой-то ночной зверь время от времени возился в сухих листьях. Снова повернувшись к Эйласу, она сказала: «Говорят, Торкваль быстро сводит счеты с обидчиками. Подозреваю, что тебе придется дорого заплатить за сегодняшний ужин».

«Предпочитаю пользоваться щедростью Торкваля бесплатно, — отозвался Эйлас. — И все же, никто не знает, как обернутся события. Темная и жестокая страна, Северная Ульфляндия!»

«Мне она никогда такой не казалась», — с укором возразила Татцель.

«До сих пор тебе не приходилось быть в рабстве… Пойдем. Пора спать. Парень, погонявший лошадей бандитов, станет всюду рассказывать о благородной леди-ска, и долина скоро будет кишеть солдатами в черных шлемах. Я хотел бы выехать пораньше».

«Спи! — безразлично отозвалась Татцель. — Я тут еще немного посижу».

«Тогда мне придется привязать тебя веревкой, чтобы ты не заблудилась где-нибудь ночью. В этих местах во мраке блуждают странные существа — как тебе понравится, если кто-нибудь затащит тебя в пещеру?»

Хромая, Татцель неохотно поплелась к палатке и прилегла на подстилку.

«Безопасность превыше всего! — заявил Эйлас. — Все равно веревка пригодится. Я крепко сплю и могу не проснуться, если ночью мне на голову упадет камень».

Опоясав Татцель петлей веревки, он закрепил петлю беседочным узлом, чтобы она не могла его развязать, а концы веревки привязал к своему поясу — теперь пленница была на привязи.

Эйлас набросил на девушку плащ. Почти полная луна выглянула сквозь просвет в листве, озаряя лицо дочери герцога-ска и смягчая ее черты — она казалась обворожительно привлекательной. Эйлас стоял и смотрел на нее, пытаясь угадать значение полусонной, полупрезрительной усмешки, на мгновение скривившей ее губы… Он отвернулся, не позволяя воображению преодолеть здравый смысл, лег рядом с ней и тоже закрылся плащом. Что он упустил из вида? Оружие? Оно под рукой. Узлы ей не развязать. Эйлас успокоился и вскоре заснул.

За час до рассвета Эйлас проснулся. Дождь так и не пошел — в пепле очага ему удалось раздобыть еще тлеющий уголек. Соорудив над ним шалашик из сухой травы, он раздул огонь. Позевывая и дрожа всем телом, Татцель выбралась из палатки и присела на корточки у костра, грея ладони. Эйлас принес копченое сало и мешок муки; Татцель притворилась, что ничего не замечает. Эйлас произнес несколько резких слов. Нахмурившись и бросая на него быстрые озлобленные взгляды, Татцель принялась поджаривать сало и печь лепешки из муки. Эйлас оседлал лошадей и приготовил их к выезду.

Эйлас и Татцель закусили в росистой предрассветной тишине — им обоим не хотелось разговаривать.

Погрузив провиант, завернутый в чехол, на вьючную лошадь, Эйлас помог девушке взобраться в седло, и они спустились из ложбины. Выехав на тропу, Эйлас остановился и прислушался, но не заметил никаких признаков движения — они снова направились вверх по течению; Эйлас часто оглядывался, проверяя, не едет ли за ними кто-нибудь.

Они приближались к опасным местам. Эйлас погонял лошадей, принуждая их спешить — он хотел проехать развилку, ведущую в Энг, как можно раньше утром.

Миля тянулась за милей, и пейзаж становился величественным. По обеим сторонам долины возвышались крутые утесы; в подножиях груды валунов чередовались темными пролесками массивных сосен и елей.