Застава - Ирина Крупеникова

— Бер в переводе означает «медведь», а здесь есть «Медведев А.Ю.», — карие глаза Ворона победно сияли.

Он отправил страницу на печать.

— Слишком молод, — Тур с сомнением смотрел на экран.

— Мне рассказывали про парня, — брат достал из принтера распечатку, полюбовался результатом и продолжал, — который в неполные 17 успешно «обул» европейский банк. Так что «сети все возрасты покорны». Дай-ка телефон.

Тур поднялся, намереваясь сходить за мобильником.

— Да не сотовый, — нетерпеливо остановил его Ворон и, потянувшись через угловой стол, придвинул к себе стационарный аппарат. — На этом «анти-АОН» стоит, — пояснил он.

Пока он воодушевлённо щёлкал по кнопкам, Тур придирчиво разглядывал список.

— Добрый вечер, — Ворон приступил к общению с кем-то из жителей квартиры, — не могли бы вы пригласить…

Тур молниеносно выхватил у него трубку. Ворон изумлённо уставился на близнеца.

— Мишу Боброва, — закончил Тур и, остановив возмущения взмахом руки, сосредоточенно выслушал ответ. — Да… Да, очень жаль. Я давно не видел его… Да. Конечно. Как долго он будет в больнице?.. Обязательно заеду. Благодарю вас.

Ворон проводил взглядом телефонный аппарат, педантично установленный на место, и вопросительно поднял бровь. Тур усмехнулся, заметив собственную мимику на озадаченной физиономии близнеца.

— Ты был прав. Бер проживает в той же коммуналке, где жила Людмила, она же Пятница.

— Это у меня сомнений не вызывало. Но почему Бобров? И откуда ты взял «Миша»?

— «Миша» — из «Бер» и инициалов «М.А.». Медведев-младший на роль Бера не прошёл по возрасту. Сам посуди: нас комиссовали в конце мая 1988 года, после происшествия. Следовательно, Людмила к этому моменту уже была мертва. Мы с тобой предположили, что её потусторонняя связь с Бером основывается на реальном личном знакомстве. Могла ли она сделать ставку на человека, которого знала в возрасте до пяти лет? А вот Бобров М.А. — достойная кандидатура.

— Ладно, убедил. Что ещё тебе сказали? Как он угодил в больницу?

— Увезли на «скорой» с сотрясением мозга. Вчера в его комнате взорвался компьютер.

— Кикимора! — Ворон сжал губы. — Ах, девчонка!

— «Взорвался» — это со слов его соседки. Женщина пожилая, судя по голосу, — заметил Тур. — Вернее всего, в реальности дело обстояло проще. Я не сомневаюсь, что наша Ки могла устроить знатный погром. Но она бы услышала наши голоса сейчас, если бы находилась в квартире.

— Она там была, — вздохнул Ворон. — Уверен: была!

Скрипнула дверь. Лис приподнялся на тахте, сел и лишь тогда проснулся.

— Ты в состоянии воспринять информацию? — один из близнецов стоял на пороге. — Разговор есть.

Юноша нашёл ногой свалившийся тапок и со вздохом поднялся.

— Я всё слышал, — буркнул он.

Ворон критично оглядел младшего брата.

— Не похоже.

— Отправляйтесь к Марине Николаевне с чистой совестью, — Лис встряхнул рыжим чубом, и на ковёр посыпались мелкие крошки высохшей грязи. — Клятвенно заверяю: никуда не смоюсь и ничего не натворю. И вообще, я спать хочу.

— Понятно, — нахмурился Ворон. — Полагаю, дерзишь ты по причине плохого расположения духа. В таком случае, только один вопрос: когда у тебя экзамен?

— Послезавтра.

— Скверно. За день не обернёмся. Ладно. Отдыхай. И к сведению: мы никуда не собираемся.

Демарш привёл к желаемым результатам. Спускаясь в гостиную, Ворон услышал в верхнем коридоре быстрые шаги.

— Эй, а почему? — Лис свесился через перила. — Ворон, что значит «за день не обернёмся»?

— Ты, кажется, спать собирался, — напомнил брат.

Лис понял, что на него ловко накинули поводок. Гордость взбунтовалась и потребовала вернуться в комнату. А любопытство настоятельно советовало следовать в гостиную, откуда истекал знакомый кофейный аромат.

— Лис, не время валять дурака, — раздался голос Тура. — Двигай сюда.

Гордость и любопытство остались по-своему удовлетворены.

Тур встретил близнеца укоризненным взглядом, Ворон ответил едкой усмешкой, и на том невербальный педсовет закончился.

— В ближайшее время нам всем нужно съездить в Питер, — сообщил Тур.

— Зачем? — выпалил Лис, хотя ясно было, что брат следующей фразой сам пояснит декларированную необходимость.

— Чтобы поговорить с людьми, которые знали Пятницу при жизни, поискать следы Кикиморы и, возможно, установить личность Бера.

Лис хлопнулся на стул.

— А… как?..

Выслушав короткий рассказ о Прасковье Гавриловой и телефонном разговоре, он возмутился.

— И я узнаю это последним?! Вы что, раньше сказать не могли?

— Раньше ты изволил находиться в местной экспедиции, — напомнил Ворон, — а затем отлёживаться на диване.

Лис пропустил шпильку мимо ушей.

— Едем немедленно! — вскочил он. — Тур, Ворон! Кикимору нужно вернуть немедленно! Она не найдёт дорогу домой одна!

Ворон поморщился.

— Уймись. Кикиморы в коммуналке нет на данный момент. И где её искать, неизвестно.

— Это первое препятствие. А второе — твоя сессия, — добавил Тур.

— Да я этот экзамен… Пошёл он! Тут же речь о нашем друге идёт!

Задребезжал телефон. Ворон с удовольствием оставил разгорячившегося Лиса наедине с холодным спокойствием Тура, а сам подошёл к аппарату. Лис продолжал пламенно доказывать, что экзамен ему нипочём, пока не заметил, что брат внимательно вслушивается в короткие реплики близнеца.

— А вот нам и «третье препятствие», — сообщил Ворон, повесив трубку. — Беляк звонил. У него, похоже, дела — дрянь. Требует максимальные результаты завтра, иначе грозится не заплатить вообще.

Он медленно возвратился к столу.

— Что у тебя есть? — осведомился Тур.

— Всё. Даже имя Бера, как ты догадываешься, — он хмыкнул и повертел в руках кофейную чашку.

— Значит, из Бера сделают лепёшку, — Лис потёр руки.

Его азарт остался без поддержки. Близнецы испытующе смотрели друг на друга.

— Михаила Боброва использует Пятница, — медленно произнёс Тур.

— А мы пока не определили её цель, — продолжил Ворон.

— И её планы.

— И методы борьбы с её целью.

Лис удивлённо следил за странной беседой, со стороны напоминающей задумчивый монолог человека перед зеркалом.

— Братцы, вы куда клоните? — не выдержал он. — Вы собираетесь выступить против Пятницы и её заложных?

— Почему «вы»? — встрепенулся Ворон. — Разве не мы втроём намерены помешать её игрищам с человеческими душами?

На экране мелькали окна запросов, тексты статей, авторефераты монографий, библиотечные каталоги. То и дело принимался урчать принтер, увековечивая результаты поиска на бумаге. Лис хватался за каждую строку, где проскакивало упоминание либо фамилии, либо имени.

— Малыш, иди отдыхать, — в сотый раз предложил Тур.

— Я найду, — упрямо ответил парень, не отрываясь от монитора.

— Лис, я всего лишь предположил, что Михаил Бобров её сын. Кроме того, женщина нередко сохраняет девичью фамилию…

— По Гавриловой я тоже ищу.

— Гипотеза о филологической сфере деятельности Людмилы-Пятницы исключительно воздушная. Пойми, мы не знаем, кем она была. К тому же время у нас есть. Ворон решил не отдавать имя Бера Белякову, ты слышал.

— Тур, — юноша обернулся, — я доставляю вам одни неприятности. Могу я, наконец, сделать что-то путное для нас всех?

— Разумеется. Но утро вечера мудренее. Это даже Ворон понял.

Лис нерешительно отодвинулся от компьютера.

— А ты?

— А я как всегда, — горько усмехнулся Тур.

Нечто новое появилось в его тоне. Юноша искоса проследил за выражением лица старшего брата, но тот внешне оставался привычно спокоен, и Лис рискнул спросить:

— Вы с Вороном не поехали к Марине Николаевне из-за Кикиморы?

Тур нахмурился и неоднозначно качнул головой.

— Потом расскажу, малыш.

День двадцать четвёртый

Часы в гостиной пробили два по полуночи. Тур отодвинулся от компьютера, закинул за голову руки, потянулся, разминая затёкшее тело, и с тоской посмотрел на экран. Ни «Людмилы Бобровой», ни «Людмилы Гавриловой» в совокупности с «язычеством славян», «фольклором», «историей» и прочими близкими темами в Интернете не нашлось. Лис не поленился выбрать все ссылки на статьи и монографии по славянскому языческому фольклору, опубликованные до 1988 года, авторами которых были женщины с именами, начинавшимися буквой «Л». Список содержал два десятка различных фамилий. Тур успел выучить наизусть их все, пока искал метод отсечения заведомо неподходящих. Однако за три часа работы ему удалось вычеркнуть лишь две строки. В одном случае автор жила и здравствовала по сей день, судя по свежим публикациям, а в другом дело решила биографическая справка дамы-профессора, родившейся в 1920 году.

Но, вопреки здравому смыслу, ощущение верно выбранного направления не покидало. Тур вновь обратил взор на распечатку. Одна из фамилий принадлежала таинственной Людмиле. Которая?