Ярость рвет цепи - Александр Романовский

Полицейский едва заметно поморщился – не исключено, от слишком ярких прожекторов.

– Упомянутый господин утратил статус свидетеля – возможно, на время – и приобрел статус подозреваемого. На настоящий момент ему инкриминируется преступление по статье 275, пункт “В” Уголовного кодекса, – оставление человека в ситуации, заведомо опасной для жизни… – Оратор повел плечами. – Мне не сообщали подробностей, однако не стоит сомневаться, что все это – простая формальность.

– А что с тем волком, убийцей охранников?

Оратор нахмурился, затем профессиональным усилием постарался расслабиться. Похожим манером утюг разглаживает складки на ткани. Надежно, но не слишком осторожно.

– Совершенно очевидно, что он также находился в логове метаморфов на момент проведения штурма. Поскольку никому из волков не удалось скрыться с подконтрольной территории, искомый преступник также остался на ней. Будет не так просто определить, кто из этих существ совершил те злодеяния. Но я не сомневаюсь, что нашим специалистам это под силу. – Полицейский натянуто улыбнулся, после чего поднял обе руки. – А теперь прошу прощения, пресс-конференция и так затянулась. Те, кто не получил ответы на свои вопросы, могут представить их мне в электронном виде. Всего хорошего, спасибо за внимание…

Человек в мундире без знаков отличия сошел с трибуны. Вместо аплодисментов его сопровождал возмущенный гул пары десятков голосов. Кто-то, не дождавшийся ответа, сильно сомневался, что получит их когда-нибудь – в электронном виде или в каком-либо еще.

Несколько секунд спустя гул стих, трибуна и растяжка скрылись за снегом помех. Вскоре там наверняка появится что-нибудь еще, а пока волк перевел взгляд на Тарана.

Безволосый стоял не шевелясь и тоже глядел на мохнатого узника. По его лицу, как обычно, можно было понять только одно – безволосый в сознании. Курт без, труда нащупал взгляд “обсидианов”, – острый, холодный и пронзительный, точь-в-точь черное лезвие.

Прочитать что-либо в этом взгляде было невозможно. Однако не приходилось сомневаться, что Хэнк пытался определить состояние узника. Это заставило Курта и самому об этом задуматься. Не так уж и важно, почему Таран продемонстрировал запись, важно, какую реакцию он ожидал увидеть.

К своему удивлению, Курт не почувствовал ничего особенного. Конечно, ему было неприятно, горько и больно слышать, как о его собратьях по стае говорят с такой непринужденностью, точно речь идет о скоте, предназначенном на убой. Но это походило скорее на то, что чувствуешь, когда с раны срывают повязку, нежели на сам процесс нанесения раны. Курт же успел это пережить – и боль раскаленным клинком засела глубоко в его сердце.

Поэтому волк не чувствовал гнева, а только боль и печаль.

Своих врагов он знал в лицо.

Размышления заняли не более нескольких секунд. Затем снег помех вновь раздвинулся в стороны. Голопроектор выплюнул в воздух поток света, красок и образов. Над каменным полом камеры образовалось светлое, слегка размытое по краям окно в иной мир. (Порой Курту казалось, будто вне его камеры ничего и нет вовсе) За окном обнаружились люди, небо над куполом, какое-то строение с массивными колоннами вдоль фасада. В том здании волк без труда распознал ратушу мегаполиса, в которой происходили еженедельные сессии Городского совета. Сам волк ни разу не видел строение “вживую”, но частенько наблюдал по головидению.

Именно там, на ступенях у фасада, а не в обитом бархатом зале, произносились самые радикальные речи, носившие несколько отвлеченный, но вместе с тем и оппозиционный характер, потому как внутри ратуши можно было говорить лишь о чем-то сугубо конструктивном (причем надо было иметь в виду, что за сказанное рано или поздно придется платить). Снаружи же все неудовлетворенные ораторы могли вволю потешить самолюбие, а заодно дать возможность прокормиться работникам масс-медиа.

Поэтому Курт ничуть не удивился, обнаружив и сейчас с десяток микрофонов. Собственно, в них не было особой нужды – голографические камеры оснащались встроенными сенсорами такой чувствительности, что могли уловить голос оратора, стой тот хоть на другой стороне улицы. Но суть была не в том. Каждый из микрофонов, приставленный к физиономии говорящего, красовался логотипом какой-либо компании. Тем самым подчеркивалось, что “контора” везде успевает и неизменно оказывается в гуще событий. Зрители же получали информационный хлеб из первых рук. Ну а чем его приправляли – это уже третий вопрос.

Говорящего Курт не знал. Это был высокий, статный мужчина с широким лицом. Его иссиня-черные волосы серебрились на висках. Мужчина был одет в солидный темно-синий костюм, говорил же внятно и уверенно:

“…то, что случилось, не должно повториться. Мы лишний раз убедились, насколько несовершенно пока наше общество. Погибли невинные люди, что бы ни говорили мои оппоненты… – Микрофоны, дрогнув, приблизились почти вплотную к лицу оратора. – Именно люди, потому что метаморфы являются такими же представителями homo sapiens, как и все остальные. Никто не смеет утверждать, будто им не присущи все права, изложенные в Декларации и обоих Пактах. Все остальное – демагогия и дискриминация (не суть важно, по какому признаку – цвету кожи, вероисповеданию или чему-то еще, что лишь предстоит отразить в международно-правовых актах). Никто не повинен в том, что волки существуют. И прежде всего – они сами. Мы стали свидетелями геноцида, который длится долгие годы. Сегодня имел место один из наиболее драматичных его эпизодов. Так не может продолжаться дальше. – Господин нахмурился и поглядел прямо в камеру. – Я, как председатель Комитета по гражданско-социальным вопросам, намерен поставить перед Советом готовый проект. Депутаты должны рассмотреть и утвердить резолюцию, которая впоследствии отправится в парламент. Наше правительство же просто обязано инициировать процедуру выхода из Конвенции, с дозволения которой происходят все эти зверства. Как мы видим, данный акт полностью противоречит основным принципам международного права, как и утверждали ведущие теоретики. Наша вина состоит в том, что мы не услышали их голосов… Поэтому, руководствуясь…” Звук и картинка исчезли.

Чем именно руководствовался убеленный сединами господин, волку узнать не довелось. Вначале голографическое окно скрылось за ставнями помех, после чего черно-белое облачко всосалось в проектор. Запись подошла к концу слишком быстро. Таран, похоже, продемонстрировал пленнику все, что хотел – ни больше и ни меньше.

Курт поглядел на безволосого.

Тот ухмылялся. Глаза, однако, были ничуть не теплее, нежели пару минут назад.