Красные цепи - Константин Образцов

«А вдруг он не ответит, что тогда?» — мелькнула было паническая мысль, но тут гудки прервались и послышался знакомый каркающий голос:

— Слушаю, говорите, ну.

— Босс, это Шут. У нас все тихо.

— Хорошо, отбой, — прокаркал голос, и разговор прервался.

Шут убрал телефон и посмотрел на женщину.

— Отлично. Ты вполне справляешься.

Она выпрямилась в кресле и слегка потянулась как кошка, всем своим гибким и сильным телом.

— Похоже, нам придется провести много времени вместе, — сказала она. — Так что давай знакомиться. Меня ты можешь называть Хлоя. А как зовут тебя?

— Игорь, — честно ответил Шут.

— Ну что ж, Игорь. Предлагаю о чем-нибудь поговорить. За хорошим разговором время летит быстрее, правда?

Шут кивнул:

— Правда.

— Какие книги тебе нравятся, Игорь?

Шут посмотрел на мертвые тела своих товарищей, лежащие у окон, на два черных силуэта в броне и шлемах, замершие в темных углах, на женщину с серебристыми глазами, сидящую напротив.

— Не знаю… мне разные нравятся. — И, помолчав, добавил: — Я люблю романы ужасов.

Огромный деревянный парусник «Мария Селеста», на двух этажах которого располагались модное кафе и один из лучших ресторанов в городе, неподвижно застыл у набережной недалеко от моста. И хотя он был почти точной копией легендарного загадочного судна, сейчас, в неверном сумеречном свете наступившего вечера, освещенный прожекторами, сияющими на его мачтах, как огни святого Эльма, парусник больше походил на другой знаменитый корабль, «Летучий голландец», прибывший сюда на пути своих скитаний в мировом океане.

Абдулла сидел в ресторане на втором этаже и смотрел на город. По случаю его визита ресторан был закрыт для посетителей, только в дальнем углу за пустым столом располагалась пара его молчаливых охранников, иногда бесшумно пробегал через зал бледный и сосредоточенный официант, да время от времени мелькало в дверях озабоченное лицо управляющего. За толстым стеклом панорамных окон в дождливом полумраке неестественно ярко светились Ростральные колонны, мосты, повисшие над темной водой, как причудливые гирлянды, и сияли парадные набережные: картинный и фальшивый фасад города-призрака, похожий на золоченую маску, надетую на иссохшее лицо мумии. Абдулла пил коньяк, но коллекционный «Chabasse» не приносил сегодня никакого удовольствия. Глядя на торжественную панораму города за окном, Абдулла вспоминал совсем другие города и другие пейзажи.

Вот горы, их склоны покрыты густым лесом, а вершины сияют снежной белизной на фоне яркого синего неба; вот ущелья, изрезанные яростными мелкими речками с каменистым дном, зеленые долины, маленькие селения, жители которых смотрят настороженно и испуганно, когда он и его товарищи тяжелой поступью проходят по пыльным дорогам между покосившихся домишек. Вот разрушенные войной города, пустые каменные остовы домов, выпотрошенных взрывами снарядов, железные тела сгоревших мертвых танков. Вот он сам, молодой, усталый, голодный, злой и грязный, и на его плечи тяжело давят ремень автомата, бронежилет и лямки большого рюкзака. Он чувствовал себя в своей стихии, война любила его, и он платил ей взаимностью, умудряясь выживать там, где остальных настигала неминуемая смерть. Потом тот самый роковой, последний бой, долгое отступление по лесам с преследующими их по пятам отрядами спецназа, снова бой и шесть пуль, которые разорвали его тело и надолго отправили к самой границе жизни, за которой его ждала клубящаяся злая тьма. Тогда ему повезло. Пусть и далеко не бескорыстный, но искусный хирург спас ему не только жизнь, но и здоровье, чудом избавив от участи навсегда остаться калекой, а потом сделал так, что молодой бандит оказался в глазах властей героем-ополченцем, так что в далекий северный город Абдулла прибыл не как беженец-нелегал, а как героический ветеран боевых действий.

Потом были поиски работы, месяцы жизни мелкими грабежами и налетами, пока ему снова не помог счастливый случай — и вот он уже работает в охранной структуре Германа Галачьянца, бизнесмена номер один в этом городе. И Абдулла не упустил свой шанс, делая свое дело старательно, рьяно, так что его усердие не осталось незамеченным. Неформальное, но очень эффективное подразделение Абдуллы подчинялось напрямую самому Галачьянцу, что вызывало зависть у некоторых его коллег из официальной службы безопасности, зависящих от бесконечного числа директоров, управляющих и руководителей, делавших вид, что помогают в управлении бизнесом, хотя, по глубокому убеждению самого Абдуллы, они только путались под ногами и превращали самое простое дело в сложный и бесконечно затянутый процесс. Сам Абдулла всегда предпочитал прямой путь и быстрые решения.

Впрочем, Абдулла никогда не был особо близок к Герману Андреевичу, и это объяснимо: работа, которую он делал, была необходимой, но грязной, а хозяева не очень охотно общаются с теми, кто такую работу выполняет. В самом деле, не будете ведь вы водить дружбу со своим ассенизатором или крысоловом. Абдулла был и тем и другим: убирал дерьмо, травил крыс и не очень-то горевал по поводу того, что хозяин не сажает его с собой за один стол.

Абдулла осушил бокал с коньяком и сразу налил еще. Нет, черт возьми, он горевал, да еще как. Он ненавидел свою роль лакея, слуги, пусть даже высокооплачиваемого и нужного. Дело было не в том, что ему не нравилось, чем именно он занимался, но Абдулла не желал смириться с тем, что именно этим ему предстоит заниматься и дальше всю оставшуюся жизнь. Ничто так не способствует развитию комплекса неполноценности, как работа на человека, превосходящего тебя на несколько уровней. Да, у тебя хорошая машина, но твой шеф ездит на «Maybach», а все его друзья на «Bentley» и «Maserati», и вот тебе уже кажется, что весь мир вокруг тебя передвигается именно на этих автомобилях, и свой вполне приличный «Mercedes» Е-класса ты начинаешь ненавидеть. Твоего хозяина принимают везде как дорогого гостя, а тебя не замечают в упор, пока ты не выстрелишь кому-нибудь в лицо. И пока ты сидишь в сауне в окружении проституток, шеф летит отдыхать на собственном самолете на арендованный целиком тропический остров, где вокруг него собираются самые красивые женщины мира.

Абдулла смотрел на лихорадочно яркие огни за окном, отражавшиеся в воде, темной и густой, как нефть. Противоположный берег терялся в пелене моросящего дождя, и разноцветные огни расплывались, размазывались в мокром оконном стекле.

Бесшумный официант осторожно подкрался к его столику, быстро поставил на белую скатерть новый графин с коньяком взамен опустевшего и так же тихо удалился.

О чем это он?.. Ах да, женщины. Они всегда играли в его жизни важную роль. Это они помогали, поддерживали, спасали, прятали его у себя в домах, опустевших после гибели их мужчин, когда он пробирался по равнинным и горным дорогам, уходя от готовой настичь погони. Это его мать, имя которой он успел шепнуть склонившемуся над ним хирургу, раздобыла деньги, которые пришлось заплатить за его жизнь, здоровье и свободу. Даже на работу к Галачьянцу он попал с помощью своей бывшей любовницы, работавшей руководителем какого-то подразделения в одной из компаний бизнесмена. И то событие, которое произошло в его жизни почти год назад и навсегда эту жизнь изменило, тоже было связано с женщиной. Воспоминание об этом было таким ярким, что Абдулла словно увидел, услышал, почувствовал всем телом и кожей то, что случилось тогда.

Теплый полумрак, горящие свечи — много-много свечей. Острый, пряный запах сандала и дымящихся благовоний, аромат древних мистерий. Большая ванна наполнена горячей водой. Все его тело пылает изнутри ровным сильным жаром, как от раскаленных углей, и он чувствует одновременно и приятно обволакивающую истому, и томительное напряжение.

Напротив в ванне — она. Ее длинные темные волосы намокли и черными завитками лежат на смуглой коже, которая блестит от воды и масла так, что в ней отражаются пляшущие огоньки свечей. Он смотрит на нее: чуть раскосые черные глаза, темные маленькие соски на совершенной формы груди, обвивающий бедра причудливый орнамент татуировок. Ее тело, гибкое, сильное, плавно движется в горячей воде, словно огромная змея, опасная и завораживающая одновременно. Абдулла чувствует, как пальцы длинных ног касаются его груди, ласкают, опускаются ниже, и он сдавленно рычит, подается вперед — но ее нога со стальной силой удерживает его на месте.

Она что-то говорит ему, но Абдулла видит перед собой только глубокую черноту ее глаз, и слова проникают в его сознание, минуя органы слуха. Деньги. Власть. Бессмертие. Он избран ею. Это великое счастье, честь, это словно воплотившийся смысл бытия, это сбывшиеся мечты, это достигнутая самая совершенная цель в жизни. Она о чем-то спрашивает, и Абдулла кивает и соглашается, не совсем понимая, на что именно сейчас дал свое согласие.