Порочные круги постсоветской России т.1 - С.Г. Кара-Мурза

Подавляющее большинство [маргиналов] — рабочие различной квалификации. Здесь надо отметить по меньшей мере два обстоятельства, способствующие появлению указанного комплекса у представителей данной социальной группы. Во-первых, “канула в Лету” некогда провозглашаемая и проводимая государственными и партийными органами политика формирования рабочего класса как “авангарда современного общественного развития. На смену ей пришла политика доминирующей роли предпринимателей”.

Во-вторых, его материальное положение стало столь же эфемерным и нестабильным, как и социальный статус, что породило целый комплекс, связанный с неуверенностью не только в сегодняшнем, но и завтрашнем дне… Выделенная нами группа достаточно гомогенна по целому ряду существенных социальных характеристик, а социальные различия между ней и остальными категориями опрошенных, оказавшимися в поле нашего внимания, существенны» [40].

Таким образом, речь идет о крупной и устойчивой общности, вобравшей в себя представителей разных профессий, но в основном рабочих, которая отличается от других общностей ценностями и нормами. Объективно человек работает на заводе как рабочий, но по своей культуре и моральным установкам, он — маргинал, выпавший из общности, в которой обитал раньше. Он деклассировался.

Вот некоторые отличия общности маргиналов, которые отметили исследователи: «Включенность в общественное движение отсутствует полностью (у идентифицирующих себя с рабочими — 3,6%). Пожалуй, эту группу характеризует отчуждение от таких видов социального действия, как профессиональный труд, общественно-политическая деятельность, деловые соприкосновения. И влияние на администрацию предприятия у нее крайне низкое, об этом заявили 76% опрошенных. Правда, следует отметить, что и другим социальным группам, особенно идентифицирующим себя с рабочими, оно присуще…

Падение жизненного уровня — общая социальная проблема российского общества, затрагивающая фактически все слои населения. Ухудшение материального положения за последние пять лет отметили свыше половины всех подвергшихся опросу. Такая же картина и в маргинальной группе. Полностью неудовлетворенных своим материальным положением среди маргиналов 52% (в рядах с идентифицирующими себя с рабочими — 49%, со служащими — 45,3%, с интеллигенцией — 44,1%, с управляющими — 16,7%, имеющих собственное дело не зафиксировано)…

Выявилось влияние на потенциальную маргинальность и фактора, обусловленного развитием института частной собственности. Оказалось, что на предприятиях и в организациях государственной формы собственности преобладают стабилизирующая и продвинутая стратегия поведения. В организациях с негосударственной формой собственности доли стабилизирующей и продвинутой групп уменьшились в 1,3 раза, а понижающей группы — возросла в 2,7 раза» [40].

Все эти процессы повлияли на демографические и квалификационные изменения в общности промышленных рабочих. С самого начала реформ резко сократился приток молодежи на промышленные предприятия, началось быстрое старение персонала. Если в 1987 г. работники в возрасте до 39 лет составляли в числе занятых в промышленности 60%, то в 2007 г. их доля составила 45,3%. Ухудшение демографических и квалификационных характеристик рабочего класса России — один из важнейших результатов реформы, который будет иметь долгосрочные последствия.

До середины 1980-х гг. в сфере материального производства трудилось абсолютное большинство (80%) экономически активной молодежи в возрасте 20-29 лет. В 2008 г. в отраслях непроизводственной сферы было занято 66% 20-29-летних, а в материальном производстве — 34%. В 1985 г. в промышленности работало 37,5% молодежи, а в 1995 г. — 22%.

Однако и в 2000-е гг., несмотря на оживление в промышленности (до начала кризиса 2008 г.), общий выпуск кадров учебных заведений НПО продолжал снижаться (рис. 4). Число подготовленных рабочих по профессиям промышленности снизилось к 2008 г. до 189 тыс. человек [41].

Рис. 4. Выпуск квалифицированных рабочих в системе начального профессионального обучения в РСФСР и РФ, тыс.

М.К. Горшков пишет: «Ситуация с человеческим капиталом работников, занятых в российской экономике, характеризуемая тем, что большая их часть находится в положении либо частичной деквалификации, либо общей деградации, может рассматриваться как крайне опасная с точки зрения перспектив модернизации России. Тревожными тенденциями выступают также постепенная люмпенизация рабочих низкой квалификации, массовый уход молодежи в торговлю при игнорировании индустриального сектора, равно как и практическое отсутствие у большинства молодых людей шансов (куда бы они ни шли работать) на изменение их жизни и профессиональных траекторий» [4].

Сужается воспроизводство квалифицированных рабочих. Выпуск учреждений начального профессионального образования сократился с 1378 тыс. человек в 1985 г. до 508 тыс. в 2009 г. При этом выпуск рабочих для техноемких отраслей производства все больше уступает место профессиям в сфере торговли и услуг. Вот оценка социолога: «В итоге мы разрушили рабочий потенциал… Так, например, для формирования фрезеровщика, способного обрабатывать сложные поверхности турбинных лопаток, требуется, кроме времени на обучение, 7-8 лет практической работы. А фрезеровщики эти на заводе турбинных лопаток в Санкт-Петербурге были почти полностью “разогнаны” еще в начале 1990-х гг.» [19].

Эта тенденция набрала инерцию, и переломить ее будет трудно. Дискредитирована сама профессия промышленного рабочего — вот удар по основному производству России. Опрос школьников уже в сентябре 1993 г. показал, что выпускники 11 класса, дети рабочих (по отцу), не были ориентированы на социальный статус рабочего. Стать рабочим входило в жизненные планы только 1,7% выпускников. Большинство (51,9%) собиралось стать специалистом с высшим образованием.

К 2005 г. проблема нехватки квалифицированных рабочих встала во весь рост. Даже социологи, которые возлагают надежды на простую интенсификацию труда в промышленности с помощью приемов, отработанных на капиталистическом производстве Запада, забили тревогу: «Следует отметить, что начальный этап развития российской экономики столкнулся с невиданным дефицитом квалифицированных рабочих и инженерных кадров. Причем социокультурные причины кадрового дефицита по своему значению не уступают пагубным последствиям отсутствия у правительства реформаторов внятной политики по их подготовке. Можно согласиться с исследователями, которые отмечают, что “произошел сдвиг в системе ценностей: люди не хотят заниматься промышленным трудом, не хотят работать на производстве, они ищут более „чистую“ и выгодную работу”. Молодых людей прельщает работа в “светлых” офисах, а не в “серых” производственных помещениях» [21].

Очень кратко затронем особую проблему состояния общности промышленных рабочих в России — использование на предприятиях рабочей силы этнических мигрантов. Это сложная малоизученная проблема. Здесь мы ее только обозначим, поскольку эмпирических данных о масштабах и формах привлечения труда мигрантов именно в промышленности пока недостаточно. Сложность проблемы состоит в том, что сочетание в кризисной обстановке социальных и этнических факторов, к которым нередко примыкает и религиозный фактор, ведет к кооперативным эффектам и в самосознании, и в поведении людей.

Этнизация социальных групп (и наоборот) — важная сторона социальной динамики, которая может быть целенаправленно использована и в политических целях. М. Вебер не раз указывает на взаимосвязь этнических и социальных факторов как на важную, но зачастую недооцениваемую проблему политики. Переплетение социальных и этнических отношений может стать угрожающим в переходные и кризисные периоды.

Это наблюдалось и в России в ходе революции, когда социальные отношения (конфликты помещиков с крестьянами) принимали этническую окраску, как конфликт разных народов. Писатель М.М. Пришвин, либерал и патриот, записал в дневнике 24 мая 1917 г. в своем поместье: «Чувствую себя фермером в прериях, а эти негры Шибаи-Кибаи злобствуют на меня за то, что я хочу ввести закон в этот хаос». 28 мая он сделал такую запись: «Как лучше: бросить усадьбу, купить домик в городе? Там в городе хуже насчет продовольствия, но там свои, а здесь в деревне, как среди эскимосов, и какая-то черта неумолимая, непереходимая»153 [55].

Ни общество, ни государство в современной России к пониманию и регулированию процессов перехода социального в этническое не готово, и дефицит знания о них обостряется. Между тем, присутствие этнических мигрантов в составе промышленных рабочих будет расти. Они и в настоящее время составляют существенную часть контингента рабочих, хотя еще слабо интегрированную.154 Это потребует существенных изменений в экономической, социальной и культурной политике. Строго говоря, потребует пересмотра вся доктрина развития промышленности в среднесрочной перспективе. В настоящее время в России до сих пор отсутствует законодательное регулирование в области социальной защиты трудовых мигрантов.