Белый Харбин: Середина 20-х - Георгий Мелихов

И. А. Колчин назван глубоким знатоком своего дела, художником-музыкантом.

Концерт состоялся при полном зале и имел большой успех.

…Но понемногу и все более властно начинает вступать в свои права весна. Сильнее припекает весеннее солнце. Заметно теплеет, но еще стоят морозцы. С крыш свисают длинные сосульки. И вот наступает день весеннего равноденствия — 22 марта — Жаворонков день. Зиме приходит конец.

В этот день в русских семьях пекли "жаворонки".

Вот как об этом пишет русская писательница, хайларка, Надежда Перминова:

"Бабушка, перекрестившись, разбила шероховатую, словно из снега слепленную скорлупу о край глиняной миски-глечика, полила постного масла и молока, взбила деревянной лопаточкой и, подсыпая муку, замесила тесто. Она наделала из него ровных шаров, а потом каждый из них раскатала в длинные полосочки, которые перевила: один посередине, другие ближе к одному из концов. Уложив первые на смазанный лист, стала класть поперек их вторые так, чтобы длинный конец раскатанной полоски был хвостом. Для большего сходства бабушка разрезала его ножом еще на несколько полосочек. Короткую часть, головку жаворонка, она поручила оформлять мне. Я вытягивала из теста носик, а там, где тесто заворачивалось, пристраивала — вминала две черных горошины — припасенную с лета сушеную черемуху".

А если уже прилетели к этому времени настоящие жаворонки, испеченную сдобу надо было обязательно показать им и попросить:

Жаворонок, жаворонок! На тебе зиму, а нам дай лето! Возьми себе сани, а нам дай телегу!

Надежда Ильинична Перминова, проживающая ныне в Вятке, — автор трех сборников стихов, двух работ о народных ремеслах, книги для детей и двух книг прозы. Отрывок процитирован мною из ее сборника "Соловьиная ветка" (Вятка, 1991, с. 111–112).

И вот уже наступает шестая — Вербная — неделя Великого Поста.

Это несколько дней веселого и шумного праздника среди скорбного Великого Поста перед завершающей его Страстной седмицей. Для людей это была как бы разрядка, короткая отдушина в череде скромных и тихих недель… В Москве дни Вербной недели проходили особенно шумно и весело. Местом гуляний всегда была Красная площадь.

Харбинский журналист М. Ш(мидт) в статье "Бей до слез!.. Вербные дни в Первопрестольной" называет эти дни "волшебной неделей весенней радости, красок и веселья". Он пишет о красочных развалах ярмарки на древней площади, центре Москвы и всей России, — о палатках и дощатых лавках в три ряда, сотнях торговцев с лотками, о наваленных грудами на земле "вербных товарах", о "сборе здесь букинистов всей Москвы".

"Свист, писк, треск — стоном стоят над площадью. Купцы, офицеры, чиновники, няньки с детьми, гимназисты и гимназистки, студенты, инженеры, кухарки, горничные, дворники, мастеровые — все за неделю, хоть день-два толкались в эти буйные весной и жизнью дни на Красной площади…". Вечером через площадь вереницей проходили щегольские выезды московской знати и именитого купечества. Ав московском Манеже традиционно на "Вербу" устраивались "конкур-гиппик" — известные на всю Россию состязания лучших наездников императорских кавалерийских полков.

"Пела и звенела старая Москва в вербную неделю. Смеялось весеннее солнце, смеялся радостный народ…" — заключает журналист.

А в Харбине? То же!

Оживление наступало уже примерно с четверга — открывались традиционные вербные базары: по всей Мостовой улице, в Доме милосердия, у всех храмов. С утра устанавливались деревянные прилавки, лотки, на которых располагались груды искусственных цветов, живые цветы, ветки багульника. На тротуаре — в ведрах, в корзинах — пучки красных веточек с пушистыми светло-серыми "барашками" — свежесрезанная верба. Продавцы — русские женщины, китайцы. Верба и в руках у многочисленных китайских разносчиков.

Вербный базар в Доме милосердия — это, по установившейся традиции, и выставка-продажа рукоделий воспитанниц: разные изящные поделки-подарки, вышитые скатерти и салфетки, аппликации, детские платья, фартучки-нагрудники… Харбинцев призывали посетить выставку, купить работы, помочь таким образом материально этому приюту милосердия.

Пик праздника — суббота. На базарах многолюдье: взрослые, школьники (школы и предприятия закрыты), гул, оживление, праздничное настроение, у всех в руках верба и цветы. Мальчишки бьют девочек по ножкам, приговаривая "Верба хлес, бей до слез!" Визги, шум…

Но все заканчивается к вечернему богослужению. В храмах служат две всенощные. Раннюю (Детскую) — для детей — святят вербу, подходят под Помазание. Позднюю — тоже с освящением вербы — для взрослых. Какая-то особенно светлая, праздничная литургия в воскресенье: вход Господень в Иерусалим…

Но быстро проходит этот короткий праздник, и с понедельника — наиболее строгий пост. Говеют школьники. Ходят в церковь на службы; в среду после утреннего богослужения исповедуются в своих детских грехах у священника, получают под епитрахилью их отпущение; приходят на всенощную; и в Великий четверг, в праздничной школьной форме, причащаются Святых Тайн. Говеет и причащается перед Праздником Пасхи и большинство русского населения…

Но кто мне скажет, когда именно, еще задолго до Пасхальной Заутрени в душе начинает жить ощущение, предвкушение Праздника? Когда начинается Пасха?

Я имею в виду, конечно, не фактический момент, не вечер в Светлую Великую субботу, не крестный ход вокруг церкви и ликующие возгласы с паперти — "Христос Воскресе!" Не домашнее разговление и пасхальные визиты в Первый день… Я говорю о том первоощущении, предчувствии приближающегося с каждым часом великого радостного события — Праздника праздников и Торжества из торжеств, о многочисленных п р из н аках наступающей Пасхи… Когда?

Пока я не дам ответа на этот вопрос, остановлюсь на сказанном, а продолжение будет в следующей главе.

Начиная теперь разговор о развитии в российской колонии в Маньчжурии и Китае изобразительного искусства, хочу прежде всего сказать, что, хотя в области искусств труднее всего проводить какие-либо сравнения, тем не менее берусь утверждать, что уровень международных контактов русских художников здесь с их китайскими и японскими коллегами был, пожалуй, наиболее высоким и уступал, быть может, только связям в области музыкального искусства. Да и российская общественность в целом интересовалась традиционным китайским и японским искусством.

Не странно ли? При таком различии европейской и восточной живописи, используемых ими форм и средств, изображения и понимания функций пейзажа и прочем, и прочем…?

Да, все-таки! Именно так.