Тогайский дракон - Роберт Сальваторе

И тем не менее как отказать старому крабу в этой просьбе? Чежу-лей всегда были преданы жрецам-ятолам. И в ответ никогда не просили многого. В их среде идеалам гордости и чести придавалось огромное значение. Если они считают, что претерпели унижение от ненавистных Джеста Ту, по их неписанным законам остается одно: пойти и отомстить. Эаким Дуан знал, что, скажи он «нет», те послушаются. Но в какую цену им — и ему — обойдется это решение? Иначе говоря, какова цена попранной чести чежу-леев?

Чезру потер усталые глаза.

А что, если Калиит Тимиг прав в своем предположении и Джеста Ту действительно принимали участие в сражении под Дарианом? Что, если этот древний орден сейчас принял сторону тогайру против Бехрена? Эаким Дуан отдавал себе отчет в том, что не выглядит героем в глазах еретиков Джеста Ту. Религия ятолов не проявляла терпимости к их странным взглядам на мир уже с давних пор, задолго до того, как Дуан впервые занял положение Чезру. Во время прошлой инкарнации у него возникала идея попробовать залатать брешь между жрецами-ятолами и мистиками Джеста Ту. Но эту мысль пришлось отбросить, поскольку ятолы даже слышать о подобном не желали.

Все дело в том, что они ненавидели Джеста Ту так же страстно, как воины чежу-лей, и потому все попытки Чезру в этом направлении были обречены на провал.

И вот вопрос: в самом ли деле Эаким Дуан так уж хочет удержать чежу-леев от этого похода? Если старик прав, чем это грозит Дуану? Джеста Ту — призраки, таинственные и могущественные. Чезру не сомневался, что при желании они могут стать самыми беспощадными убийцами. И если таинственные мистики действительно встали на сторону тогайру, разве это не угрожает ему?

Это просто еще одна проблема, которой Эакиму Дуану не хотелось заниматься именно сейчас, когда он так жаждал мира и стабильности. Но, как и множество других проблем, игнорировать ее он не мог.

Так в напряженных раздумьях у него и созрело решение.

Едва только завидев магистра Маккеронта, Эаким Дуан и Мерван Ма поняли, что в Хонсе-Бире произошло что-то серьезное.

— Олин скончался? — спросил Чезру Дуан и тут же прикусил губу, досадуя на себя за несдержанность.

Это была просто высказанная вслух мысль, ответ на взволнованное выражение лица магистра, но Гласу Бога не пристало озвучивать свои догадки.

— Нет, Чезру, — ответил Маккеронт, и вид у него сделался смущенный, как и у Мервана Ма, устремившего на господина вопросительный взгляд. — У аббата Олина все по-прежнему… Коллегия аббатов избрала преемником отца-настоятеля Агронгерра Фио Бурэя из Санта-Мер-Абель.

— Аббат Олин мертв, — повторил Дуан; сейчас это прозвучало не как вопрос. — Его роль в церкви сведена к нулю, теперь перед ним одна дорога: в могилу.

Маккеронт тяжело задышал, хотя явно пытался сдержать себя.

Эаким Дуан круто обошелся с магистром, он понимал это. Пожалуй, границы переходить все же не следует.

— По крайней мере, аббат Олин наверняка так это воспринимает, — добавил он. — Иначе он не послал бы тебя сюда. — Магистр Маккеронт стоял, переминаясь с ноги на ногу. — Это поистине несчастье, ведь аббат Олин один из мудрейших людей вашей страны, один из мудрейших людей, которых я вообще когда-либо встречал. Это печальный день и для Олина, и для церкви Абеля, которая под его руководством обрела бы гораздо большее могущество. Не в наших силах изменить происшедшее, но мы должны продумать, как действовать дальше.

Это была некоторая уступка со стороны Чезру, ведь путь к верхушке церковной иерархии, прегражденный Олину, не был для него столь катастрофическим событием, как для Маккеронта.

— Новая королева Хонсе-Бира Джилсепони проголосовала против аббата Олина, Глас Бога, — объяснил Маккеронт, — Думаю, этот выпад со стороны короля Дануба может представить для тебя определенный интерес.

Эаким Дуан сел, сделав знак собеседнику последовать его примеру. И надолго задумался. Было ли это нечто большее, чем тот очевидный факт, что Дануб хотел бы свести к нулю влияние Бехрена в своем королевстве?

Пожалуй, это не так, решил в конце концов Чезру; Маккеронт просто чересчур драматизирует ситуацию.

— Я по-прежнему остаюсь другом аббата Олина, — сказал Эаким Дуан.

И принялся делиться с собеседником подробностями отношений с аббатом Олином. Даже признался, что однажды совершил путешествие в Энтел — инкогнито, разумеется, — чтобы отобедать с настоятелем Сент-Бондабриса.

Слушая Чезру, Маккеронт заметно успокоился; Мерван Ма, напротив, выглядел все более сбитым с толку.

Закончив, Эаким Дуан внезапно встал, причем чрезвычайно энергично, чего уже давно за ним не замечалось.

— Проводи нашего друга на пристань и посади на корабль. Он возвращается сегодня в Энтел, — приказал Чезру Мервану Ма. — И дай ему с собой гобелен, тот, что висит при входе.

Юноша ушам своим не поверил. Прекрасный, тонкой работы гобелен, о котором шла речь, изображал масштабное морское сражение, во время которого флот Хасинты преследовал корабли Хонсе-Бира, отступающие к Энтелу.

— Аббату Олину будет приятно получить его, — объяснил Дуан ошеломленному помощнику. — Мы с ним не раз обсуждали эту баталию во всех деталях. Он настаивал, что в ней победил Энтел, потопивший флот Хасинты. Ну, нам-то, конечно, известно, как в действительности обстояло дело. В этой битве бехренские корабли одержали выдающуюся победу над маломощным флотом Энтела, загнав его в собственную гавань и потопив большинство вымпелов. Однако потом нашим судам не повезло. Возвращаясь с победой, они попали в свирепый шторм, и множество из них затонули. — Чезру усмехнулся, — Это так нетрудно понять, у каждого своя истина!

Оставшись один, Эаким Дуан задумался, глядя на дверь. Какими, однако, странными, можно сказать судьбоносными, были эти несколько последних недель. Сначала глава ордена чежу-леев заявляет, что его воины должны отправиться в поход на Юг, чтобы наказать Джеста Ту, и сразу же после этого церковь Абеля вдребезги разбивает надежды аббата Олина. Все эти новости должны были бы встревожить Дуана, поскольку из-за них снова приходилось откладывать столь давно и страстно желаемое событие — Возрождение. Однако, как ни странно, последние события заставили старого Чезру почувствовать полноту жизни гораздо более явственно и рельефно, чем когда-либо за долгие предшествующие годы.

Ему опостылело вялое, с вечной оглядкой существование.

Вернулся Мерван Ма. Судя по выражению лица юноши, он был все еще ошеломлен реакцией Дуана на новости, сообщенные Маккеронтом, и решением господина подарить магистру столь ценимый им самим гобелен.